Дай мне услышать тебя.

Куромаку не понимает почему Пик так заботиться о нём. Не понимает чем заслужил такой заботы. Образ Пика встал перед глазами. Он ничуть не изменился, хотя Куро и толком не помнит его прошлого. Треф заметил, что волосы его короче стали, но их до сих пор очень хотелось расчесать. Его фирменные рожки-колтуны никуда не делись. Всегда хмурые брови, но добрые глаза. Столько ласки в его взгляде, сколько Куромаку никогда в своей жизни не получал. Куромаку старается запомнить хотя-бы его редкие касания, которые второй может позволить только ему. Почему-то, когда Куро встретил его впервые, когда он ошарашенно смотрел и не понимал что находится в больничной палатке, увидя Пика, кровь в жилах застыла. Будто Пик сейчас подойдёт к нему, ударит, закричит. Он не понимал с кем сравнивал Пика, но его чёрные глаза... Куромаку перестал помнить что-то, но почему-то для него это было хорошо. Будто, то что он забыл не было лучшими событиями в жизни. Будто Куромаку сам этого захотел. Тогда, когда он оказался в больнице, к нему стали приходить полицейские. Много полицейских. Но всё их посещения заканчивались паническими атаками. Куромаку словно сумашедший прижимался к краю кровати, лишь бы подальше быть от этих лиц. Рвал волосы, закрывал глаза, сварачивался клубочком, лишь бы не видеть их всех. Пускай все оставят его. И Света плачет, всегда, как только придёт. Зачем приходит если и делает, что только плачет? Куромаку никогда не любил слёзы, они раздражали. Но Свету хотелось обнять крепко-крепко, чтобы она согрелась в его объятиях и успокоилась. Да вот только у Куро руки холодные и подпустить кого-то он боится. Боится так, что даже мальненького Мишу опасается... Потом, через несколько дней, Куромаку отряды полицейских в своей палате не видел и Света реже приходить начала. Куромаку понимал, что у неё дела, поэтому теперь оставалось гнить в одиночестве. Почему-то это одиночество капает на нервы знакомыми отголосками. Будто он уже это проходил. Однажды, когда Треф был один в своей палате, в дверь неожиданно постучали. Тогда пульс участился, руки задрожали, а Куро уже автоматически сворачивался клубочком у стены. Испуганный взгляд серых глаз панически метася то в сторону двери, то в сторону капельницы. Он будет защищаться. Куромаку гулко сглотнул, хотя-бы постарается. Но руки его так тряслись, что кажется даже притронуться ни к чему не смогут. А время шло. И тут его накрыло. Вспомнилось как он сидел один, на жёсткой кровати, как панически смотрел на единственную дверь, лишь бы она не открылась никогда. Белёсая дверь медленно приоткрылась и он видит перед собой Пика. Тот робко стоял у двери, сжимая портфель в своих больших руках и с переживанием в глазах смотрел на пациента. * * * Тогда Пик принёс ему мандарины. Целый пакет. Тогда Куро заворожонно смотрел на то, как пальцы Пикового умело очищали мандарин от кожуры, тогда он в прострации слушал, как Пик его о чём-то спрашивает. Снова о том, что с ним происходило. Он уже этот вопрос миллионы раз слышал, можно уже и разочароваться. Как тебе можно помочь? Этот вопрос заставил сердце замереть и испуганно посмотреть на следователя. Поверь, Куромаку и сам не знает. Куромаку не ответил лишь уткнулся лицом в колени, сжимая ткань одежды. От фрукта он отказался. Нет, он не примет его, прости. Куромаку слышал как Пик разочарованно выдохнул и попрощавшись, покинул палату. А когда он вернулся на следующий день и Куромаку видел как тот тихо радуется съеденному Трефом мандарину. * * * После пребывания в больнице около двух недель Куромаку всё ещё не мог избавится от панически атак, и от ощущения слежки. Будто десятки чужих глаз не сводят с него своих взглядов. Как-то раз, под присмотром врача к нему в палату зашёл мужчина. Он был брюнетом и глаза его были чёрными, словно огромные чёрные дыры, которые пожирают всё, что окажется рядом. Врач ушёл, а брюнет продолжал стоять и смотреть на него. Куромаку он казался знакомым. То в его воспоминаниях проскользнёт этот холодный взгляд, то его ласковая улыбка. Настроженно не отводя взгляда и крепче прижимаясь к стене, Куромаку смотрел как мужчина приближается к нему. — Куро, — в его взгляде проскользнула искра, Куромаку его не понимал. Парень подбежал к нему, крепко обнимая, а Треф застыл. Сил не хватило его оттолкнуть, было просто страшно дотронуться. Но его объятия были тёплыми и до боли знакомыми. — Я думал, что потерял тебя. — его тихий голос перешёл в злой шёпот. — Они забрали тебя, на огромное количество времени. Я с ума сходил. Столько времени. Ты же знаешь что я без тебя и дня прожить не смогу. Парень сжал его в объятиях ещё сильнее. — Кто же с тобой это сделал? — он посмотрел прямо в серые глаза. — Ты ведь помнишь меня? Куромаку панически задрожал, дыхательные пути заложило и он задыхаясь, отрицательно мотал головой. Нет, не помнит. Не помнит. Брюнет прикрыл глаза и выдохнул, а потом крепко снова обнял. Куромаку кажется что выдох того был облегчённый. —Золотце, знай я люблю тебя, и никто больше тебя у меня не заберёт...Никогда. Эти его слова пугали. * * * Куромаку читал книгу, иногда попивая принесённый медсёстрами сок. Тишина палаты совсем не давила, наоборот, Куромаку мог чувствовать себя защищённым. Ему порекомендовали читать что нибудь, что не сможет пошатнуть его итак не стабильное состояние. После того случая Куромаку опасался улиц. Окна теперь его были зашторены, хотя раньше он был не против смотреть на виды осени через окно. Нет, страшно, слишком страшно. Куромаку смог выйти на улицу с Пиком, но не смог это вытерпеть. Уши и мозг, тогда, словно разрывало на части. Боль разъедала каждую клеточку тела. Холодный осенний ветер ничем не помогал, а заставлял дрожать ещё сильнее. Потом всё словно застыло, поплыло и пропало в темноте. Всё стало чёрным. Как глаза того парня, точнее, как он узнал, его парня. Больше он ничего не помнил. Зато помнил те страшные сны. Воистину пугающие, будто далёкие воспоминания. А может не такие уж и далёкие. Дверь резко открывается, а у Куро всё сжимается от страха. Он медленно переводит испуганный взгляд на гостя и видит одного из слеловаетей. Его вроде Ник зовут. — Пик пропал. Тихое, но такое громкое высказывание заставляет Куро замереть и задрожать словно осинновый лист на сильном ветру. * * * Резкая боль в челюсти, грязную ткань, что служила кляпом с силой вырвали со рта выкинули в противоположную сторону. — Блять, где я? Пик видит как на него смотрит мерзкое лицо одного из его сбежавших, когда-то, заключённых. — Ну что, следователь, готовьтесь скулить как собака и умолять о том, чтобы я вас поскорее убил. Мерзкий визгливый, словно у свиньи, хохот разрезал тишину незнакомой комнаты.