касания ветра легки

касания венти легки как весенний ветер. слегка холодные, пускающие мурашки. хейдзо не может к ним привыкнуть. вздрагивает каждый раз, роняя из рук палочки, книгу. голову поворачивает, чуть хмурясь а в ответ лишь заливистый смех, счастливый взгляд. и руки, обнимающие со спины и исчезающие за тканью кофты беззаботность, свобода и легкомыслие — так опишет сиканоин барда. но за легким теплым ветром, согревающим ближе к обеду, кроется буря. сносящая с ног, вырывающая деревья с корнем, ломающая крыши. хейдзо замечает это не сразу, однажды вечером, когда бывший архонт приходит после разговора с сёгун и полупустой бутылкой саке. нет веселья, нет тех старых подколок и попыток отвлечь от работы. сиканоин смотрит озабоченно, чуть хмурится. а венти смотрит куда-то в пустоту, в небо, вслушивается в шорохи инадзумы, в шелест листьев и дальний шум моря. в голове пусто. сиканонин не любит пить, скорее от скуки или из вежливости одну-две чаши выпьет, чтобы никого не обидеть. но с венти по-другому. он не пьянеет, скорее становится чуть более открытым, притворяется, смешивая выдуманное с реальностью, хотя смотрит осознанно и серьезно. говорит о прошлом, говорит о боли и страданиях. и хейдзо не верит сначала. считает сказками обычного барда, приплывшего на фестиваль. но шли месяца, общение текло медленной рекой, заливая пол кровавым вином. и хейдзо понемногу, но начинает искать информацию в библиотеках, сравнивает рассказы с действительностью. уточняет у старшего поколения некоторые моменты. обычный бард столького знать не может. бывшее божество, архонт свободы и ветров, барбатос. венти. и хейдзо, который по сути никто и звать его ни кем. у саке вкус приторный, въевшийся. сиканоин смотрит на задумчивого барда и думает. долго, уходя в себя с головой. и крутит чашу на столе, прикрыв глаза. — твои мысли настолько громкие, что можно оглохнуть, — венти улыбается как-то устало, наблюдая за удивление на лице паренька. — неужели не надоело? — что? — думать и пытаться искать скрытый смысл во всем. — честно, нет. хейдзо любит анализировать, рассматривать каждый вариант событий, предугадывать действия. правда лишь когда ему это самому надо и интересно. венти похож на книгу, которую так и не перевели с древнего языка. как и символы в энканомии на некоторых зданиях. как старая поблекшая этикетка на бутылке чего-то покрепче. на языке много вопросов, догадок. сглатывать тяжело, неприятно. снова лезет, куда не нужно. обычно не останавливало. но бывшее божество вряд ли можно назвать обычным. в изумрудных глазах читается многовековая боль. шрамы прошлого болят, приносят в плохую погоду фантомную боль. искренность и откровенность во взгляде отрезвляют. — прости. — в любопытстве нет ничего плохого. просто прошлое иногда слишком болезненное. вот и всё. венти честен. он не скрывает усталости во взгляде, некой обреченности, боли. пытается быть вечно счастливым, дарить людям новые песни, но выходит далеко не всегда. снимать потрескавшуюся маску весёлого барда приходится с треском, отдирая вместе с кожей. хейдзо делает это не специально, случайными касаниями, фразами, подколками. а потом вглядывается случайно вечером и видит всё. то, что скрывалось от многих; то, о чём знает лишь сама селестия и архонты; то, о чём обычно никогда не говорят вслух. хейдзо целует осторожно, перегнувшись через маленький стол. аккуратно, едва ощутимо. дарит немую поддержку, заботу, читаемую во взгляде. — спасибо, что поделился, — фраза слетает слишком часто. вечерами, когда венти о чём тихо рассказывает, перебирая струны лиры. когда хейдзо настороженно вглядывается в лицо барда, замечая в глазах события прошлого. слышит в шелесте ветра шум тех страшных событий. — спасибо, что выслушал, — венти улыбается уголками губ, кивая.