Со скрипом натянутой пружины закрывается дверь. Денис запыхался. Конечно, с третьего на первый пробежаться, ещё и не в кедах удобных, а на ебучих каблах.
Даша — мразь. Где она такие черевички на его ногу нашла, конечно, неизвестно, но большое ей за это не спасибо. Лица других одноклассников, конечно, запомнятся надолго, особенно мужской части класса, когда Денис, головой в потолок коридора почти упирающийся, шагнул грациозно в класс. Девочки — клокочущие сороки — вились за ним, уговаривая зайти и полностью всем показаться. Свисты и одобрительный галдёж эхом пролетели по всему этажу. Коломиец чуть сжался, сгорбил спину, рукой нервно чёлку раз пятьсот поправил и всё же продефилировал между парт первого и второго ряда.
Женские вещи ему шли — это факт, напрягающий его факт. Талия у него тонкая, ноги длинные и бедра мягкие, залипательно желешкой трясущиеся. А то, что он ещё и лицом милый: в мать вышел, с глазами красивыми, чисто голубыми, и ресницами густыми длинными — добивающая смесь.
Когда Вова его в шутку на руки поднимал, девчонки визжали и фанфики бегали строчить на переменах. Сейчас же поводов для пробуждения бурной женской фантазии будет, похоже, с каждым его вдохом в одном помещении с одноклассниками, всё больше. Сарафан — полусолнце тёмно-коричневое с рюшами и фартучек. От она красоточка-девочка-припевочка-выпускница 11 «а» класса. Ему ещё и намалевали что-то на скорую руку — «тенюшки», «помадка», «румянчики» — Денис не разбирался, но девчонки, под предводительством всё той же Кудановой, судя по восхищенным лицам, были ослеплены его красотой на фоне серой школьной стены. Даже ноги, даже ноги он побрил. Его заставили, хотя сейчас это мало тревожит.
Больший напряг вызывает Серёга, который и так от него никогда не отлипал со всякими подколами разной степени голубизны, сейчас вообще с трескающимся в улыбке лицом обернул руки вокруг, обвязанной белой лентой фартука, талии. Фетишист ебаный.
Вова, как обычно, повёл себя как чёрт и попытался юбку и так короткую задрать, но не продумал наличие подъюбника и был забит женским охранительным отрядом Дениса. Пешков же умалишённо осматривал недодруга-недоврага, ехидно посмеиваясь. Остальные парни же старались не особо пялиться и не забываться. Денис же их друг, такой же как и они парень.
— Но эти ножки, конечно, – это имба траханая.
Да. Видать, Дениска настолько женственен, что даже мальчишки, с которыми он с первого класса рука об руку все эти одиннадцать лет строгого режима, поплыли по его новому образу.
Коломиец хихикает нервно, руку Серёги в паре сантиметров от открытого участка кожи бедра перехватывает и жалобную моську Даше строит. И срабатывает. Та из рук цепких его выдёргивает и на первый шёпотом спускаться приказывает, в туалет. Женский. Мгм.
Ну вот он и здесь. Розовый кафель, приятный запах дешёвого освежителя воздуха и негромкая перепалка двух преподавателей, басящих где-то в глубине фойе. Абсурдная ситуация? Да.
Но это не все приколы на сегодня.
Дверь с всё тем же скребущим по перепонкам скрипом открывается и на пороге застывает по всем законам всех литературных жанров — гроза школы, самое скандальное звено класса, единственное и неповторимое быдло параллели — Коряков Илья. Татуированный, вечно с сигаретой в руках, консерватор.
До Дениса лишь через пару секунд тупой переглядки доходит, в каком он положении и перед кем. Минутное полное молчание и шумные вздохи с обеих сторон.
Вы когда-нибудь задумывались смотря на человека — что там у него в голове?
И если у Дениса все когда-либо прочитанные молитвы, то у Ильи прогрузка и состыковка с реальностью. И что говорить? Вообще надо ли говорить? Может сделать вид, что ничего и нет необычного, по факту последний день в этих стенах, может оно и к лучшему, но у Дениса резко возникает вопрос, который он тут же слишком смело озвучивает.
— Ты чё в женском забыл?
— А ты чё?
Заебись поговорили. Прям продуктивный диалог, продвигающий их в развитии отношений.
— Я сегодня на женской волне, а ты в своей кожанке и трикотинах на особь женскую не смахиваешь.
Денис оперевшись на раковину бедром чуть вскинул голову, защитная заносчивая сучка активировалась. Пизда парнише.
"Парниша" напротив медленно смерил взглядом выпускника, особо задержался взглядом на длине (короткой длине) юбки, чем смог смутить долговязого.
Этот взгляд не казался Денису сальным, он не был пропитан издевкой, тут скорее реальный интерес.
— Тебе там кислорода наверху хватает?
Возмущение — плещущая от кипения вода — хлестнуло по лицу блондина.
— Мне-то да, а тебе, походу, нет, раз ты у меня на пути стоишь, наступлю и не замечу, поэтому, блять, будь паинькой и отойди с прохода.
Ноль эмоций. Словами не передать, как ему похуй. Это видно по его ровному дыханию и спокойно расставленным плечам.
— Лифак хоть не носишь?
— Ты еблан?
И вот Коломиец никогда так не хотел оглохнуть, как в тот момент, ведь довольно на серьёзных щах, Илья, тот самый блять Коряков, который всё радужное в этой жизни ебал (только в адекватном, по его мнению, смысле) и считал радугу на небе пендосской машиной для пропаганды, сказал—
— Жаль.
Он точно еблан. Сначала спрашивает с явной предпосылкой отвращения про то, носит он его или нет, а сейчас опечален, что получил отрицательный ответ. Надо бы понемногу от него съёбывать, а то кто знает, что у него там ещё заклинит и какие противоречия в восприятии жизни он поставит в приоритет.
Не судьба.
Они одновременно шагнули друг другу навстречу. Только Дениска-то стремился к выходу, а это недоразумение в кожанке прямо к нему.
Когда Илья снова шагнул в попытке сократить расстояние ещё, Денис отшатнулся к окну, хватаясь руками за пластмассовый край подоконника. Господи, даруйте ему силу инвиза. Он бы сейчас уже нёсся как угорелый в класс и похуй, что там Серёга с Вованом, они может ещё и настучат этому гопнику за него.
Только вот он не Сларк и не Акали , и никто ему возможность испариться и улизнуть не даст. А может он всё неправильно понял? А что он вообще понял?
— Если ты думаешь, что я хочу тебя выебать, то ты ошибаешься. Мне бы к окну, да побыстрее, поэтому будь хорошим мальчиком, отойди с дороги, а то не замечу и всё же выебу.
Почему угроза выебать стала разгрузкой к тяжело нависшей атмосфере, они оба понять не успели, но зато как-то очень резко сощурились, глядя друг другу в глаза.
И только Коломиец хотел спросить, от чего тот бежит, как двери в фойе с заметным раздражением открылись.
— Коряков! Бессовестное животное, вылезай, где бы ты ни был, кто танцевать будет, а?!
Армия на каблуках, судя по нескончаемому цоканью, приближалась к двери туалета.
Чуть ли не бегом вышеупомянутый молодой человек почти вплотную оказывается у Дениса. Последний же чувствует чужое дыхание в области ключицы и громко для бездушной тишины помещения сглатывает.
— Бывай, — заговорщически шепчет Илья и–
И в окно сигает. Еблан.
Коломиец, красным цветом, как помидорка спелая, залитый, отдышаться пытается. Головой из стороны в сторону вертит и, опомнившись, в окно высовывается.
Этаж хоть и первый, но от земли все равно высоко.
Виновник негодования женской части 11 «б» класса стоит как ни в чем не бывало и отряхивается с улыбкой радостной.
Видимо решившие не проверять туалет сразу, девушки разбрелись по классам в поисках одноклассника, а Коломиец, перевалившись через подоконник совсем, почти клюнул носом в макушку нового знакомого. Любопытным блеском палящие глаза еблана в кожанке задают немой вопрос и Денис запоздало осознаёт, что приглашение принимает, на подоконник взбираясь уже полностью. Сначала вниз падают туфли, а за ними в синие от чернильных рисунков руки выпадает Денис.
Небо жжёт духотой. Трава пышет зеленью. Денис и Илья сидят в тенёчке на заднем дворе школы, облокотившись о потертую кирпичную стену. Денис рукой обмахивается и на предмет колючек репейника ноги осматривает. Капронки порваны в нескольких местах, фартук чуть покосился от махинаций во время "побега", а на правую шпильку накололась пара листочков. Убирать лень, но и в таком виде потом Кудановой обувь отдавать не айс. Лениво сложившись в складочку он туфлю снимает и, отклонившись обратно, получает вопросительный взгляд своего соседа.
— Что-то не так?
— Да всё пучком, просто ты так легко вдвое сложился, — задумчиво произнёс Илья, сигарету меж пальцев зажимая, — курить будешь?
И ещё одну из кармана выуживает, но Денис отказывается. У него смешанные ощущения после слов парня.
От дуновения совсем спокойного ветра поры будто оживают и кожа делает небольшой вдох, остужаясь. Даже в тени душняк полнейший. Кусты по бокам от них укрывают от ненужных взглядов. Место хорошее, но лучше бы, конечно, домой, в душик.
Блондин вздрагивает, когда рядом сидящий руку ко лбу его прижимает. Пальцы холодные. Как так? Обычно он больше всех мёрзнет из-за давления вечного, а тут всем жарко, но не Корякову. А он ведь ещё и в кожанке сидит. Глаза прикрыл и руку с сигаретой на колено согнутое положил. Дым эстетично-плавно поднимается, но невысоко, на пару сантиметров, расплываясь. Пахнет мятой. Ебучая мята. Денис чихает. У него аллергия на неё. А парень рядом со смехом хриплым руку ото лба отнимает.
— Сигареты с мятой?
— Ага. Не нравится? — глаз один приоткрыв интересуется.
В ответ молчаливый отрицательный кивок.
— Ну и долбаёб.
— Ахуел?
— Нет.
— Да.
— Пизда.
Недокуренная сига улетает куда-то в сторону тропинки, по которой они бежали к этому месту. Денис внутренне ликует и с улыбкой на лице тоже прикрывает глаза.
Сидят неподвижно минут двадцать, пока на телефон блондина не поступает звонок от куда-же-без-неё-Кудановой. Денис трубку с показательным отвращением сбрасывает и телефон отключает. То же делает и сосед. Теперь даже тик ток не полистаешь, если скучно станет. Нда.
Жар, прокравшийся под кожу, нагрел организм столь сильно, что от безысходности хотелось зарыться в земле, но Коломийцу пришла идея получше. Чужие руки. Холодные. В них, конечно, полностью не уместишься, но хотя бы лицо.
Илья, что странно, порыву чужому не препятствует, даже наоборот удерживает без помощи свои ладони на чужих щеках. Лицо всё так же отстранённостью пропитано. И эта абсолютно никакая эмоция такая красивая на его лице. Особенно мило рассыпались на его лице родинки. Между ними так хочется провести линию пальцем, соединить, прям таки магнитит.
Дыхание тёплое на контрасте с прохладой кожи отпечатком следит по пальцам. Денис вздыхает робко, но достаточно шумно для их положения. И.
Что-то резко идёт не так. Хотя может всё и так как надо, но не в том смысле в котором «нормально» это нормально.
Рука нового недодруга медленно, очень медленно опускается от мягкой щеки Дениса, исследует трепетными касаниями приоткрытые широким воротом сарафана ключицы, аккуратно вальсирует подушечками ниже, пока не пристраивается на колене, чуть сжимает над ним. Импульс необыкновенного удовольствия расползается где-то в области живота. Коломиец откидывает голову и сипло выдыхает.
Глазами встречаются и оба видят как тяжко вздымаются их рёбра, как в зрачках друг друга всё заплывает пеленой непонятно откуда взявшегося восхищения человеком напротив.
Что они друг в друге нашли сейчас? Что заставило их это почувствовать? Не особо важно.
Они не успевают ничего сообразить. Не успевают принять свои мысли. Оба полностью отключили мозг. А может они совсем к этому непричастны?
Хлопчато-белый фартук оказывается свисающим с кривой ветки, усеянной молодыми листьями. Позолотой блещут светлые пряди, в которые путает пальцы Илья.
Поцелуй такой кроткий, поверхностный перерастает во взрыв самых тайных желаний. Откуда бы им взяться? Не суть. То, что простые движения приносят невосполнимое блаженство, то, что они уединяются в таком открытом для чужого мнения месте, то, что руки Корякова теряются на чужом теле — всё это становится искрами, столь яркими, что ресницы трепещут, живот приятно крутит и тянет, а человек напротив не скрывает и не стесняется своего желания. Окружающая их природа и мир сплываются, водоворотом скручиваются и помещаются в одного человека, чьи руки неспеша, всё так же исследуя кончиками пальцев, ползли по бёдрам, пробираясь под подъюбник.
Мокрые бесстыдные звуки прерывались шумными глухими стонами.
Целовать Дениса — впиваться в персиковую мякоть и высасывать бесконечно льющийся сладкий сок.
Целовать Илью — размочить слюной только высушенный табак и надышаться мятой, до приступа, до слезящихся глаз.
Первое резкое движение за их нестандартное времяпрепровождение. Илья приваливается к стене, расслабляясь, и тянет блондина за собой. Тот глазками-озёрцами верно в его смотрит и улыбается. В смущении он ощущает, как распухшие губы покалывает на чуть усилившемся ветру.
Ему стыдно. Не за произошедшее, нет. За то, что у него стоит уже минуты две. Твёрдо. А Илья только посмеивается, да глаз отвести не даёт. Руки его покоятся уже давно на запрещённой территории, он чуть сжимает пальцами мягкое бедро перед тем как поднять руку, укладывая её на талию. Идеально тонкую и красивую. Двигает ближе. Совсем близко и снова утягивает в несложный танец языков.
Покусывать и оттягивать губы. Звучит обычно, но не когда вы это проживаете. Новизна ощущений шкалит, сносит и притягивает их друг к другу всё сильнее. Смешение вдохов между поцелуями отправляет в космос. Это ощущение на самом деле никак больше не назвать. От благоговения теперь взорваться прямо в руках у парня в кожанке не стыдно. Почему ему так хорошо?
Перерыв на отдышаться. Очень долгий для Дениса и очень быстрый для Ильи. Им бы по хорошему перестать и по классам разойтись. Корякову танец выучить, хоть каплю, а Коломийцу перед Дашей показаться и на линейку пойти, только вот нетерпение обоих новым приливом адреналина накрывает, и они снова друг к другу тянутся.
Носами глупо сталкиваются и смеются. Денис голову склоняет и улыбается невинно. Помада смазалась, красными разводами осталась на чужих губах и подбородке. Горячо. Ему коленом меж ног ведут и смотрят в глаза очень настойчиво.
Нельзя. Точно не тут. Но и расходиться вообще желания нет, ещё бы немного вот так. И на жару они оба готовы забить.
— Дениска! — завывающе мягко кричит Даша, — если ты счас же не выползешь, я тебя на профильную математику запишу вместо физики.
— Иди, — шёпотом.
— Вот в таком виде? — ещё тише чем Коряков.
— Тогда давай я пойду, — и уже намеревался встать, приподняв с себя блондина, но тот повалил его на землю полностью, пригнувшись.
— Ещё чего, — вглядываясь в промежутки меж листьями кустов, сетовал Коломиец, — ещё давай вместе выйдем за ручки и нас на силе шипперства сразу в загс тпешнет.
И тут Денис забывает, как дышать, он правда замер, даже моргать перестал.
Илья, в распахнутой косухе, под ним смеялся. Тихо. Но так искренне. Сердце реагирует на эту картину аритмией. А хаотичные родинки на лице Корякова теперь сложились в какую-то картину, красивую и очень-очень
родную.
Желание чего-то пока неопределённого тонкой волнистой цепочкой улеглось на шее. И, похоже, уже успокоившийся Илья и усевшийся на его бёдрах Денис постепенно осознают. Всё осознают. И улыбаются счастливо. Смотрят правда кто куда. Смущающая правда.
Я запомню каждого, кто был со мной.
Давайте вместе не будем забывать:
Здесь была моя первая любовь,
Здесь были мои первые друзья.
Слёзы наворачиваются. Денис Дашу к себе жмёт, когда плечи подрагивающие в поле зрения попадают. Вова руку поверх закрытых глаз уложил, чуть на веки надавливая. Сдерживается.
Талант к пению у Серёжи всегда был, но чтобы так на эмоции пробивало—
— А может дело в том, что мы разойдёмся? — эта фраза на фоне пролетела, где-то на задних рядах актового зала.
И вот в тот момент по щекам всех пробежала хоть одна слезинка. Все почувствовали что-то обще-родное. Яркая нежность окрасила пыльное ветхое помещение, пропахшее старой деревянной залакированной сценой. Обниматься было одновременно больно и слишком хорошо. Эйфория и неизбежное прощание с местом, которое казалось когда-то адом. Особенно зимними подъемами по утрам, когда ты по темноте идёшь к первому уроку и возвращаешься по вечеру, за день так и не уловив и каплю солнечного витамина. Особенно ненавистно было идти против ветра, ведь ветер в лицо бьющий, воющий и не щадящий — это такая космическая ёбань. Денис чуть истерично смеётся, в макушку Кудановой утыкаясь. Печально.
Здесь были мои первые ошибки,
Здесь были мои страхи и мечты;
Здесь были лучшими и непростыми;
Здесь были – были, были я и ты.
Гул от голосов подхвативших строчки, такой сначала неуверенный, но после рвущий душу. Дашу совсем рвёт на последней фразе и она всю свою силу и уверенность отпускает, кутаясь в руках одноклассника, как маленький птенчик, уютно устроившийся в гнёздышке. Серёжа на сцене сам разревелся как сука, голос охрип, забасил и от этого ещё душевнее стало.
Денис резко, даже сам для себя, оборачивается и в глаза хрусталём блестящие в тени светопушек попадает. Илья улыбается поддерживающе, хочет какую-то часть спокойствия вселить, но и сам хотел бы снова в объятия чужие окунуться и пустить пару слезинок.
Вальс.
Серёжа зарёваный со сцены спускается и к Вове на шею кидается. Медляк походу они танцуют в паре. А это значит, что план женской аудитории уровнять мальчиков и девочек в классе пошёл по пизде. И когда ему только начинает подкладываться одна ебейшая идея, Илья Иванович умудряется её обогнать. Танцуют вместе. Девочки лыбу давят и веселеют понемногу, краснота с глаз сходит. Вова Илье кивает в знак то-ли уважения то-ли понимания и Серёге плечо для слез подставляет. Спокойствие и правда приходит. Понемногу все начинают чувствовать себя взрослыми и понимать, что на окончании школы жизнь только начинается. Отпускает.
— И чего ты так расплакался? — заботливо и до трепета мурашками прошептал Илья.
— Не ревел я.
— Ревел. Не пизди.
— А как ты это понял?
— Тушь размазалась у тебя.
И правда. А ещё чутка размазалось представление о дальнейшей жизни, о планах, о будущем в целом. Чего хотеть? Чем заниматься? Кем быть?
Главное, что они все останутся друг у друга в памяти. Кто-то уйдёт с головой в деятельность универов и колледжей, кто-то найдёт своего человека и будет счастлив, кто-то в омут бросится в бизнес и самореализацию. Но объединит их «здесь были» и связь между отдельно каждым, кто останется в памяти или жизни других.
Вова и Серёжа, да и сам Дениска от Даши просто так не отвертятся. Это нужен большой пейн на их души, чтобы что-то в их отношениях изменить. Они после школы хоть и разлетятся по разным местам, но дружбу выкинуть не смогут.
Что касается Ильи. Кто знает. Сейчас им хорошо. В эту секунду. А что будет дальше? Пока неважно.
