Фактор риска

Взойду под флагом черной мести Росток, излеченный росой, Встречайте же благие вести: Престол отныне будет мой. Паденье - грех, и ад так близко, В паденьи краше человек. Сквозь слезы, кровь и фактор риска Прими, уверуй, спи вовек!

Четырнадцать дней. Если бы еще пять лет назад Николаю Яновскому сказали, что он будет в здравом уме искать работу, он рассмеялся бы этому человеку в лицо. И что же теперь, а? Деньги с родительского наследства кончились, и Николаю пришлось переехать из теплой Болгарии обратно в Москву, где он и остался с голой задницей. Хуже всего было то, что ему отказывали уже в шестом месте по причине резкого несходства характерами с работодателем и вероломного обмана ожиданий обеих сторон. За последние пару месяцев свободолюбивый Николай не без удивления обнаружил в себе такое качество, как наивность. Совершенно детскую наивность. А ведь раньше он считал себя идеальным кандидатом на любую должность от уборщика до лектора по высшей математике в МГУ. "Мы вам перезвоним". Его уже порядком тошнило от всего подобного. Яновский даже ненароком подумал, что если бы ему дали право подобрать синоним с слову "холодец", эта фраза подошла бы просто идеально. Николай ненавидел холодец, потому что считал его достойным противником. Однажды он сказал какому-то прохожему на пешеходном переходе, что ядерное оружие - не самая большая опасность, и пусть он (несчастный прохожий), прямо сейчас представит, что будет, если на землю в какой-то момент рухнет гигантский холодец. Прохожий тогда совсем не оценил Николаевской философии, подозрительно незаметно пытаясь вытащить из кармана телефон, на что Яновский поспешил ретироваться. Он хорошо знал, что с таким выражением лица люди обычно звонят только в психиатрическую лечебницу. "Мы ценим вашу креативность, но...". Еще один всадник апокалипсиса поджидал Яновского сегодня. Определенно, это было что-то новенькое, но Николай почему-то не обрадовался. Вероятно, миловидная, но явно стервозная девушка в униформе какого-то там магазина не оценила прикид потенциального продавца-консультанта. На ее лице Николай четко прочитал: "Продавать тебе, шут гороховый, сладкую вату в цирке, но никак не мои драгоценные фрукты-овощи-селедку". Ценят, значит, креативность. Домой Яновский возвращался уже под вечер, пребывая в несвойственной для себя грусти. Уставший, сгоревший на жарком сентябрьском солнце и с больным горлом. После неудачного собеседования он как всегда отправился заедать печаль мороженым и слегка переборщил с количеством. Для лучшего завершения дня требовалось только порвать плащ о какой-то нелепо торчащий из скамейки в парке гвоздь. Гвоздю в свою очередь не поздоровилось испытать на себе все разнообразие словарного запаса Николая Васильевича, однако плащ было уже не спасти. Посредник телепортационной способности Яновского был осквернен и безнадежно испорчен, что означало одно: до дома доехать можно было только на метро. Хуже быть уже не могло. -Дери меня, камыш, по пятницам... Ладно, хуже быть все-таки могло. Яновский и даже не представлял себе, сколько в метро может быть людей. То, что творилось сейчас на станции, отчетливо пахло подставой. При том, терпко и совсем не аппетитно. Протиснуться было совершенно невозможно. Люди чуть на рельсы не спрыгивали, настолько было тесно. Николай уже на эскалаторе понял, что с благим духом домой он сегодня точно не попадет. Поезд как назло постарался задержаться подольше, и Яновский уже не надеялся на него попасть, но толпа сделала свое дело, и вот он уже зажат между потными телами в душном вагоне. Адская котельная шумела в ушах недовольными голосами, гудела рельсами, сотрясалась. Разве что не булькала, как пельмени в кастрюле. Перспектива оказаться пельменем Яновского не радовала. Он осмотрелся по сторонам, тщетно пытаясь обнаружить что-то хотя бы отдаленно похожее на окно. Достаточно высокий рост подсобил Николаю, и вот уже цель была намечена. Оставалось только применить грацию кошки, и смерть от удушья временно откладывалась. Забегав глазами в поисках наиболее рационального способа пробраться к заветной форточке, Яновский не без разочарования отметил, что для начала надо бы притереться к задней двери вагона. Как раз в это время поезд замедлил свой ход, облегченно высаживая часть пассажиров, а новая живая волна припечатала Николая в нужное место. Вместе с этим послышались тихие чертыхания от человека, который плотно примагнитился прямо к груди Яновского. Николай явно почувствовал, как этот кто-то уперся ладонью ему в предплечье, пытаясь отстраниться хотя бы на миллиметр. Человек был немного ниже, из-за чего пришлось запрокинуть голову, чтобы не касаться подбородком чужой темной макушки. Человек все продолжал попытки выйти из неожиданно интимной ситуации, в которой он полностью прилипал к Николаю, словно подросток к проститутке. Они стояли настолько близко, что Яновский чувствовал прерывистое дыхание и четкие быстрые удары сердца внезапного любовника. Шальная мыслишка, промелькнувшая в голове, недобрым словом насвистела, что, исходя из наверняка худого и хрупкого телосложения, этот человек мог оказаться вполне во вкусе Николая. Однако стоило задуматься над этим позже. -Простите, ради бога... Николай не обратил внимания на тихое извинение. Какое-то странное чувство захватило его, но он никак не мог понять, какое именно. Яновский так и не понял бы его природу, если бы машинист поезда резко не дал по тормозам. Люди посыпались как доминошки, в салоне началось подобие паники. Заорал какой-то ребенок, дряхлая бабка на другом конце вагона неловко взмахнула клюшкой, случайно ударяя по башке татуированного верзилу, попавшегося под руку. "Возможно, у нее были с ним личные счеты" - подумал Яновский, в последний момент замечая, как опасно покачнулся недавно прижимавшийся с нему мужчина. Ловким движением руки в белой перчатке он подхватил запястье жертвы непредвиденных обстоятельств, тем самым спасая его от неловкого падения и от потенциальных переломов. И тут же чуть не выпустил снова. Яновский не мог похвастаться хорошей памятью. Он часто забывал поесть или поспать, проводя ночи на крыше многоэтажного дома, в котором жил. Он мог не вспомнить про какое-то важное дело или что его где-то очень сильно ждали. Но тактильная память не подводила еще не разу. Николай совершенно точно знал этого человека. Не имея возможности достать из потаенных уголков мозга, где его видел и когда с ним общался, Яновский все равно отчетливо помнил это болезненно тонкое запястье. -Мы точно встречались, - удивленно прошептал он в совершенно несвойственной для себя манере. Незнакомец поднял глаза и тяжело взглянул на Николая. -Поставьте меня ровно, если не затруднит, - процедил он сквозь зубы, на что Яновский ответил нервным смешком, рывком восстанавливая вновь обретенному знакомому статус прямоходящего. -И все-таки. Где-то я вас видел, - Николай задумчиво поднял взгляд вверх, подпирая большим пальцем нижнюю губу. - Как думаете, где мы могли встре... Незнакомца уже не было рядом. Яновский в панике завертел головой, пытаясь найти таинственного мужчину, но зацепился взглядом только за закрывающуюся дверь вагона. -Ага, - подметил он для себя, - попался, который присрался... Ставки были сделаны буквально на ходу, и Николай тотчас оказался за пределами тесного вагона. Ловкость рук и никакого мошенничества сыграли свою роль, и вот он уже подметил в толпе темную макушку. Николай был уверен, что двигается в правильном направлении. Ему хотелось узнать этого мужчину, а Яновский не привык отказываться от своих желаний. Тем более, когда остатки здравого разума целиком и полностью захватило любопытство. Мужчина проскользнул с эскалатору, ступил на подвижную лестницу и обернулся назад, ссутуливаясь и явно пытаясь удостовериться, не следит ли за ним кто. Но Николая заметить было крайне трудно, даже несмотря на выделяющийся рябящий в глазах прикид - народу было слишком много. Зато Яновский свою цель видел очень хорошо. Немного погодя он тоже поднялся наверх, и, заметив, что незнакомец выскользнул на улицу, тенью последовал за ним. Погоня за странным темноволосым человеком заставляла кровь вскипать, и нездоровый интерес только добавлял температуры. Горло уже не болело, плащ больше не волновал, а вечер переставал быть томным. Где же он встречал этого мужчину?! Тем временем мерцающая вывеска метро осталась далеко позади, улицы были все меньше освещены. Время приближалось к восьми вечера, а сумерки уже почти полностью сидели на городе. Незнакомец сливался с темнотой, из-за чего его все труднее было увидеть в сужающихся переулках спального района. Но Яновский продолжал преследование. Вскоре стало настолько темно, что разобрать хотя бы что-то было практически невозможно. Кустистые деревья полностью заслоняли небо, которое все еще могло хотя бы чуть-чуть осветить путь. "Темно, хоть глаз выкалывай и в жопу пихай" - сокрушался про себя Николай, отыскивая простывший след таинственного мужчины. Его нигде не было. Единственным местом, куда он мог деться, был высокий нежилой дом. Кажется, когда-то давно его начали строить, но так и не построили. Бетонные стены каждого из пяти этажей выглядели грязными и уставшими, оконные рамы без стекол чернели холодом и страхом. Дом напоминал скелет крупного животного, которого обглодали хищники. Такой же грузный, избавившийся от земных мук и страданий. В проеме окна третьего этажа помигивал неровный свет, будто бы исходящий от нескольких свечей. Николай вспомнил этот дом. Он возник в дальних воспоминаниях совсем внезапно, так же, как и чьи-то приглушенные голоса внутри. Азарт куда-то испарился, а на его место пришли очень смешанные чувства. Яновский теперь догадывался, кем мог быть тот худощавый мужчина, и догадки эти ему совсем не нравились. Тихой мышью он прокрался по заваленной строительных хламом и использованными шприцами лестнице, в двух местах чуть не познакомившись с полом. Приметив наконец ту самую светлую комнату, Яновский на секунду остановился, раздумывая, где бы лучше спрятаться, чтобы не привлечь ненужного внимания. По гладкой бетонной стенке он поднялся выше, на то место, которое по шальной задумке должно было быть лестничной площадкой. Впереди, только преодолев пустующий дверной проем, можно было увидеть нескольких человек. Однако с того места, где расположился Николай, обзор был невелик - все закрывала правая сторона каркаса внутренней двери в квартире. Яновский огляделся по сторонам, замечая наконец темный ход, спрятавшийся в свете основного прохода, слева от себя. Должно быть, эта комната планировалась как ванная, потому что размер ее был невелик сравнительно с просторным залом, который теперь имел возможность оглядеть Николай. Из зала в спальные комнаты и на кухню вели еще три двери, расположенные с противоположной стороны от туалета. Больше видимых проходов в планировке квартиры не предусматривалось, да было и не нужно, ведь это место и так с высоты птичьего полета походило на хромого паука. Николай усмехнулся такому сравнению, но тут же осекся. Слышимость здесь была слишком велика, чтобы безнаказанно отпускать какие-либо звуки. Потолки в квартире высокие, стены голые, и изоляции никакой не предвидится. Не хватало еще, чтобы его заметили. Теперь обзора хватало, чтобы безопасно подглядывать за происходящим. Всего в комнате находилось три человека, из которых один сидел в ободранном кресле боком к Яновскому укрытию, и видеть его при всем желании он не мог. Это был тот самый мужчина, которого Николай преследовал от самой станции. Второй стоял рядом, положив руку на спинку кресла. У него были длинные волосы по пояс, отсвечивавшие голубоватым оттенком в свете нескольких свечных ламп, расставленных аккуратно по кругу. Доподлинно цвет волос определить было сложно. Длинноволосый был высок и сложен крепко, но не полно. Он был худ, но не так болезненно, как незнакомец из метро. Лица третьего было не различить, хотя он и сидел напротив тех двоих, и Николай должен был отчетливо видеть его фас. Но силуэт был полностью черным и будто бы имел нечеткие, но человеческие формы, постепенно изменяясь, словно тягучая жидкость. -Стало быть, финишная прямая? До Николая донесся тихий голос. Говорил тот, за кем Яновский изначально пошел. Навострив ушки, он внимательно начал вслушиваться в происходящее. -Готовность - две недели. -Точно, - подтвердил черный силуэт, вибрацией в области головы. Голос его был совершенно обычный мужской, который бывает у тех, кому за тридцать. -А как же тот важный элемент, о котором вы упоминали? - длинноволосый говорил медленно, складывалось ощущение, что он тщательно обдумывает каждое слово. -Элемент, без которого план не сработает? -Со временем все будет. -Время - слишком ограниченный ресурс, чтобы полагаться на него. Я не готов буду заплатить цену ошибки в случае неудачи. Силуэт задвигался энергичнее. Видимо, слова сидящего в кресле значили для него слишком много. -Мне удивительна твоя тяга к насилию, Федор Достоевский. Внешне ты не похож на маньяка. -Внешность порой бывает обманчива. Дальше Яновский слушать не стал. Произнесенное имя резко укололо его сердце, заставляя здравый смысл постепенно возвращаться на законное место. Какого черта он вообще тут делает? Достоевский, Достоевский, Федор Достоевский. Теперь-то он вспомнил. Николай пулей вылетел из заброшенного дома, оставляя позади темные переулки с потухшими фонарями, голый пустыришко за свалкой автомобилей и серые хрущевки, казавшиеся во мраке отстраненными и унылыми даже с горящими окнами. По всем этим местам он уже когда-то ходил, но ночью их было не узнать. Жуткие длинные тени от лунного света простирали свои руки. Яновский первый раз в жизни возненавидел свое воображение. Остановился он только около станции метро, на которой вышел полтора часа назад. Добраться домой. Починить плащ. Выпить чаю, нет, чего-нибудь покрепче. Завалиться спать. Не думать ни о чем…