Привидение..?

Среди подушек лежала бледная как полотно Ася. Губы дрожат во сне, в руках катетеры капельниц. Аппарат фиксирующий неровное сердцебиение издаёт странные звуки. Картина выглядит очень удручающе. Хёнджину ужасно захотелось обнять, прижать к себе и никогда не отпускать Асю. Он несмело подошёл к кровати, сел на самый край и коснулся руки девушки. — Прости, что меня не было рядом. Я должен был хотя бы позвонить раньше. Сейчас ты ещё больше похожа на привидение. Я теперь рядом и не собираюсь на долго тебя оставлять. Я ещё не знаю как, но обязательно что нибудь придумаю. Хёнджин продолжал говорить со спящей Асей, полагая, что когда она очнется его смелости на такие откровения поубавится. — Однажды, я задумался, что бы мы говорили, если бы фразы «я люблю тебя» не существовало. По моему, идеально подошло бы «я останусь с тобой». Ася, я останусь с тобой, пока тебе это будет нужно. Парень поцеловал Асю в лоб и осторожно, стараясь не потревожить, прилёг рядом. Обнял девушку, словно, она хрустальная. В тишине, нарушаемой только работой аппаратов, Джини разглядывал своё Привидение. Запоминаю черты лица, особенности, шрамики и родинки, вдыхал запах волос и просто наслаждался моментом. Велик соблазн поцеловать, ведь её губы были так близко, но тревожить такой крепкий сон не хотелось. Постепенно Джини и сам уснул, под мерное дыхание возлюбленной. Ася, не открывая глаз, тихо прошептала «я тебя тоже». Чуть позже Катя постучала в дверь палаты, но ответа не последовало. Она вошла и застала молодых людей мирно спящими. Зрелище было довольно милым, но вот вот должна была прийти медсестра менять капельницу. Ничего не остаётся, надо будить. От похлопывания по плечу Хёнджин проснулся, увидел сперва всё ещё спящую Асю, затем Катю. — Уже пора? — Да, скоро персонал придёт. На сегодня хватит. Катя странно косилась на подругу, но Джини этого не заметил. — Хорошо, иду. Выйдя из палаты вслед за Катей, Джини не мог перестать думать о том, что происходит с Асей и какое она производит на него впечатление. В голове было туманно и тревожно за девушку, но возможность её увидеть хотя бы так, сильно радовала. До служебного входа шли в тишине. Джини переоделся в свою прежнюю одежду, но уходить не торопился. — Спасибо вам огромное за эту возможность, — сказал парень искренне, — Не знаю что бы делал без вашей помощи, С этими словами Хёнджин поклонился Кате. — Я знаю что она бы этого хотела. Только… Только не вздумайте сделать ей больно. Она достаточно страдала и страдает сейчас. — Вы очень хорошая подруга для Аси. Это видно. Могу я кое что ещё спросить, пока не ушёл? — Да. — Какой у Аси диагноз? Катя с минуту молчала, сомневаясь, стоит ли говорить. — Во первых, я удивлена, что она сама до сих пор не рассказала. Во вторых, не думаю, что должна быть человеком, который вам это расскажет. — Ася не хотела делиться этим в первые дни знакомства, ну а потом я сам не настаивал. Понимал что это не телефонный разговор. Я не заводил тему болезни и ей это нравилось. Но, все-таки, я должен знать что именно с ней происходит. А сама она ещё не скоро сможет и сможет ли вообще рассказать. Я имею право знать. Я беспокоюсь за неё, не меньше вас. Катя тяжело вздохнула, но все же решилась: — У Аси тяжёлая специфическая онкология крови. Неизучено. Неизлечимо. Последние слова Катя произнесла почти шёпотом. Она увидела как Хёнджин изменился в лице, но быстро смог взять себя в руки. — Я понял. Ещё раз огромное спасибо. Дверь служебного входа закрылась и Катя пошла в палату к подруге, задумавшись о правильности её поступка. У парня чуть глаза из орбит не вылезли. Ну, что ж, не удивительно. Она и сама пребывала в шоке, когда узнала диагноз подруги. Больше её поразило только то, с каким спокойствием Ася рассказала о болезни. Вдруг Катя остановилась посреди коридора, как громом поражённая. До неё дошла одна жестокая и страшная истина. Девушка тут же помчалась скорее в палату к подруге. — Ася! — Катя почти вынесла дверь, но тут же умолкла. Медсестра меняла одну капельницу на другую. Ася же полусидя в кровати пыталась поесть. — Где пожар, что случилось? — по русски спросила Ася, когда медсестра закрыла за собой дверь. — Ну нет, дорогая, — с неожиданно серьёзным видом сказала Катя, устроившись рядом в кресле, — Сегодня я буду задавать вопросы, а ты на них честно, без утайки отвечать, понятно? — П. понятно — только и смогла сказать то ли удивлённая, то ли напуганная Ася. — Во первых, зачем ты притворилась спящей при Хёнджине? — Так заметно было? -Ему нет, а я тебя не первый год знаю и жила с тобой. Ну так и зачем? — Он начал со мной спящей говорить. Рассказывал как ему жаль, что не был рядом и всякое такое. Я уже не захотела рушить эту атмосферу. Пришлось бы объясняться, плакать. А сил на это особо нет. Почему то Ася решила умолчать об их признания в любви. — Я поняла. Парень действительно за тебя переживает. Но это всё лирика. Сейчас мне необходимо чтобы ты была честна со мной до самого конца. — Обещаю. — Когда ты только узнала о диагнозе, что почувствовала? А я ненадолго задумалась, мысленно возвращаясь в тот малоприятный момент. — Боль, злость, бессилие — коротко ответила Ася и это было правдой. — Сколько ты носила эту новость в себе, не рассказывая? — Пару недель, может, точно не помню. — И что было в твоей голове к этому моменту? — Кать. Я. — Ася понимала к чему идёт этот разговор. — Ответь на вопрос! — Смирение было у меня в голове. Я смирилась! — Смирилась. Ты уже тогда знала, что это неизлечимо? Знала что осталось не долго? — Нет, ещё нет. — Тогда откуда смирение, Ась? Я столько лет тебя знаю, ты не из тех кто сдаётся. Тебя не пугали ни мелкие, ни крупные проблемы. Всегда с энтузиазмом, всегда с высоко поднятой головой, даже если трудно. Почему тут смирилась? Почему не попросила помощи, Ася? — Потому что устала, понятно? Устала. Не хотела я больше продолжать борьбу, да и сил не было. Их высосало горе потери. Сил осталось только плыть по течению и ждать, когда костлявая сама за мной придёт. Тоска по маме, нескончаемая скорбь, перманентное щемящее чувство в груди, которое спать спокойно не даёт, разбитое в очередной раз сердце и потеря каких либо ориентиров — вот что со мной было! Я, словно, в разгар войны посреди поля боя, а болезнь — это мой белый флаг. — Белый флаг? — голос у Кати поник, она едва сдерживала слёзы, — Чтобы сдаться? Ася промолчала на это. Она свои слезы не сдержала и теперь вытирала их рукавом пижамы. Катя встала, подошла к окну. Глядя на вечерний Сеул несколько раз шумно выдохнула. — Когда ты узнала что из Кореи живой не вернёшься? И когда собиралась рассказать мне этом? — Прямо перед нашим отлётом, когда ты пошла за кофе. Виктор Сергеевич не хотел мне говорить, но я была настойчива. Я подумала, что успею побыть подопытным кроликом и, может, это поможет кому то. Кто то с такой же болезнью, наверняка, хочет и заслуживает жить гораздо больше меня. На последних словах Аси у Кати вырвался нервный смешок. — Я не хотела тебе рассказывать. Не смогла бы. Думала уйду тихо, во сне, например. — Ты себя вообще слышишь? — Катя резко обернулась на подругу и зло смотрела ей прямо в глаза. — Ладно я, но твоя семья? У тебя отец, брат старший, которые безумно тебя любят. Что с ними будет, ты подумала? Они то тоже, вероятно, не знают всей правды? — Подумала я, поверь. И я уже точно знаю насколько им будет больно. Потому и не была против брака отца и их желания завести ребёнка. Поэтому и радовалась невесте брата. Им будет больно, да, но сейчас у обоих есть смысл и цели двигаться дальше, а не забуксовать в собственном горе. Они переживут, я знаю, — Всё то она знает! — Кат уже срывалась на крик, перестав сдерживать рыдания. — А я? А как же я, Ась? Что будет со мной? Я должна буду наблюдать за тем как ты умираешь, а потом везти твоё тело родным? Такую участь ты для меня приготовила? — Кать… я. Я не знаю, прости, — теперь обе подруги рыдали, Ася хотела встать, но сил пока не было, — Прости меня. Я хотела чтобы всё было иначе. И с собой тебя позвала не для такой участи, правда. Ты единственная кого я хотела и хочу видеть рядом в такой период жизни, понимаешь? Может, это эгоистично. Прости меня за это. Но ведь, ты встретила Джи Вона. Так что. — Если ты сейчас ляпнешь «не бывает худа без добра», я убью тебя голыми руками. Пару минут обе молчали. Напряжение понемногу таяло. — Ася это всё так жестоко и не честно. Ты заслуживаешь жизни и самой лучшей жизни. Однако, ты ехала сюда мечтая поскорее умереть, а я мечтая о твоём выздоровлении и увидеть Корею. — Прости. — Мне не за что тебя прощать. Заболела то ты не нарочно. Снова молчание. Катя подошла к кровати и крепко, что было сил обняла подругу. — Забудь что я так умею — смеясь сквозь слезы сказала она, — Тебе пора спать, а я к себе пойду. Джи ждёт ежедневного созвона. Он, кстати, просил передать тебе привет и пожеланий скорейшего выздоровления. Наивный. Ася фыркнула. — Передай ему большое спасибо! Я тебя люблю! — Ага, спокойной ночи, — в своей манере сказала Катя, выходя из палаты.