And they have escaped.

Все началось в разгар рабочего дня, когда его вызвали в кабинет генерального директора. – Вот договор. Поезд через час. Место встречи и детали в пояснительной, – без лишних вступлений, все четко и по делу, – Ривай, рассчитываю на тебя. – Уже дружелюбнее добавляет Смит, созерцая секундное замешательство своего сотрудника. Но тот лишь утвердительно кивает: – Да, Ирвин. Ривай никогда не задавал лишних вопросов. Всегда выполнял все указания и никогда не пререкался с начальством. Именно за эти его качества, Ирвин был так к нему предрасположен. Труженик-карьерист, идеальное сочетание. Но было в нем еще что-то, что безоговорочно притягивало, несмотря на замкнутость и скупость на слова. Смит сравнивал его со старинной книгой в дорогой оправе, ведь было в его поведении и манерах что-то аристократичное. Правда, написана эта книга слишком витиеватым, мелким и неразборчивым почерком, который не поддавался никакому пониманию. Лишь изредка можно было разобрать неприметное слово, виновником чего становился сам Ривай, случайно оговорившись. Ничего о его прошлом, ничего о настоящем. *** Однажды любопытство взяло верх. Ирвин попытался разузнать, хоть что-то исходя из паспортных данных своего сотрудника. Но успехом и не пахло. Единственное, что удалось выяснить, так это то, что фамилия была фальшивой. Он сменил её еще двенадцать лет назад, то есть, за пять лет до их первой встречи. И как бы там ни было, именно с тех пор Смит перестал звать его по фамилии. Так же поступили Ханджи Зоэ и Майк Захариус, в узком кругу которых, собственно говоря, и находился Ривай. А вот задать вопрос «Почему?», так никто и не решился. Все же слишком интимной казалась эта ситуация. Ханджи, конечно, пыталась разнообразить свое обращение к упомянутому, в шутку называя его Леви. На что этот самый «Леви», шипел, словно рассерженный кот: – Сумасшедшая женщина. Стоит ли упоминать о том, что было, когда Ирвин непреднамеренно назвал его этим самым нелепым «Леви»? На мгновение в кабинете повисла тишина, Ривай чуть не пролил свежезаваренный кофе на свою рубашку, а вот Зое, этой участи избежать не удалось. Не сдерживаясь больше ни секунды, женщина залилась заразительным смехом. Даже Майк позволил себе не скрывать улыбки. Ирвин же был готов провалиться сквозь землю, несмотря на то, что перед этим, ему придется проломить еще десяток этажей до намеченной цели. Вот только глупость его на этом не прекратилась: – Эм… Печенье будешь? – произнес Смит, подвигая к Риваю небольшую емкость с выпечкой, тем самым желая быстрее сменить тему. Вот теперь и Захариус не мог себя более сдерживать, позволив себе пару скромных смешков. Что уже говорить о несчастной Ханджи, которая чуть ли не давилась смехом. – Нет, – ответил брюнет, опуская дымящуюся чашку на блюдце, покоившееся в левой руке, и ставит на стол, не оставляя при этом попытки прожечь немалых размеров дыру в своем начальнике своим стальным взглядом. – Благодарю за оказанную возможность, провести обеденный перерыв. Ханджи, прекрати вести себя как ребенок и иди, застирай рубашку. Пятна останутся. И можно было бы решить, что опасность миновала, если бы не одно «но». Правый глаз оскорбленного бедолаги нервно дергался. Пока он маршировал к двери с высоко поднятой головой. В тот день Леви впервые усомнился в компетентности Ирвина Смита. *** Однако, несмотря на все свои достоинства, к этому указанию наш исполнительный директор относился брезгливо. Сейчас он был мальчиком на побегушках, которому необходимо было ехать в соседний город ради одной-единственной подписи. И эта ситуация, несомненно, подгрызала его гордость, зализывая все легкой раздражительностью. Но приходилось успокаивать себя тем, что это личное поручение Ирвина. А он, за всю историю их знакомства, никогда не ошибался. Ну, почти. Небольшой провинциальный городок, с населением, едва превышающим отметку в семь тысяч жителей, встретил его слишком резким порывистым ветром. А еще скрипом голых ветвей, запахом моря и небольшой платформой. Благо на станции было табло с картой города, к которой и поспешил новоприбывший турист. Потратив несколько минут на созерцание вышеупомянутой доски, мужчина все же нашел необходимую ему улицу, которая располагалась в противоположном конце города недалеко от набережной. Что конечно, радости брюнету не прибавило. Миновав приветственную надпись «Добро пожаловать в Шерингем», Ривай с горечью отметил, что на выходе с вокзала, не было ни одного такси. Уповать на судьбу, было бесполезно, поэтому взглянув на наручные часы, брюнет решил отправиться в путь собственными силами. К тому же, эта единственная дорога в сторону города, со временем должна была стать центральной. Это место совершенно не было похоже на то, из которого прибыл он. Начиная с маленького вокзала в староанглийском стиле и заканчивая центром, что даже не подвергался реставрации, как посчитал Ривай. Люди, казалось, и вовсе никуда не торопятся. Машин мало – пробок нет. И хоть листья уже и исполнили свой первый и последний танец, Леви понимал, что летом здесь весьма зелено. И пускай это яркое солнце уже вовсе не грело, оно идеально дополняло эту идиллию. Так или иначе, остановив пару прохожих, мужчина узнал точное направление необходимого ему адреса. И в скором времени настиг свою цель. Здесь он лишь по работе. Просто посредник, которому доверено было заключить контракт, о совместном сотрудничестве. Но мало того, что этот Нил Доук опоздал на добрых полтора часа, при первом же его виде Ривай мысленно окрестил его самодовольным засранцем. И он оказался прав. Этот Нил отказался подписывать бумаги. Мол, описанная в документах сделка совсем не перспективна. И какого лешего, он проделал весь этот путь? Только ради того чтоб увидеть эту наглую рожу? А мог ведь уже давно быть дома, в любимых тапочках, потягивать согревающий глинтвейн, завернувшись в плед и прислушиваясь к потрескиванию огня в камине. Вот же, здесь даже не предложили кофе. И как бы ему ни хотелось высказать все здесь и сейчас, он молчал. Жизнь научила засовывать свое «хочу» куда подальше. Обращать внимание на статусы в обществе. И поступать в соответствии логике и канону зачерствелого общества. Иногда, в ущерб себе, своим принципам. Несмотря на то, что именно эти самые принципы, он считал непоколебимым спутником, своей жизни. – Если не хочешь сломаться – прогибайся, – бурчал себе под нос голодный и холодный работник, который игнорируя ехидство Доука, молча покинул здание и теперь брел в сторону станции. А вот настойчивое возмущение пустого желудка игнорировать было сложно. Голод все же дрянь бескомпромиссная. Поэтому мужчина свернул в первый попавшийся ресторанчик, расположенный по эту сторону улицы, в надежде усмирить разбушевавшийся орган. Выбрав место у окна, брюнет сделал заказ и принялся ожидать. Надо отдать им должное, место было вполне уютным. Еда, сказать по правде, была так себе. Как подметил Ривай, он и сам был в состоянии лучше приготовить. Но судьба над ним сегодня явно издевалась. Мало того, что готовить нормально не умеют, так еще и в персонал кого не попадя берут. В этом он убедился, когда заказанный им кофе частично оказался на его брюках. Бедный парнишка тут же начал извинятся, спохватившись протирать салфеткой, нещадно замаранную часть одежды. Наивный. Свои чаевые ему уже не спасти. – Скажи мне, Эрен, – с неприкрытой злостью произнес брюнет, выделяя имя мальца, которое он прочел с нагрудного кармашка, – где здесь уборная? Парень резко отстранился и побледнел. Захотелось тут же прикрыться подносом, лишь бы только не видеть этих глаз, в отблеске которых, его уже четвертовали самым ужасным методом. А еще лучше бежать. Причем, как можно скорее. Но вобрав в себя остатки мужества, Эрен все же ответил на ранее заданный вопрос. – Прямо и налево, сэр, – а потом громко сглотнул, будто уже попрощался с этим жестоким миром. И уже по дороге в указанном направлении мужчину настигла мысль о том, что какой-никакой, а ожег будет. Он не был суеверен. Но у него были все шансы на то, что бы стать таковым. Ибо сегодняшний день он проклинал с особой страстью. И черт его знает, то ли планеты не сошлись, то ли встал не с той ноги, а может всему виной был черный кот, который вальяжно прошествовал перед ним еще при выходе из дому. Не суть. Сейчас он хотел лишь поскорее добраться до станции, переступить порог вагона и через три часа оказаться в своем городе. Не родном. Просто в своем. Но пока, он мог лишь сетовать на судьбу и зарываться поглубже носом в шарф. В итоге к восьми часам Ривай добрался до станции. Уставший, обозленный, хотя и больше не голодный, но неимоверно замерзший. Он стоял на перроне в ожидании своего поезда. А темная аура вокруг него была почти осязаема. Да, что там «почти». Хоть топором руби. В скором времени из громкоговорителя оповестили о задержке поезда. «Прекрасно. Приехали. Черт тебя дери, Ирвин Смит. Ибо по твоей милости мне теперь еще и ночь на вокзале провести, что ли, надо?» В который раз отправив пламенный привет своему начальнику, Леви принялся соображать, что же ему теперь делать. Идти выяснять причину задержки и ее длительность, было чревато нервным срывом, для в край расшатанной психики мужчины. В итоге, остановившись на жду-час-потом-ищу-гостиницу, он решил присесть на ближайшую скамью. В ногах правды нет. Ривай устало прикрыл глаза. Так прошло полчаса, из которых двадцать минут были официальным опозданием транспорта. Она появилась внезапно. Словно падающая звезда, что оставляет людям лишь доли секунд на созерцание яркого света. Только эти далекие звезды совсем холодные. А она была теплой. Об этом говорила легкая дымка пара, исходящая из ее уст. Неровное дыхание было признаком того, что она спешила, возможно, бежала. И пунцовый румянец, что притаился на ее щеках, лишь подтверждал это. Девушка рассеянно осматривала платформу, то и дело устремляя свой взгляд в оба направления прибытия поездов. Широко распахнутые глаза, не скрывали волнения. А потом она заметила парня, что сидел на скамье по левую сторону от нее. Девушка торопливо подбежала. – Прошу прошения. Не подскажите, поезд до Нориджа, он уже ушел? Она не видела полностью его лица, из-за высоко поднятого шарфа и смоляной челки спадающей на глаза, которые, до сих пор были прикрыты. – Он опаздывает, – процедил сквозь зубы Ривай, так и не удосужившись взглянуть своему собеседнику в глаза. Хотя прекрасно понимал, что этого требуют рамки приличия. Но сейчас ему откровенного говоря, было плевать, на все забобоны общества и его несуразные стереотипы. Несмотря на то, что в некоторые из них он свято верил. Однако, девушку не волновало то, как ей ответили. Облегченно вздохнув, она начала глупо улыбаться. А потом и вовсе хихикать. Мужчина, сильней нахмурил брови, обернулся к ней и уже приготовил речь для выпровождения этой дамы восвояси. Но что-то его остановило. Она зажмурила глаза и радостно улыбалась, слегка наклонив голову набок. Прикрывая рот маленькой ладошкой, дабы скромные смешки не переросли в настоящий смех. И в какой-то момент, Ривай готов был поклясться, что уже где-то видел, это ласково улыбающееся лицо. Но это был лишь момент. Абсурд. Они не могли встретиться раньше. Просто показалось. – Успела, – тем временем шептала она. – Я успела. Она засмеялась искренне, звонко и как-то по-детски. Ривай не понимал, как вообще можно себя так вести, в осознанном состоянии. Ведь в наше время лишь сумасшедшие могли позволить себе такую роскошь. Так считал Ривай. Вот, например Зое могла. Потому что была таковой. И он знал это, а вот другие не замечали. Но Ханджи была слишком шумной и неуправляемой. А смех этой девушки был тихим и скромным. Она распахнула глаза и мило улыбнулась. Вот как, так можно быть такой счастливой, когда ему так плохо? Он так ничего и не сказал, просто устремил свой взгляд на противоположную часть платформы и начал созерцать увлекательные вещи, недоступные обычным смертным. Девушка еще раз оглянулась, в поиске свободной скамьи, но вот незадача, все скамьи были заняты. – Можно присесть? – робко вопросила она. «Нет!» –захотелось громко и неистово закричать. Ему уже осточертел этот город и все его жители. И если он останется здесь на ночь, то точно станет таким же, как они. Ненормальным. – Да. – Леви осознал, что бессовестно занял скамью, предназначенную для двоих персон. Девушке было около двадцати трех. Может меньше. – Петра. Петра Рал, – смущенно повторилась она. – Ривай, – буркнул брюнет, хотя мог ничего и не отвечать. К этому времени солнце уже давно скрылось за горизонтом, оставляя все живое на произвол судьбы. На станции зажглись уличные фонари, которые образовали световые острова среди ночной пелены. Редкие прохожие, тихий треск ламп, тяжелые вздохи, и стремительно падающая отметка ртути. Хотелось просто подскочить и начать дико плясать, дабы хоть как-то разогнать кровь по венам. Но они сидели. Молча. Она изредка поглядывала на него, в перерывах согревая ладошки дыханием изо рта. А он все так же старательно надеялся утонуть в своем шарфе. – Точно, – отозвалась Петра. А потом она куда-то отошла, заявив, что через минуту вернется. Пускай. Ривай ничего не ответил, лишь утвердительно кивнул. Его это вообще не касалось. И вот, она снова появилась, но только уже с двумя предметами быта. От которых так и веяло спасением. Ривай с опаской взял дымящийся картонный стаканчик, вспоминая дневной инцидент. И закоченевшие пальцы, тут же отозвались непонятной болью от резкого перепада температуры. Но в каком-то смысле, это ощущение даже было приятным. – Сколько с меня? – произнес брюнет, уже держа в руках свой портмоне. – О, нет. Не надо. Это маленькая компенсация за мою надоедливость, – снова эта милая улыбка. Он поразмыслил несколько секунд, а потом поблагодарил свою знакомую. Сочтя это за маленький подарок судьбы, как компенсация за пережитое им за сегодня. Все же кофе согревало. – Я еду на прослушивание. Завтра утром состоится. Для меня это очень важно. – Она сделала маленький глоточек, который подарил капельку тепла и обволок своим терпким ароматом. Потом ей захотелось спросить, что же за срочность заставила его находиться здесь. Но… – Поешь? – спустя секунду он понял, что обратился на «ты» и заметил румянец на её щеках. Нет. Она ведь просто замерзла. – То есть… – Нет-нет. Ничего страшного. Можно на «ты», – тотчас залепетала девушка, – нет. Я на клавишных играю. – Ясно. Я когда-то на скрипке играл, – произнес мужчина, наблюдая за тем, как в ночном небе витиеватой струйкой растворяется пар. – Вы тоже любите классику? – глаза ее засияли в предвкушении ответа. – Это было давно. Мать заставляла. – Ясно. Ривай ловил себя на мысли, что с ней было как-то уютно. Даже спокойно. Раздражительность и злоба медленно отходили на задний план. И этот чокнутый день, уже не был настолько ему отвратен. А может, это все кофе на него так действовало. Возможно усталость, возможно, это странное чувство «дежа вю». И вновь недолгая пауза. И вновь короткие фразы. Она рассказывала ему о своем детстве. Отце. И еще о каких-то мелочах, сопровождая это все то смехом, то искренней улыбкой. Иногда смешно хмурила брови, вспоминая о вселенской несправедливости. И робко поправляла снова выбившуюся прядь за порозовевшее ушко. В ее глазах цвета коньяка так и искрилась необъемлемая любовь к жизни. А он лишь наблюдал, изредка что-то отвечал и потирал уже посиневший от холода нос. Свинцовые тучи решили одарить землю новым нарядом. И словно аплодируя их решению издалека, послышался бег прибывающего поезда. – Ой, снег! – девушка подскочила со скамьи и опрокинула голову. – Без пяти девять, – произнес брюнет, глядя на наручные часы и вновь спрятал руку в карман. – Это ведь первый снег, – девушка завороженно продолжала смотреть ввысь. – Красиво. В каком-то лишь им ведомом танце, кружились маленькие льдинки в подрагивающем свете ламп. Рал, как малое дитя восхищалась этим танцем, и кажется, даже не замечала прибывающий на платформу поезд. Леви так и сидел, наблюдая мнимый ореол вокруг ее хрупкой фигурки, который создавали фары локомотива. И что-то такое в этом было, то, что заставляло невольно улыбнуться, созерцая наивную Рал. Он поднял уголки губ. Нет. Это у него просто едет крыша. – Вы улыбнулись, – то ли с восторгом, то ли с удивлением прошептала она. – Я живой человек. И улыбаться умею. С прибытием поезда этот маленький заспанный «мирок», которым для присутствующих сейчас был вокзал, будто снова ожил. Люди засуетились, наполняя перрон лишними движениями. Новые запахи больно ударили в ноздри. А легкая дымка застелила край платформы. Путешественники поспешили в вагоны. Он мчался быстро, словно хотел настичь утраченное время. Но у всего в этом мире есть своей предел. Или те, кто их устанавливают. Но сейчас не об этом. Поезд проносился мимо застывших декораций, которые то и дело сменяли друг друга. Разгонял воцарившуюся тьму на своем пути. Так старался. А они и не видели ничего этого. Оба уснули. Сначала Петра, а потом и сам Ривай сдался. Когда они выходили с вокзала, землю уже покрывал тонкий слой нового убранства. Такой чистый, искрящийся. Но снег все равно бесшумно подал с небес. А привокзальные часы, знаменовали начало нового дня. – До встречи, – произнесла девушка, уже присаживаясь в такси. – До встречи, – ответил он, провожая ее взглядом. Она смотрела в окно ночного города и чувствовала себя здесь лишней. Такая маленькая и хрупкая в таком большом и чужом городе. Все эти яркие огни и ночные вывески, такое количество машин и гражданского транспорта. И так много людей, несмотря на поздний час. «Ну, здравствуй, величественный Норидж…» Он смотрел, как исчезает такси за поворотом, как город горит яркими красками, как искрится снег в бликах фонарей. И он впервые за долгое время ощущал покой. Где-то там, глубоко внутри. Куда не мог заглянуть даже он сам. Странно. Но он не чувствовал той усталости. «Вот же идиот. Уснуть в поезде…»