Сказительница

Кто в наше время верит в сказки? Дети разве что, да и то не старше пяти лет. Вера в нечто чудесное и волшебное проходит, когда ты узнаёшь, что Дед Мороз – это переодетая воспитательница, когда твой отец бросает семью и когда тебе говорят, что мамы больше нет. Для ребёнка и пять лет – это целая жизнь. А несколько месяцев детского дома – вечность. Сухая, холодная, пропитанная детской злобой и беспощадностью, вечность. И когда ты снова возвращаешься домой, к бабушке, наконец-то выбившей право тебя воспитывать, ты уже не веришь. Никому и ни во что. Ни её объятиям и уверениям, что всё будет хорошо, ни сытному обеду и тёплой комнате. И тебе уже даже не больно. Та неистовая, заставляющая всё время плакать боль в душе изжила себя за несколько недель. Только кошмары всё ещё продолжают тебя терзать. Из ночной темноты приходят те, кто хочет сделать тебе больно, и ты дрожишь, кутаешься в одеяло и прячешься. Под кроватью, в шкафу. А утром тебя оттуда вытаскивает обеспокоенная бабушка и подолгу держит тебя в своих объятиях. Она плачет, но ты – нет. Наоборот, это ты уже гладишь её по голове и тихо-тихо успокаиваешь. Ещё долго ты не осмелишься говорить в полный голос. И больше пятнадцати лет ты будешь ложиться спать, плотно закрывая двери и включая яркий ночник. И бояться телефонных звонков и стуков в дверь. Но вместе с тем ты станешь рациональной, будешь черпать силу в противостоянии наивным идеалам юности, смешным надеждам и слепой вере. Просто потому что у тебя этого ничего нет. Ты больше не веришь в сказку... * * * Леля глубоко вздохнула. Со смерти бабушки прошло уже полгода, дольше тянуть нельзя. Нужно наконец разобрать её вещи, прибраться в квартире, да и искать покупателя. Сама девушка жила в квартире родителей, полностью перешедшей ей в наследство после совершеннолетия. За пятнадцать лет отец, из-за которого мама покончила с собой, никак не проявился. Словно его и не было. Всё, что Леле осталось от него – отчество. Девушка обвела взглядом пустую комнату. Бабушку, заменившую её родителей, подкосил грипп. Осложнение на сердце в шестьдесят лет – не такая уж и редкость. Чудес не бывает. Это Леля усвоила давным-давно. Несмотря на то что бабушка всегда была готова выслушать её и помочь, девушка привыкла всего добиваться сама. Из-за этого ещё в детстве она постоянно откалывалась от коллектива. Нет, она не была белой вороной или изгоем. До сих пор она поддерживала тёплые отношения со своими одноклассниками. У неё было много хороших знакомых, с которыми она могла сходить на вечеринку, в кино или просто погулять. Но зачастую ей никто даже не успевал предложить помощь, потому что если возникала проблема, она её решала. Другой её особенностью было полное неприятие сказок и «волшебства». Она не интересовалась фантазийными книгами и фильмами, любили играть в стратегии и никогда – в ролевые. Она смеялась над девчонками, которые гадали на Рождество и Новый год и, краснея, рассказывали друг другу, кто же им приснился. Леля старалась в пух и прах разнести хиромантов, предсказателей и целителей. Это было единственное, во что она верила: что человек сам управляет своей жизнью, и нет ничего, что нельзя было бы объяснить с помощью науки. Даже свои кошмары она разбирала по учебникам прикладной психологии и психиатрии, объясняя это тоской по родителям и боязнью снова потерять дом. Она понимала свои сны и не боялась их. Днём. Ночью же Леля не раз и не два за месяц просыпалась в холодном поту, с отчаянно бьющимся сердцем и диким ощущением, что она что-то забыла, потеряла. Но ведь так и было на самом деле. Она села на старую скрипучую кровать. На столике рядом лежала толстая книга. По состоянию обложки можно было сказать, что её часто читали: истрепавшийся корешок, почти стёртая позолота на тиснении. Леля взяла книгу и горько усмехнулась. Бабушка так любила читать сказки. Пожалуй, это было единственной причиной для ссор в этом доме. – Бабушка, – вздохнула Леля и открыла сборник на плотной, как лист толстого картона, закладке. Это оказался незапечатанный конверт, подписанный таким знакомым подчерком. «Дорогой Леле». «Интересно», – нахмурилась девушка и вытащила сложенный в несколько раз тетрадный листок. «Дорогая моя Лелечка, внученька! Ты читаешь это письмо, значит я не успела сама рассказать тебе всего. Прости. Наверное, ты думаешь сейчас, что же такое я могла скрывать от тебя столь долгое время. Ты всегда была умной и пытливой девочкой. Даже чересчур умной. Возможно, ты мне не поверишь, но я хочу попросить тебя кое о чём, прежде чем продолжить. Леля, пожалуйста, постарайся поверить в то, что я скажу. А прочитав письмо, съезди в деревню Тура и отдай мою книгу сказок женщине по имени Ждана. Сборник сказок принадлежит ей – верни его. Я знаю, что чужую вещь ты у себя не оставишь и просто так не выкинешь. Ну а теперь главное. Леля, ты никогда не верила в сказки, как бы я ни старалась тебя убедить. Я понимаю, смерть мамы стала тяжёлым ударом для тебя. Это было испытание для всех нас. Я никогда не думала, что такая сильная женщина лишит себя жизни, и до сих пор думаю, что она не сама повесилась. Ведь у неё была ты – смысл её жизни, её продолжение. Думаю, чтобы было понятней, нужно начать с самого начала. Давным-давно, за высокими горами, да тёмными лесами стояла на холме деревня. И были в той деревне люди добрые и приветливые. Жили они – не тужили, деток растили, хлебушек сеяли, да истории сказывали. А истории эти были непростые. О людях с сердцем открытым, да о соседушках малых и великих. О печали и радости, о добре и зле. И таковы были эти истории, что все, кто их слышал, и добрее становился, и умнее, и мир делался лишь прекрасней. Но за лесами и горами люди всё реже вспоминали о деревне, в которой жили сказители историй чудесных. Да и сами истории стали забываться. А если истории некому послушать, кто же будет их рассказывать? И вымерла та деревня на холме, ибо люди жили только ради того, чтобы другие слышали их истории. Лишь одна девочка осталась – последняя Сказительница. И была у неё книга, в которой были записаны все истории, что рассказывали её родичи. Осталась она, веря, что найдутся те, кто захочет эти истории услышать, и хранила она их. Время шло, холм зарос травой, кустарником, деревьями. Да не веселыми берёзками, а густым ельником. Ни пройти, не проехать, ни зверю пробежать, ни птице пролететь». – Похоже, у кого-то поехала крыша, – пробормотала Леля, но решила дочитать, тем более что осталось чуть меньше половины. «Долго ждала девочка, пока не пришёл добрый молодец и не забрал её с собой. А книга так и осталась на холме, в единственном уцелевшем домике. Но девочка не забыла своего долга перед родными, не забыла историй чудесных. И когда народились детки у неё от супруга, того доброго молодца, стала она им рассказывать истории те, что наизусть помнила. Эту историю, Лелечка, мне рассказала моя мать, а ей – её мать и так до бесконечности. В нашей семье верят, что мы потомки последней Сказительницы. Не надо качать головой, как ты это любишь делать, когда слышишь о сказках. Ты же ничего не имеешь против кумулятивной роли таких историй?» – Не иметь-то, не имею, но всего должно быть в меру, – хмыкнула девушка. «Так вот, я возвращаюсь к своей просьбе – верни эту книгу сказок Ждане. И объясни ей, что она должна найти твою троюродную сестру. Кроме вас двоих никого из семьи не осталось. Будет очень печально, если история нашего рода пропадёт из-за твоего неприятия этой стороны жизни. Прости за всё. И живи с миром. Твоя бабушка, Ярослава». – Ну и зачем?.. Зачем ты это написала, если смирилась с моей точкой зрения? – покачала головой девушка, горько усмехнувшись. – Какой смысл в этом сумбурном письме? Рассказать, что нашей семье ой-ой-ой сколько лет-поколений? Эх, бабушка... Почему ты так верила в сказки... «Голубой вагон бежит, качается...» – строчки из известной песенки упорно лезли Леле в голову. Так бывает, когда мелодия застревает в мыслях, и крутится, и крутится, и крутится... Как заевшая пластинка. Девушка мотнула головой, откидывая назад длинную чёлку, и вставила в уши ракушки. В наушниках, надрывно и раскатисто, звучал голос Высоцкого, сетующего на коней. Самое то под настроение промозглым осенним утром. Нужно сказать, что Леля с трудом отыскала эту деревушку. Тура находилась на востоке Челябинской области. Ни автомобильных, ни железных дорог к ней не вело. Она и значилась-то на карте лишь благодаря тому, что там когда-то был малахитовый забой, с которого Царицыну палату во дворце в Санкт-Петербурге выкладывали. Хороший малахит тогда шёл, да вышел весь. Вот деревушка и зачахла. Осталось от неё с десяток домов, в которых доживали свой век старики. Во всяком случае, когда Леля наконец доехала до неё, они не увидела ни детей, ни взрослых. Одни пенсионеры копались на своих огородиках. – Извините! – Девушка подошла к крайнему дому. – Вы не подскажете, где я могу найти женщину по имени Ждана? – А зачам тябе ет она, деточка? – невнятно отозвалась сидящая на крыльце старушка, подслеповато щурясь. – Бабушка попросила вещь одну передать. – Бабушка? Уж не Ярославна ль?! – раздался сзади более молодой голос. – Мою бабушку звали Ярослава, – повернулась Леля, настороженно глядя на ещё крепкую женщину в простой рубашке и юбке. – Похожа, похожа, – кивнула та каким-то своим мыслям. – Токмо волосы тямней да покороче. – Незнакомка говорила тягуче, и сильно выделяя букву «о». – А чёш тогда не знаешь, где Ждана живёт? Ярославна рассказать не успела? – Простите? – мотнула головой девушка. – Тропку видишь – иди по ней, мимо старого колодца, в лес. В лесу не сходи с тропки да по сторонам не жмись. Выйдешь на полянку, где голубая ель растет – за деревом и дом Жданы найдёшь. – Спасибо, – кивнула Леля, с трудом поборов иррациональное желание поклониться. «Чушь какая-то, – подумала она, заходя в лес. – За деревом... Эта ель что, такая огромная? К тому же... разве здесь растут голубые ели? Деревенские. Не могут сказать нормально: Иди по тропе и придёшь на поляну, где живёт Ждана. Хм, Ждана-поляна... Так скоро стихами заговорю. Ой...» Леля присела и пощупала лодыжку. Откуда этот корень взялся – ведь дорожка утоптана намертво?! Пожав плечами, девушка осторожно пошла дальше, стараясь смотреть под ноги. А торчащая на тропинке петля тонкого, но крепкого корня с тихим шелестом распрямилась и втянулась под землю. Ель действительно была огромной. Не слишком высокая, она раскинула свои ветви-лапы в стороны на несколько метров. Натоптанная тропа заканчивалась на границе леса. С той стороны, где стояла Леля, казалось, будто деревья выстроились по чёткой круговой линии. Высокая, до пояса, трава слабо колыхалась под игривым ветерком. Солнце освещало поляну, и было видно, что никто здесь не ходил. – Они что, издеваются? У девушки возникло желание плюнуть на всё, развернуться и уехать. Но... Какой тогда был смысл вообще приезжать? К тому же ей хотелось узнать, кто же такая эта женщина со странным именем. Леля подняла вверх руки с сумкой и пакетом, и, вглядываясь в траву, пошла к дереву. В такой густой растительности вполне могли быть гадюки, и ей совершенно не улыбалось быть покусанной. Девушка по широкой дуге обогнула ель, но прямо за ней ничего не оказалось. Тогда она обошла дерево до конца, вернувшись в оставленную ею просеку. – Ничего не понимаю! – воскликнула она, чувствуя себя полной дурой. – Ты не меня ищешь? – Что? – подскочила Леля. Сзади стояла непонятно откуда взявшаяся женщина средних лет. Выглядела она... странновато. Рубашка с пышными рукавами, перетянутыми у запястья и чуть повыше локтя. Поверх расшитый голубым и зелёным сарафан. Волосы спрятаны под головной убор, напоминающий кику десятого-двенадцатого века, густо украшенный чем-то серебристо поблёскивающим. Большие синие глаза смотрели дружелюбно, полные тёмно-розовые, почти красные, губы изгибались в ласковой, понимающей улыбке. – Кто вы? – Жданой люди меня кличут. – Голос женщины был неожиданно глубокий. – Ох, – вздохнула Леля. – Здравствуйте. Да, я искала вас. Дело в том, что моя бабушка... – Давай в дом пройдём да и поговорим там, – мягко предложила Ждана. Она пошла вперёд, и Леля с удивлением смотрела, как трава чуть ли не сама расступается перед женщиной. «Показалось», – мотнула она головой и подняла глаза, удивившись ещё больше. За елью угадывался дом! Это при том, что Леля полностью обошла дерево! – Ты идёшь? – Ждана обернулась. – А, да... Простите. «И как я могла ЭТО проглядеть?» – мрачно подумала девушка. Перед ней возвышался неплохой такой двухэтажный коттедж, могущий послужить иллюстрацией к кому-нибудь фильму-сказке вроде «Спящей царевны»". Только конюшни на семь богатырских коней не хватает. «Что за чушь!» – возмутилась своим мыслям Леля, поднимаясь на сияющее свежей побелкой крыльцо. Дверь чуть слышно скрипнула, и девушка оказалась внутри типично деревенского дома. Вот там, где печь, протянувшаяся во всю стену, явно кухня. В небольшом удалении широкий стол, не менее широкая лавка у другой стены. В противоположном углу большой верстак, на котором лежат обрывки каких-то шкур, тканей, деревянных болванок – это только то, что Леля смогла опознать с первого взгляда. – Кушать, наверное, хочешь, Лелечка? Долго ты до меня добиралась. – Ждана подошла к печи, чей чёрный зев был уже открыт, и, подхватив ухватом закопченный чугунок, ловко поставила его на стол. – Я... нет, спасибо, я не голодна. – Девушка присела на лавку, но тут же резко встала. – Я не говорила, как меня зовут! – А мне и не надо это слышать. Я просто знаю, как тебя зовут. Также знаю, что маму твою звали Вецеславой, хотя мы с ней так и не успели повстречаться. – Вам бабушка рассказывала? – Она писала... Иногда. – Кто вы? – в лоб спросила Леля. Ждана вернула ей прямой взгляд. – Ждана – та, кто ждёт... «Та-а-а-а-ак, – протянула мысленно девушка. – Я поняла, от кого это у бабушки были такие навязчивые идеи. Пора отсюда уходить». – Бабушка умерла и попросила отдать книгу сказок, которую вы ей одолжили, – быстро, но чётко сказала Леля, вытаскивая завёрнутый в несколько слоёв газеты том. – Вот она. Ещё раз извините, мне пора. У меня университет, занятия... – А разве ты ничего не хочешь узнать? – удивилась Ждана. – Э-эм, нет. Боюсь, что здесь я ничего нового и полезного для себя не узнаю. Прощайте. – Стой! – Голос утратил всю мягкость. Он удержал, как каменные, выстланные жёсткой кожей, колодки. – Сядь! – Да что... – Ярослава говорила, что её внучка не верит, но я не думала, что всю так плохо. – Ждана устало опёрлась руками о стол. – Ты читала эту книгу? – Я не читаю сказок. Они бесполезны по своей сути. Может, какие-то поступки там действительно учат, но по большей части вся эта сказочная чепуха, волшебство... – Ты в это не веришь? Но ты ведь знаешь, кто ты? – Я будущий экономист. – Ты дочь дочерей Сказительницы. Как и твоя мать, и бабушка... – Простите, мне пора... – Чего ты боишься, если так бежишь от этого? Леля остановилась. – Боюсь? Я ничего не боюсь. Я просто считаю это глупым. Маленьким детям ещё позволительно верить в такое. Я давно выросла. Чего и вам желаю! – Что же, хочешь уйти, так иди. Найди свою тропу. С трудом удержавшись, чтобы не фыркнуть, Леля открыла дверь и сбежала по крепкой лестнице. Чтобы найти тропу, надо обойти эту ель и идти по своим следам – просеке в высокой траве, – это она помнила. И даже без проблем вышла с поляны под густой шатёр леса. Вот только... чем дальше она шла по тропе, тем страшнее ей становилось. Девушка хорошо помнила, что путь от колодца до поляны занял не более десяти-пятнадцати минут. Но по субъективному восприятию она шла уже полчаса, не меньше. Нервно оглядевшись, она засекла время на наручных часах. И даже по ним она шла ещё минут двадцать, пока окончательно не устала. – Я что, заблудилась? – пробормотала она, оглядевшись. Вокруг возвышались тёмные ели, совсем не похожие на то разнолесье, что росло вокруг Туры. – Куда это я забрела? Так, надо возвращаться по этой же тропе. Она пошла назад, но... Вокруг уже стало темнеть, ноги налились тяжёлой усталостью, мышцы спины начали ныть. А конца протоптанной дорожке не было. Леля начала паниковать. Как можно было заблудить на одной единственной тропе? Она достала телефон: 19:38 – все эти «бродилки» отняли больше пяти часов. А вот сеть мобильный найти не смог. – Блин, как в плохом американском ужастике, – зло фыркнула девушка. – Только шебуршания в кустах не хватает... Словно подслушав, слева закачались кусты. Леля отшатнулась и, запутавшись в траве, упала. – Привет, сестричка! – Из кустов вылезла длинноволосая блондинка в простом голубом платье. – Далече собралась? Лелю передёрнуло от такого фамильярного тона. – Я, кажется, заблудилась. Деревня Тура в какой стороне? Не проводите меня туда? – С удовольствием, – улыбнулась девушка и протянула руку. – Идём. Тонкие пальцы были холодные, как охлаждённая курица, но держали с нечеловеческой силой. – Но ведь тропа... – сдавленно возразила Леля, когда её утянули в заросли. – Я знаю короткую дорогу, – весело кивнула незнакомка. Они быстро шли, пробираясь через густые кусты, и с каждым шагом Леле казалось, что усталость всё сильнее тянет её к земле. Ноги заплетались, дыхание сбивалось. «Где же уже деревня?» – подумала она, и вдруг девушки вышли на открытое место. Нет, это оказалась не поляна, на которой жила Ждана. Местность оказалась неровной и покрытой короткой травой, скорее даже густым мхом. – Где мы? Где дорога? – Мы пришли. – Незнакомка ещё сильнее сжала запястье Лели. – Что? «Да она сумасшедшая! – промелькнула у девушки мысль. – Надо бежать». Но куда и, главное, как бежать, если тебя с силой тащат в... А куда, собственно? Ответ нашёлся, когда нога Лели с явственным чавканьем погрузилась в мох. «Болото!» – Пусти! – Зачем? – искренне удивилась помешанная. – Ты ведь сама пошла... Вырываясь, Леля зашарила свободной рукой в сумке, которая висела у неё на плече. Где-то там был маленький электрошокер. Под пальцы попался пузырёк с солью, которую девушка брала с собой в поезд, и она отшвырнула его в сторону незнакомки. И почти сразу её отпустили, а окрестности огласил противный визг, больше похожий на скрип давно не смазанных металлических петель. – Ты что?! Больно! Помешанная трясла руками, на которые попала рассыпавшаяся соль. Кожа с них уже начала сползать пластами. Лицо блондинки изменилось – ни следа приветливости на злобной маске с бесцветными, чересчур большими глазами и широким тонкогубым синим ртом. – Ты-ы... Леля попятилась, выдирая ногу из трясины. А потом развернулась и бросилась бежать, не разбирая дороги. Кочки и ямки подворачивались ей под ноги. Трава и корни оплетали щиколотки, норовя уронить или стянуть обувь. Колючие ветки цеплялись за брюки и куртку, били по лицу. На очередной подножке, подставленной лесом, девушка упала. Силы покинули её. Слезы полились по щекам под сдавленные всхлипывания. Леля свернулась калачиком на лесном ковре из травы, листьев, иголок. Солнце уже село. Темнота окутывала душным одеялом, стало холоднее. Ночной лес полнился звуками. Где-то гулко кричала сова. Вдалеке раздался волчий вой. Именно он и заставил Лелю прийти в себя. Она приподнялась и подползла к ближайшему дереву. Села, опираясь на него спиной, вытерла лицо рукавом и прислушалась. Волки. Судя по перекличке – больше трёх. «Какие правила выживания? Найти дерево и залезть на него, чтобы не добрались хищники. А как это сделать, если ты в жизни не лазила по деревьям?» Мысли путались, сердце бешено стучало. Адреналин холодным реактивом бежал по венам. Леле было плохо. Почти так же плохо, как тогда, в детстве. – Мама... Мамочка... – прошептала она, кусая губы и обхватывая себя руками. Зашуршали кусты, пропуская массивное тело. Прямо перед испуганной до судорог девушкой возник хорошо различимый в сумеречной тьме волк. Большой, серо-белый с рыжими подпалинами. Глаза светятся серебристо-зелёным светом. Леля вжалась в холодный шершавый ствол, помимо воли уставившись в эти страшные глаза. «Не бойся». Эта мысль словно из ниоткуда возникла в мозгу девушки. «Садись на меня». Волк сделал пару шагов ближе и повернулся боком. – Это... ты? «Да, я. Садись, или ты хочешь стать закуской моих серых собратьев?» – Ты волк... Я спятила... – прошептала Леля. «Я волкодлак». Зверь раздражённо мотнул головой. «Давай, разговоры потом говорить будем». – Нет... Я точно сошла с ума. Или сплю. Да-да, точно! Я сплю! Это просто очередной мой кошмар. «И ты рискуешь не проснуться. Садись, я не собираюсь рисковать своей шкурой ради какой-то дурр-ры». – Я не дура! «Ага, и поэтому оказалась здесь. Тебе тут нравится? А то серые уже близко...» – А, фиг с тобой! – решила девушка. – Во сне и на волке прокатиться можно. Она, всё ещё осторожничая, подошла к зверю. А зверю ли? Жуткие глаза смотрели с понимающей усмешкой. Не было сомнений, что он разумен. Короткая густая шерсть кололась. Волк поймал её взгляд. «Садись, сожми колени, пригнись, обхвати руками за шею. Только шерсть не вырви». Леля послушно последовала инструкциям и довольно удобно устроилась на спине зверя. Убедившись, что она не слетит от случайного толчка, Волк рванул в темноту, стремительно набирая скорость. Ветер засвистел в коротких каштановых волосах. Он бы выбил и слёзы из глаз, но Леля ужи выплакала их, наверное, на год вперед. Девушка уткнулась лицом в остро пахнущую шерсть. Почему-то от этого становилось легче. * * * Лелю разбудил сварливый, скрипящий голос, явно старческий. – Ох, и где ты их только находишь, горемычных? Давай её сюда, на лавку. Девушку переложили с тёплой волчьей спины на что-то жёсткое. Она помотала головой и приоткрыла глаза. Полутёмная комната с бревенчатыми стенами. Открытый огонь в печке озаряет всё желто-алыми всполохами. Закутанная в то ли шали, то ли меха невысокая фигурка сновала на фоне этого зарева. В воздухе остро пахло травами, грибами и мясным бульоном. – Это не сон... – простонала Леля, закрывая лицо руками. – Нет, не спишь ты, деточка. Что же ты, городская, в лес сунулась? – Старушка подошла ближе, пощупала её лоб тёплыми сухими пальцами. – Я к Ждане приехала, книгу бабушкину привезла... – Не плачь, слезами делу не поможешь. Переночуешь, и Овсень тебя утром к Ждане проводит – дальше будешь учиться. – Чему? – вскинулась девушка. – Ты не ученица её, что ли? Книги ей только ученицы привозят. Да... Последняя лет сорок назад, не меньше была. – Вы о сказках? Это же чушь! – Ты Ждане так и сказала? Ты не веришь в это? – нахмурилась старушка. – Теперь понятно, почему ты заплутала. – Ага, а сейчас вы скажете, что эта женщина меня, как это... заморочила? – фыркнула Леля. – Может она вообще Баба-Яга? – Нет, Яга – это я. – Старуха улыбнулась, показывая превосходные зубы. – А Ждана – Сказительница. – Что? Да это... Это бред! – Девушка попыталась встать, но, наткнувшись взглядом на волка, лежащего у порога, замерла. – Овсеня не бойся. Он смирный. – Это ведь... – Волкодлак, самый настоящий, – кивнула Яга. – Нож его леший стянул, да и спрятал. Вот и мается, болезный. – Я точно спятила... – Макошь, как же с ней тяжело! – всплеснула руками старуха. – Деточка, забудь всё, что ты знала раньше. Мы здесь. Люди называют наш мир сказкой, но пока они верят в эту сказку, мы существуем на самом деле. Тебе просто нужно поверить... Леля замотала головой. – Поверю, и что дальше? Зачем нужно было, чтобы я приехала к той женщине? Серого волка я уже оседлала. – Она нервно хихикнула. – Теперь нужно добыть Жар-птицу, златогривого коня и молодильные яблоки? – Ну, молодильные яблоки – это точно чушь, – отмахнулась Яга. – А Жар-птицы сейчас в косяки перелётные сбиваются. Леля представила себе косяк этих самых птичек и задержала дыхание. Этот сюр окончательно выбил её из колеи. Оборотень, старуха по имени Яга... – А кто была та девушка? – Какая? – насторожилась старуха. Волк поднял голову и принюхался. Потом коротко тявкнул и взглянул на Ягу. – Ага, поняла. Вот пакость болотная, всё неймётся ей. – Кикимора, что ли? – Окстись, кикиморы под полом живут, – замахала бабка, а потом опять улыбнулась: – Успокоилась? Поверила? – Что я спятила? Да, я в этом окончательно уверилась. Ладно, что дальше? – Покушаем, да спать ляжем. А утром пойдёшь путь искать... – Искать? Вы же сказали, что этот... Овсень меня проводит. – Ничего не поделаешь. – Старуха выставила на стол нехитрый ужин: картошку, жареную рыбу, какие-то овощи, чугунок с кашей. – Ты не от Жданы ушла, ты от себя ушла. И возвертаться нужно к самой себе. – Нехилый квест. – Кушай. Завтра я подскажу, как тебе с делом своим сладить. Леля зябко куталась в куртку, потрёпанную вечерней пробежкой по лесу. Промозглый осенний туман клубился вокруг, словно плотный дым. – Что теперь? Дадите мне клубочек, который сам катится? – Иронии в её голосе хватило бы на пятерых. – Да, путеводный клубок тебе не помешает, – кивнула Яга. К слову говоря, при дневном свете она выглядела весьма благообразно. Эдакий божий одуванчик. – И конечно, Овсень тебе поможет. В лесу много тварей бродит наряду с обычными животными и малыми соседушками. – Соседушками? – Вы их нечистью называете, – поморщилась старушка. – Вот, – она протянула какой-то грязно-красный комок, – зажми в руке и подумай, куда тебе нужно. А потом брось вперёд. Овсень его будет видеть лучше тебя – доверься волкодлаку. – Отлично, – скривилась девушка, забираясь на подставленную серую спину. – Вот тебе и начало пути среднестатистического попаданца... Ответа она не услышала – волкодлак рванул с места так, что она едва не упала. Грязный комок мчался впереди, подскакивая на кочках и весело «подмигивая» красным. Деревья и кустарники, на секунду выступающие из тумана, сливались в одну темно-зелёную полосу. Лелю подбрасывало при особо сильных скачках, но она вцепилась в волчью шкуру и стиснула зубы. – Долго ещё? – неизвестно у кого поинтересовалась она. Волк коротко рыкнул. – Это «да» или «нет»? – ... – А вчера ты со мной разговаривал... – с ноткой разочарования протянула девушка. И тут же слетела со своего «скакуна». – Ой! Ты чего? «Приехали», – раздалось у неё в голове, как только оборотень поймал обиженный взгляд. – Так ты можешь общаться только мысленно? «А вроде бы взрослая девочка, – оскалился волк, – должна бы знать, что звериное горло не приспособлено для речи». – А как же ваше хвалёное волшебство и чудо? Ладно, проехали. Где мы? «Не знаю. Это же ты клубок бросала». Туман почти рассеялся. Они стояли возле раскидистого сухого дуба с огромным дуплом. – Мне что, теперь вместо Иванны-царевны изображать Алису? Вопросительное тявканье. – Это не наш фольклор, – отмахнулась Леля. – Клубок упал туда? Значит мне за ним. Ну что же, – девушка отсалютовала своему спутнику, – надеюсь, свидимся. – Она вздохнула, шагая в чёрный провал. – Всё чудесатей и чудесатей. Вопреки её уже слегка пассивным ожиданиям, никакого туннеля внутри не оказалось. Просто ход, полого спускающийся вниз. – Ну, если это не нора кролика, то логово Горыныча или, на худой конец, Кощея... – Не надейся, его несколько веков назад укокошили. Ни домишка от него не осталось, ни косточек. Испуганно ойкнув, девушка вжалась в стену. Прямо перед ней стоял парень, на вид не старше лет двадцати. Русые волосы до плеч были перехвачены тесьмой, белая, расшитая по краю и вороту рубашка висела, как будто была размеров на пять больше. Выглядел парень безобидно, но Лелю это уже не обманывало – она ещё помнила холодные пальцы на своём запястье. Тем более что вокруг незнакомца разливалось странное свечение, которое и позволило Леле его так хорошо разглядеть. – Ты кто? – В гости зашла, а узнать не узнала? – рассмеялся незнакомец. – Змей? – удивилась девушка. – Ты что, девчушка, совсем дремучая, что ли? – Парень явственно обиделся. – Леса здешнего хозяин я. – А-а-а... Леший, что ли? – Ну. Так почто пришла, девица? – Эм... Яга сказала, себя найти надо... – Ещё одна, горемычная, – досадливо махнул рукой леший. – Что же всё бабы да бабы ходют?! То ли дело было, придут богатыри, подсобют. – Лесная нечисть медленно сменила облик на сгорбленного старичка в какой-то дерюге. – Пошли, что ли, сбитня горяченького налью. Яга, поди, травой заморской травила... – Чаем...поила, – растерянно выдавила Леля, сбитая с толку речью лешего, ставшей едва понятной. – А какая в ней сила? Какая, я спрашиваю? То ли дело наши травки, ягоды, корешки... не ценят люди ныне всё это, губят только, – совершенно по-стариковски ворчал хозяин, идя вперёд. Через десяток шагов девушка оказалась в просторной пещерке – доме лешего. Освещали это своеобразное жилище гроздья грибов, растущих из стен и потолка. Подальше живописно лежала куча сухой травы, накрытая шкурами, рядом – деревянная чурка, диаметром не меньше ствола той самой злополучной ели. Судя по всему, она служила лешему столом: вокруг змеился толстый корень, на котором даже на вид было удобно сидеть, и на гладкой, словно отполированной, поверхности стояли многочисленные чашки, чеплашки, лежали яблоки, орехи... – Садись, да только не низко, не высоко, не близко, не далёко... – хитро усмехнулся леший. – Ни прямо, ни кособоко, – буркнула Леля, осторожно присев на приглянувшееся место. – Хех, надо запомнить, – рассмеялся хозяин. – Никто ещё так мне не отвечал. – Наверное, еще ни у кого крыша так не ехала... – пробормотала девушка, внимательно глядя на стол. Её внимание привлёк большой нож, явно не столовый. Лезвие не выглядело сточенным, но потускнело от старости. Этим ножом не пользовались. Кожа, которой была обтянута рукоять, местами, где была поцарапана, ссохлась и скукожилась, обнажив пожелтевшую кость. «Нож его леший стянул, да и спрятал», – раздался у неё в голове голос Яги. – Послушайте...эм... Леший. А этот нож... – Приглянулся тебе? – прищурил глаз хозяин, ставя перед девушкой дымящуюся чашку. – Много лет он у меня, надоел уже... – Так, может быть, отдадите? – сказала Леля и прикусила язык – как то по-хамски это прозвучало. – Отдать... А что ты мне за него дашь? – Я? Эм... – Девушка потянулась к левому боку, где обычно висела сумка, но... – Там ведь и деньги, и паспорт, и ключи от квартиры, и студенческий! – в отчаянье вскрикнула Леля, вспомнив, что сумки при ней не было уже когда она появилась в доме Яги. Когда она умудрилась потерять сумку? Когда бежала от той нечисти на болоте, или когда волк её уносил на себе от своих диких собратьев? Теперь это уже неизвестно. Леля могла лишь надеяться, что Овсень сможет найти сумочку, но захочет ли он.... – Вот тебе и «нашла себя», – простонала Леля, вцепившись в волосы. – Не убивайся, – посоветовал добродушно леший. – Чтобы что-то найти, всегда нужно что-то потерять. А нож я тебе за гребень отдам... – Нет его у меня... И не было, только расчёска... мас-сажная... – В доме на холме есть, – утвердительно кивнул хозяин. – Только вот я туда зайти не могу – там домовой, совсем одичавший, сидит. Договориться с ним не могу. Я же как ни крути лесной дух, чужой жилищу человеческому. – А гребень тебе зачем? – немного успокоилась девушка. – Нужен, – спрятал глаза леший. – Так достанешь? А потом, так и быть, подумаем, как найти то, что тебе нужно. – Где этот дом? – решительно встала Леля. В чём плюс дружеской прогулки с лешим – ты быстро окажешься там, где тебе нужно. Вот и девушка, отойдя на пару шагов, оказалась перед покосившимся тыном. Полусгнившие бревнышки и жердины местами рассыпались в труху, и из-за них был хорошо виден добротный, наполовину утопленный в землю домик. Даже не домик, а целая усадьба, явно рассчитанная на немаленькую семью и хозяйство. – Всё, дальше дороги мне нет, – указал леший, вновь оборотившийся парнем. – Я тебя здесь подожду, а то назад не дойдёшь сама. Леле это всё что-то напоминало, но вот что, она никак не могла сообразить. Не найдя ворот, она пролезла в одну из дыр этого древнего забора. Во дворе ласково стелилась трава, летали какие-то букашки и даже бабочки – ну просто лето красное. В отличие от тына, дом не выглядел разваливающимся – совсем, как новенький. На белом крыльце сидело какое-то существо, напоминающее медвежонка в немного потрёпанном кафтане. Только глаза на плоском... лице были большие и круглые, как у кошки. – Домовой, – пробормотала девушка. – Хозяйка? – глухим баском отозвалось существо. – Хозяйка пришла! – Домовой бросил на землю какую-то заготовку, что старательно стругал ножиком до этого, и поднялся Леле навстречу. «Действительно, одичал, – констатировала девушка. – Уже на прохожих бросается». – Меня Леля зовут... – Леля пришла! – радовался дух дома. – Мне нужно... Ты позволишь кое-что забрать? – Ты уйдёшь? – погрустнел домовой. – Дзяд опять останется один? Девушка поджала губы. Ей стало жаль это немного смешное существо, живущее здесь в одиночку уже много лет, если не столетий. – Давно ты один, Дзяд? – Много-много лун прошло с тех пор, как последнюю Сказительницу увели в чужой дом. А я здесь остался. Там свой домовой был. А я книгу беречь должон... – чуть ли не плакал Дзяд. – А почему ты сказал, что я – хозяйка? – Леля присела на корточки. – Потому что так и есть. Домовые знают, кто хозяева. И детей хозяйских знают. «Вот оно что. Поэтому мне показалась знакомой эта картинка, – нахмурилась девушка. – Бабушка писала о Сказительнице и доме на холме. А если... Эх, всё равно, правда это или выверт моего свихнувшегося подсознания, мне хуже уже не станет». – Дзяд, а в моём доме нет домового. – «Ну, я же его никогда не видела, не слышала». – Хочешь пойти со мной? – А книга? – Домовой вытер крупные слёзы и с надеждой посмотрел на Хозяйку. – И книгу с собой заберём, – кивнула Леля, вставая. – Только мне ещё гребень надо найти какой-нибудь... У лешего на нож выменять... – Сейчас! – радостно подпрыгнул Дзяд. – Всё принесу! «Как всё просто.... Знать бы, где собака зарыта». Вернулся домовой очень скоро, таща с собой большой холщёвый мешок. Или по крайней мере кажущийся таковым. Внутри явно была книга – нечто громоздкое, прямоугольное. Леле нелюдь протянула украшенный перламутром и жемчугом костяной гребень в пол-ладони шириной. – Спасибо. Только... Леший сказал, что вы с ним не очень ладите... А он меня за воротами ждёт. – В дом не заходит и ладно,– отозвался довольный Дзяд. – А я с тобой, Хозяйка. Девушка поморщилась. – Называй меня Леля. Домовой кивнул, смешно пошевелив ушами. А потом махнул рукой, и с громким скрипом-стоном открылись ворота, которые Леля не заметила сразу. – Достала? – улыбнулся поджидающий её парень, кося глазами на своего давнего друга-недруга. – Давай! – Нет. – Леля в последнее мгновенье отдёрнула руку. – Сначала нож. Он ведь у тебя дома... – Держи! – Леший жестом заправского фокусника вытащил из воздуха предмет обмена. Получив гребень, он мало что не запрыгал на месте – так обрадовался. Бережно спрятав своё сокровище в мешочек на груди, парень, широко улыбаясь и просто лучась, спросил девушку: – Ну, куда тебя отвести? – Я откуда знаю? – удивилась Леля. – Ты же обещал мне помочь... – Ах да... Яга тебе что-нибудь давала? Девушка передёрнула плечами и, хмурясь, достала из кармана «клубок». Она положила его туда, когда этот колдовской путеводитель остановился на полпути к пещере лешего. Хозяин леса повертел грязный комок, хитро взглянул на Лелю и... пропал. – Что?! – обиженно взвыла девушка. – Хо... Леля, – потянул её за рукав Дзяд. – Он нас к ели перенёс. Девушка огляделась. Действительно, непонятно как она и домовой оказались посреди той поляны, где жила Ждана. Вот только дома опять не было видно. «Обойдёшь три раза – к людям не вернёшься», – всплыли в памяти Лели слова из старого мультика, увиденного как-то в детстве. Но ведь она один раз обходила ель, и ничего страшного не случилось? «Ага, кроме пожизненного членства в палате номер шесть», – криво усмехнулась она и решительно начала обходить дерево. Как и в тот раз, едва она замкнула круг в высокой траве, сзади раздался голос Жданы: – Вернулась-таки? Женщина ласково улыбалась. – А то не ясно, – без всякого почтения буркнула уставшая девушка. – Может, тебя ещё раз отправить побродить? – показательно задумалась Ждана. – Нет, спасибо. Приключений мне хватит на всю жизнь. – Она вернулась, – кивнул домовой. – Дзяд? – Женщина только сейчас увидела духа дома. – Ты ушел? – Я буду жить с Лелей, – снова кивнул домовой. – Теперь всё будет хорошо. – Книга у тебя? – грустно улыбнулась Ждана. – Не переживай, Жданушка. О ней никогда не забудут. Леля тряхнула головой, прогоняя неожиданные слёзы. – Ждана, вы знаете Ягу? У неё волк... волкодлак по имени Овсень живёт... – Нож ему передать хочешь, – понимающе кивнула женщина. – Так оглянись... Леля повернулась. Под самой елью стоял огромный волк. И держал в пасти потерянную сумку, немного грязную, но целую на вид. – Овсень! – обрадовалась девушка, подбежав и буквально упав на колени. – Вот, твой нож? Удержать сможешь? Только не теряй его больше. Спасибо тебе, серый! Она смело погладила могучего зверя. Да и можно ли бояться того, на ком ты наверняка не один километр отмахала верхом? И только сейчас, даже после всех этих мысленных разговоров, она заметила, что глаза у Овсеня зелёные-зелёные, как тот малахит в Царицыной палате. Леля выдохнула и улыбнулась, ещё раз проведя рукой по короткой жесткой шерсти. – Прощай... * * * Эти два дня в твоей жизни перевернули всё с ног на голову. Безумие и дикое переосознание. Ты могла бы счесть это всё нелепым и очень красочным сном, если бы сейчас на твоих коленях не лежала бы толстая тяжёлая книга. Её плотные пергаментные страницы были исписаны мелким аккуратным подчерком. Истории... О богах и людях, о природе и животных, грустные и смешные, и всегда говорящие о чём-то... О том, ради чего стоит жить. Нужно только верить. Потому что, поверив, ты уже не сможешь отказаться. Это так трудно – оказаться от тепла, медленно пробуждающегося внутри. Ты – как тот тигрёнок в подсолнухе. Согреваешь семечко, а оно вырастает и согревает тебя. Круговорот жизни. А рядом ты чувствуешь тихое шебуршание своего домового. Как только вы вышли к деревне, Дзяд словно растворился в воздухе, но ты знаешь, что он здесь, рядом. Касается своими мягкими ушками твоей руки. И шепчет, рассказывает о том, что было когда-то. О том, как жил он с семьёй Сказительницы. И как ждал, когда же вернётся Хозяйка, как хранил дом, не давая времени сомкнуть над ним свои острые беспощадные зубы. Да, ты правильно поняла тогда: Ждана – это и есть та самая девочка, Сказительница. И она – твоя пра-пра-пра-и-так-далее-бабушка. Она давно отпустила своих дочерей, но её внучки приезжают к ней, где бы ни выросли. И Ждана учит их всему, что когда-то узнала сама от своих родителей. Но для тебя она сделала больше. Она заставила тебя сойти с освещённой тропы, взглянуть в лицо своим страхам, пойти наперекор своим убеждениям ради... Ради того, чтобы помочь кому-то, в чьё существование ты раньше даже не верила. И, помогая ему, ты помогла самой себе. Ты пришла к истокам. Ведь тот дом, Дзяд, эта книга: всё это – ты сама. И всё теперь по-другому. Только изредка ты с грустью вспоминаешь нереальные зелёные глаза. Но ты и подумать не могла, что однажды, открыв дверь, ты увидишь их. Глаза Овсеня на улыбающемся лице мужчины средних лет. И этот мужчина скажет тебе: – Я ведь так и не сказал тебе «до встречи», Леля.