Записки снайпера.

14 августа 1996 года. 19 часов 53 минуты. Операция обернулась катастрофой. Никогда не видел такого. В задачу нашего подразделения входило обезвредить вооруженного человека, находящегося внутри заброшенного завода. Задание поступило внезапно, деталей практически не было. Смущал тот факт, что человек — хотя, чёрт возьми, если это человек, то я землю есть буду! — что этот человек, хоть и вооруженный, был один, а послали все наше десятое подразделение. Это шесть бойцов, шесть! Так я думал, прежде чем увидел, с чем мы имеем дело. Не знаю, почему высшее командование не дало нам деталей. Скорее всего, нас опять использовали как пушечное мясо. Конечно, ведь самый опытный отряд и надо использовать в таких целях — они совершенно спокойно найдут себе бойцов не хуже, чем мы. Чёрта с два они найдут. И это не пустые слова. Первая мысль была о том, что там сидит какой-нибудь псих с большим арсеналом оружия. Тогда, теоретически, все сходится. Но они могли послать пятое подразделение, седьмое, да любое другое — у нас все с такой задачей могли бы справиться. Но послали нас. Так что подозрения не покидали меня до самого начала операции. И не зря. Шли пешком. От города до завода было где-то километров десять, не больше. Погода была омерзительная: шел проливной дождь, под ногами хлюпала грязь — не привыкать, конечно, но все равно неприятно. Добрались довольно быстро. Сразу насторожила мертвая тишина вокруг завода — абсолютно тихо. Даже звуки падающих капель дождя стихли. Командир отдал приказ залечь мне и Мишке, остальные двинулись внутрь главного корпуса. Что могло быть лучше? Лежишь себе в грязи да стреляешь, если что. Уж стрелять-то мы умели. Но вот тишина была паранормальной. Странным было и то, что, похоже, это заметил только я. Командир, отдавая приказ, и бровью не повел, Мишка вон тоже — лежал себе, закурить пытался. Естественно, как я и ожидал, проблемы появились сразу же. Связь не проработала и пятнадцати минут — начались жуткие помехи и рации стали бесполезны. Нам ничего не оставалось, как лежать и наблюдать дальше. Прошло где-то полчаса. Мы уже стояли у дверей в корпус, ибо времени прошло слишком много. Мишка, кстати, тоже "перестал слышать" — но в другом плане, он в принципе не слышал, чтобы что-то происходило. Какие-то активные действия, выстрелы, шаги. Я-то вообще ничего не слышал, кроме его голоса. Дверь не поддавалась, явно была заперта чем-то изнутри. Саданули с двух ног — раздался ужасный хруст и дверь упала внутрь. Петли не выдержали. Первое, что мы увидели — это руку. Точнее, то, что от неё осталось — искореженный окровавленный обрубок, которым, видимо, и была заблокирована дверь. Часть кости сточена, чтобы та могла пролезть в дужки под замок. В помещении было очень холодно и темно. Адреналин в крове зашкалил сразу же, еще до входа, так что страх отошел на второй план. Нужно было попытаться найти отряд. Естественно — кто бы знал, что они все уже мертвы. Позже уже меня напряг тот факт, что у меня в голове было абсолютно пусто. Я не задумывался о том, что рука эта принадлежала кому-то из нашего подразделения, не думал и о том, что кость кто-то сточил. Надо было вызывать подкрепление, но нет. И Мишке тоже мозги отшибло. Мы просто пошли внутрь с одной лишь целью — найти бойцов подразделения... Я столько крови никогда не видел. Как будто её просто полностью выкачали и вылили в одно место. Крови было по щиколотку, учитывая тот факт, что машинное отделение было просто огромным. И ни одного трупа. Только кровь. Что было дальше, я не помню. Очнулся я в военном госпитале. Врач сказал, что у меня сильное сотрясение мозга. Рядом, на соседней койке, лежал Михаил — с оторванной рукой. Чёрт, что это был за хаос, что за безумие?! Нет, кое-что я все-таки помню. Чьё-то лицо, наполовину скрытое арафаткой... Этот мертвенно белый цвет лица, бельмо на правом глазу... И полное отсутствие носа. Кожу же как будто натянули на голый череп. Я рассказал это все врачу, но он убеждает меня, что это галлюцинации и я все придумал. А по поводу Миши говорит, что мы были на масштабной операции, и ему оторвало руку выстрелом из снайперской винтовки. Как я получил сотрясение, он, видимо, не выдумал. Я не верю. Я должен проверить еще раз. И если это не бред, в чем я уверен на сто процентов, я найду его. Найду и убью.