Разве я сторож брату своему?

Настал новый день. Который я проводил в одной из башен дворца. Меня поселили сюда, пока всё не утихнит. Хотя тут больше подойдёт слово ЗАПЕРЛИ. Потому что – выходить нельзя, ни с кем кроме Перуна и слуг разговаривать нельзя. «Меры предосторожности». Так это Перун назвал. Ну а я назову - заключение! Мы так не договаривались! Это и есть его план мести?? Выкупить меня? Как скот какой-то. Да я сам уже почти выбрался и смог бы преподать всему Асгарду урок, что Локи непокоряем. Собственно, я так и сделаю! Чего тут рассиживаться? Вот прямо сейчас и пойду. Если не через дверь, то всегда есть старое доброе окно. Я смело подошел к нему, но, когда посмотрел вниз, моя самоуверенность пошатнулась. Сказать, что было высоко – не сказать ничего. Только сейчас я увидел облачную дымку над самым окном. Получается, если я поднимусь на этаж выше, то из окна увижу лишь облака? Так… Моей силы не хватит, чтобы птицей долететь до земли. Хотя я мог бы приземлиться на какую-нибудь гору, но потом еще переться с этой горы вниз… Нет, нет, нет. Нужен план получше. Допустим, я обойду охрану у двери. А что с остальными? У меня нет плана дворца, я не знаю, куда идти и как спуститься на первый этаж. В какой части замка я вообще нахожусь? Ладно. Я же бог обмана и коварства! Меня такими вещами не напугать. И не из таких ситуаций выпутывался. Буду импровизировать. Хотел я уже открыть дверь, как она сама открылась, и в комнату зашла служанка с какими-то бутыльками в руках. — Ваше Высочество, — поклонилась она, — Мне приказано приготовить Вам ванну, а после принести обед. — Ванна? — тут же спросил я. Она кивнула и, пройдя через комнату, зашла в какую-то дверь, которую я даже не замечал ранее. Так, побег пока откладывается. Ванна и еда – это святое. От такого нельзя отказываться. Да и когда я окажусь в бегах, эта роскошь будет для меня труднодоступной. Хотя кто сказал, что я не могу превратиться в какую-нибудь важную персону и воспользоваться этим положением до того, как раскроют обман. Хотя и здесь не все так просто. После того, как служанка вышла из той комнаты, которой оказалась ванная комната, она поклонилась и сделала приглашающий жест. Я подошёл к дверному проёму и почувствовал запах чайного дерева и немного ромашки. Нюх у меня хороший. Так как я принц, во дворце меня и брата учили различать разные запахи, чтобы — если что — опознать запах яда. И ванна не исключение. Я зашёл в комнатку и уже конкретно начал изучать царящие здесь ароматы. Служанка ничего не сказала. Она закрыла дверь и начала греметь в комнате посудой. В новой обстановке я всегда веду себя настороженно. Всё может быть потенциально опасным. Вода может быть отравлена, за дверью служанка может взяться за ножи или любое другое оружие. Также не стоит исключать отравляющие или усыпляющие благовония, которые могут спрятать за какой-нибудь тумбой. Собственно, я сразу же проверил все углы и шкафчики. Всё было чисто. Ну, а кто знает, что там у Перуна в планах. Может, весь этот договор просто прикрытие для моего вечного рабства. В итоге, я всё-таки принял ванну, и ничего со мной не случилось кроме того, что я получил нереальное удовольствие. После стольких дней пребывания в темнице, это было так расслабляюще... Поэтому лежал там, думая о своем, пока вода совсем не остыла. Завернувшись в халат, я вышел из ванной комнаты. Меня уже ждал обед. Должен сказать, Перун на это дело не поскупился – блюд было столько, будто готовили на компанию. Я вельяжно развалился на диване и начал поедать славянские кушанья. Некоторые блюда оказались острыми, и я отодвинул их подальше. Не люблю острое… Интересно, что там творится снаружи? Насколько далеко я от того места, где бились Тор и Перун? Тут у меня всё так тихо, будто ничего и не происходит. Никто, кроме слуг, ко мне не заглядывает. Неужели началась такая взбучка, что всем просто некогда? Или всё уже решилось, и каждый вернулся к своим делам? В конце концов, не такая я уж и важная персона, чтобы крутиться рядом… Через некоторое время пришла всё та же служанка и забрала посуду и оставшуюся еду. А я пролежал на диване ещё немного и, кажется, заснул. После плотного обеда всегда хочется спать. Особенно, если лежишь под теплыми лучами солнца. Тишина. Такое спокойствие. Умиротворение. От лица автора. Во дворце творился хаос. И его учредителем стал Тор. Он уже не слушал, что ему говорил отец. Он действовал как мог – импульсивно. Перун сплюнул сгусток крови изо рта и грозно взглянул на своего противника – асгардского бога грома. Вот только тот больше не мог на него напасть. Зевс успел связать его руки специальными путами, из которых выбраться громовержцу было сложно. И славянским, и асгардским стражам пришлось увести Тора в местный дворцовый «изолятор» на время, пока проблема не будет решена. Несколькими часами ранее. Тор безучастно сидел за столом, слушая, как боги препираются друг с другом. — Прошу прощения, —вдруг вмешался Локи, — Можно выйти? Ненадолго. Царь Небесного города кивнул и вернулся к разговору с Амон-Ра. Вот только стоило богу обмана выйти из зала, как члены божественного союза начали замолкать, смотря ему в след. Это озадачило Тора. — Всеотец, — начал Зевс, — Что ты собираешься делать со своим сыном? Он уже не тот, кого ты воспитывал. — Я… — Позвольте вмешаться в этот вопрос, — прервал Одина Перун, — И сделать Вам предложение. Сейчас все заинтересованно смотрели то на асгардца, то на славянина. — Слушаю, — ответил Один. — Мой народ не раз сталкивался с подобными личностями, жаждущими власти и величия. С теми, кто был способен на ещё большие омерзения, чем Локи. Поэтому Небесный Совет решил предпринять меры. Гуманные меры. Не уничтожение таких персон, а их перевоспитание и, если надо, лечение. Мы создали учреждение, где самые лучшие лекари – как тела, так и души – стали работать на благо всего общества. Но в первую очередь, на благо пациентов, которых направляли туда. Ему подали какие-то свитки, которые он тут же передал Одину. — Ознакомьтесь с программой. Это проверенное место. Результаты там тоже расписаны. Пациенты действительно вылечивались и вставали на путь праведности. Велес вдруг понял, о каком месте говорит Перун и ошарашенно посмотрел на него, ведь он до чёртиков боялся к тому учреждению даже подходить. «Неужели он хочет отправить туда Локи??» — подумал он. — Если оно такое хорошее, то почему мы о нём ничего не знаем? — вмешался Осирис. — Потому что это закрытое учреждение. Туда можно попасть только с моего одобрения и одобрения Совета. Работа у врачей сложная. К каждому нужно найти свой подход. Туда абы кого не пускают. — Хочешь, чтобы я отправил туда своего сына? — спросил Один, ознакомившись с бумагами. — Думаю, это пошло бы ему на пользу. Он снова мог бы завоевать доверие окружающих, пройдя программу… — С чего такая щедрость? — Считайте, это мой личный подарок Вам в знак желания помирить наши царства. Тора настораживала улыбка Перуна. Что-то в ней было не так. Да и от всего этого у него было плохое предчувствие. — Позвольте, я обдумаю это предложение, — сказал Один. — Конечно, — ответил громовержец, — Но не затягивайте. Желающих туда попасть много. А мест так мало… — Это что психбольница? — напрямую спросил Тор, отчего другим стало неловко. — Нет, конечно, — усмехнулся Перун, — Это… реабилитационный цент. Заключенным тоже нужна реабилитация. Тебе, как наследнику трона, стыдно этого не знать. — У нас есть свои центры для этого. — И как? Они сработали? Локи перестал быть злодеем? — Не называй моего брата злодеем, — угрожающе нахмурился Одинсон. — Но так и есть. — Ещё раз скажешь… — Тор, — вмешался Один, — Угомонись. Тор замолчал. Но успокаиваться не собирался. Всё меньше ему нравился этот божок грома. — По-моему, хорошая идея — отправить Локи Одинсона в это учреждение, — сказал Зевс, — Тебе, Всеотец, сто́ит согласиться на это предложение. — Я уже сказал, мне нужно всё обдумать, — твёрдо ответил Один. — Оставьте программку у себя, — коварно улыбнулся Перун, — Дома ознакомитесь с ней получше. Уверен, вы согласитесь, когда прочитаете всё подробнее. Тор хоть и не обладал нюхом на обман, как Локи, но подвох здесь чувствовал всеми фибрами души. И одна только мысль – нельзя отдавать брата в его руки! *** — Начнём вторую часть собрания, — сказал Перун, — В первую очередь, хочу сделать небольшое, но очень важное объявление. Принесите свитки. Тор сидел и всё никак не мог перестать думать о предложении царя Небесного города. Что ему надо? Из-за чего на самом деле такая заинтересованность в делах Асгарда? Одинсон очень надеялся, что Локи будет аккуратнее. Но посмотрев на него, встревожился. Локи сидел напряжённый, нахмуренный и с опущенным взглядом. Он сжал кулаки, которые начали окутываться слабой зелёной дымкой. — Брат, ты в порядке? Локи посмотрел на него убийственным взглядом и, кажется, даже не собирался отвечать. Тор понял, что что-то случилось, но под таким взором спрашивать не осмеливался. Он посмотрел на стражей, думая, что, может, это они что-то сделали ему, вот только теперь ему казалось, что и со стражами что-то не так. Неужели началась паранойя?.. Скорее всего Одинсон бы так и подумал, если бы не заметил кое-что странное — у стражей не было тени. Это частое упущение бога обмана при создании иллюзий. — Локи? — Я в порядке, — злобно буркнул он. Даже такой искусный лжец не может сказать эту фразу правдоподобно. Тор, осознавая, что стражей на самом деле здесь нет (а значит, и кандалов тоже), и Локи абсолютно свободен, опасался, как бы чего тот не натворил в таком состоянии. Но вот ещё одна странность — чего он ждёт? Что он задумал? В зал зашёл страж с толстым свитком, на котором красовалась асгардская печать. И здесь сердце Тора начало биться чаще. Все его опасения сбывались. А довольная ухмылка Перуна подтверждала тот факт, что сейчас будет жарко. — Хочу сказать, что очень рад, ведь Один Всеотец любезно согласился отдать Локи, своего приемного сына, а также заключенного асгардской темницы, на мое попечительство. «Вот жук! Решил всё-таки играть по-грязному??» — негодовал Одинсон. Чтобы не рубить с плеча, он решил сначала выслушать то, что дальше скажет Перун и чем будет отбиваться Один. Конечно же, он понимал, что всё подстроено и продумано. И тот факт, что отцу никто не верит, идёт на руку славянину. Как бы выразились земляне, у него сейчас все козыри. Даже главный советник царя Асгарда оказался против своих же. Хотя он ли это на самом деле?.. В любом случае, отбиваться в лоб бессмысленно. Даже если Один не сможет доказать фальшивость договора сейчас, Тор всё сделает, чтобы доказать это после. Потом, когда Перун, кичась своей "победой", потеряет бдительность. Каждый преступник оставляет свои следы. Именно их бог грома и будет искать! Он глянул на содержание договора. Да, действительно, там говорилось, что за определенную плату Один отдаст Локи царю Небесного города, и тот будет в полном его распоряжении. Однако так как «главная цель обмена» является преступником, его нельзя будет держать на свободе. Сначала он должен будет понести наказание в соответствии с местными законами, потом работать на правителя несколько десятилетий. И если он (Локи) выполнит всё благочестиво (пф, когда это он так что-то делал?), ему будет дарована условная свобода. «Какая к чёрту условная свобода?» — всё больше хмурился Тор. Условия этой "свободы" были таковы, что он не будет иметь право выходить за пределы территории дворца, а приказы своего правителя должны выполняться безоговорочно. За невыполнением этих двух условий последует наказание. После всей этой "дрябедени", как подумал Одинсон, стояли три печати согласия на договор. И вдруг он увидел знакомую печать, а приблизившись, чтобы осмотреть, был удивлён. Печать Локи Одинсона. Появилось ещё больше вопросов. Неужели Локи заодно с Перуном? Когда они успели всё спланировать? А может, тот и не в курсе? — Там стои́т и твоя печать, — шепнул Тор. — Неужели? Громовержец ждал, когда он скажет что-то ещё. Хоть что-нибудь. Но молчание продолжалось. «Пожалуйста, Локи, скажи, что ты здесь не при чём», — мысленно умолял Тор. Локи вопросительно изогнул бровь. — Ты согласен быть на стороне Перуна? Разве мог Локи, ЛОКИ! так глупо пожертвовать своей свободой? — Как и ты на стороне Одина, — прошипел он в ответ. — Ты о чём? «У него что опять заскок по отношению к Одину?» Не смотря на всполошившегося бога солнца, Тор всё ещё ждал объяснений от брата, но тот снова молчал. — Локи, что случилось? — тихо продолжил допытываться бог грома, но брат его будто и не слышал. Он смотрел на продолжавшийся балаган, совсем не обращая внимания на того, кто хотел вытащить его из этой грязной игры, чего бы та ни стоила. — Но Ваш главный советник сам только что всё подтвердил, — продолжал возмущаться Амон-Ра, — Всё отрицаете здесь только Вы. Кажется, даже Ваш сын знает, о чём идёт речь. — Я не знаю, — вклинился в разговор Тор. — Но не отрицаете, что Ваш отец способен на такое, верно? Что тут было ответить? Что сказать, чтобы не упасть в ещё бо́льшую лужу? У Тора ещё оставались вопросы к отцу. Локи вдруг усмехнулся молчанию брата. И такая горькая была эта ухмылка... Одинсон почувствовал вину за себя и за отца, ведь признавал, что их отношение к нему не всегда было справедливым и вполне может заслуживать ненависти бога обмана. Младшего Одинсона. Не Лафейсона. Одинсона. Именно Асгард был его семьёй. Но что в итоге? Свои же его и отвергли. Не тогда, когда он захватил Нью-Йорк; не тогда, когда он захватил трон после изгнания наследника Асгарда. Ещё раньше. Вот только насколько раньше? Когда Локи начал чувствовать себя покинутым? Когда он решил, что от него все отвернулись? Когда младший Одинсон закрыл своё сердце от всех и даже брата? И почему никто не заметил, как боль и ненависть всё больше и больше начинает заполнять его сердце? Почему это заметили только тогда, когда иссякла его последняя капля терпения?.. Этими тяжёлыми вопросами старший Одинсон задавался каждый день после того, как впервые решил, что потерял брата (*когда Локи упал с радужного моста и полетел в космос). — Знаю только, что отец никогда бы не променял Локи на какие-то побрякушки и золото, — сказал Тор. — Иногда люди оказываются не такими, какими мы их представляем, — самодовольно произнёс Перун. — Так и есть, Ваше величество, — ответил асгардец, недвусмысленно дав понять, что видит его насквозь. — Договор есть, все печати есть, свидетели есть. Не понимаю, почему мы до сих пор это обсуждаем. Славянские стражи начали уводить Локи из зала. Вот только с разъярённым богом грома им точно не справится. Нападение Одинсона на стражей Перуна другие боги восприняли как очередную разборку. Которую должен остановить ни кто иной как Один — его же сын. Хотя некоторые посчитали эту выходку дурным тоном — в конце концов этот наследник прибыл сюда просто как гость, наблюдатель. Вот только "шоу" длилось недолго. Когда Зевс увидел в руках Локи кинжалы, то хотел поразить его своей кованой молнией, но Один остановил его. Фригга прекрасно знала о навыках Локи по отношению к кинжалам. Также она знала, что у него рука не поднимется как-то серьезно ранить брата. Но если Зевс вмешается, угол броска Локи непроизвольно может смениться, и тогда кто знает, куда полетит кинжал... Вот только Фригг не предполагала, что в этот раз бог обмана решит воспользоваться двумя кинжалами. Что уж говорить о Торе — он вообще не ожидал этой подставы. Не удивительно, но неожиданно. Он ведь просто хотел защитить Локи. Он чувствовал ответственность за своего младшего брата. Не мог же Одинсон просто позволить Перуну забрать его и претворить в жизнь все свои грязные планы! — Опять ты за свое… Упрямец, я же ТЕБЯ защищаю… Но может, эти кинжалы в животе и заслужены? Тор понимал, что действительно был не лучшим братом. А Локи подобным образом и выражал недовольство. Закроем глаза на привкус садизма... Но было ли это недовольство? Лицо брата хорошо выражало сожаление. И с чего бы эти стеклянные глаза? Он же злился. Что сейчас изменилось? Тор терпел боль. Всё-таки за плечами тысячелетний опыт таких ситуаций. Терпел, потому что до последнего не хотел закрывать глаза. Ещё бы — не каждый день видишь такого искренне беспокоящегося бога обмана. А говорил, что не любит. Ага, оно и видно — вон как распереживался! Мысли уже становились несвязными, в голову пробирался туман. И тот факт, что Локи снова уводят эти славяне, вызвало в громовержце новую волну злости, на которую тело не смогло ответить. «Я всё равно вытащу тебя отсюда, брат». *** Даже с читаури было легче биться, чем с теми, кто был во дворце Перуна. Там бей без разбору, а здесь только попробуй задеть кого-то из богов — тебе потом такую взбучку устроят! После того, как Тору перевязали раны, он то и дело пытался попасть в башню, в которой заключили Локи. И даже Один не смог его остановить. Может, всё дело было в том, что и не Один это был на самом деле, а сыны не всегда слушаются матерей, как это известно. На пути Одинсона всё время вставали славянские стражи, которые хоть и не были особой проблемой для Тора, но в объединении с Перуном сильно мешались, как назойливые мухи. Сколько бы планов не придумывал асгардец, царь Небесного города, отлично зная свой дворец, рушил их без разбору. Казалось, вся стража была поднята на уши, чтобы только поймать нарушителя, но живя несколько сотен лет под одной крышей с хитрым богом обмана, невольно начинаешь перенимать его уловки. Хоть где-то это пригодилось. Точнее так Тор смог обойти стражу, но Перун оказался очень сообразительным. И вот тот момент, когда кроме громовержцев в коридоре ещё никто не успел появится. — Отпусти Локи, иначе здесь камня на камне не останется, — грозно произнёс Тор. — Он сам согласился стать моим, — медленно и с удовольствием ответил Перун, — Видимо, вы, асгардцы, ему уже... Не успел тот договорить, как Одинсон метнул в него свой молот. — Много болтаешь. Перун тоже впустил в ход своё оружие — золотые сферы, подброшенные в воздух, превращались в молнии и отбивали все удары соперника. Вот только ведь Тор тоже может пускать молнии. Поэтому быстро смог обойти все эти приёмы и яростно наброситься на славянина нескончаемыми и быстрыми ударами. Хоть тот и пытался отбиваться, победить Одинсону было важнее. Вдруг что-то остановило его руку, и он резко отлетел назад. Запястье обвивала жёлтая светящаяся плеть, другой конец которой держал Зевс. Тор попытался освободиться, но бог Олимпа тут же связал вместе его руки и схватив за плётку, резко поднял громовержца на ноги. — Лучше тебе не рыпаться, малец, — недовольно произнёс Зевс. К этому времени уже подошли Амон-Ра, Осирис и Один. Непонятно только, зачем за ними хвостиком везде следовал Хонсу. Перун, пыхтя, начал подниматься и, выплюнув изо рта сгусток крови, признал Тора Одинсона своим самым главным врагом. Мир между Асгардом и Небесным городом? Ага, как же...