Конкурент

      Пламени коротенькой свечи едва-едва хватало, чтобы я мог рассмотреть сгорбленную спину ведьмака, склонившуюся над столом. Я уже видел десятый сон, но меня разбудило тихое шипение и чертыхание Геральта.        Открыв глаза и пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте, я лежал на лавке, накрывшись душным одеялом, прислушиваясь в попытках разобраться, что значат все эти звуки.        Из дальнего угла за печью доносилось то шуршание скомканных и брошенных на пол бумаг, то царапанье пера о пергамент, то негромкие проклятья. Я посмотрел на пол, где обычно укладывался на ночь Геральт, но увидел что постель его пуста. Значит, источником шума совершенно точно был он.        Я собрался духом и спустил озябшие ноги на влажный пол избы, которую мы сочли пригодной для ночлега. За мутным окошком была совершенная темнота, только истошно звенели сверчки.        Сделав пару осторожных шагов на ощупь, я остановился недалеко от ведьмака, который даже ухом не повел. Обычно он всегда чувствовал (слышал?) мое приближение и оборачивался, но теперь я наблюдал совершенно незнакомую для меня картину — Геральт из Ривии что-то увлеченно писал и при этом был абсолютно погружен в свое занятие.       Если бы вы провели с ведьмаком столько же времени сколько я, вы бы тоже пришли в изумление. Ведьмаки чем-то похожи на хороших сторожевых собак — любой звук вызывает у них интерес и подозрение в опасности. Сколько раз я просыпался среди ночи и видел, как Геральт стоит посреди избы и смотрит на улицу, слушает, держа ладонью рукоять меча. Или резко оборачивается, стоит мне вздохнуть чуть громче чем обычно — одним словом, если вы в его стае, вы всегда у него на виду. Это немного утомляет, но одаривает вас чувством безопасности, которая является самым редким и ценным сокровищем в наши дни. — Геральт… — осторожно спросил я шепотом. — Вот холера! — также шепотом выругался ведьмак, не обращая на меня внимания. На пол полетела очередная смятая бумажка. — Геральт, ты меня пугаешь, — уже громче произнес я. — Что? Откуда ты?! — вскочил он, загораживая собой заваленный какими-то письменами стол.  — Ты меня разбудил. Я не могу спать, когда ты шибуршишь тут как стая мышей в амбаре.  — Прости, я … — Геральт растерянно обернулся на стол, подыскивая слова. — Я занят!  — Чем же? — Не могу сказать. Иди спать, я обещаю, что буду тише.  — Ты не заболел? Я честно признаюсь, не узнаю тебя сейчас. Это наверняка все из-за той грибной похлебки! Говорил я тебе, что не стоит это жрать.  — Нет, я в порядке. Правда. Уходи спать, говорю! — он строго посмотрел на меня, всем видом изображая, что возражений он не ждет. — Л-ладно, пойду. Ты тоже не сиди, пожалуйста, до утра. Завтра у нас заказ на архигрифона, а еще утром ты мне жаловался, что хотел выспаться. — Я помню про заказ. Обещаю, что скоро лягу.               Я развернулся и побрел к своей лавке, держась за стены избы.        За спиной послышался тихий голос Геральта: — У меня… вдохновение пришло.       Я медленно обернулся: — Извини, я наверное не расслышал. Что тебе пришло?  — Ну, вдохновение, — раздраженно произнес Геральт, и, клянусь, мне показалось, что он покраснел. — Так, — мягко начал я, подходя ближе. — У тебя это в первый раз? — Мне кажется, что да, —  Геральт поднял на меня свои золотые растерянные глаза. — Ну, ничего, ничего. Это замечательное ощущение! Я, к примеру, всегда рад, когда ко мне приходят музы, и в голове мелькают слова и образы. — Я просто даже сначала не понял, что происходит. Пытался уснуть, но на языке вертелись какие-то рифмы. Никак не мог отделаться от желания развивать их и продолжать что-то сочинять. Потом я понял, что уже почти готово целое четверостишие. Мне очень сильно захотелось встать и записать его.  — И что, получилось? — Не очень. Я написал то, что придумал, а дальше — ну никак не выходит. — Короткий стишок из четырех строчек тоже может считаться законченным произведением, — с видом знатока произнес я, поглаживая ведьмака по широкой спине. — Лютик, я не знаю, как это у тебя так ловко выходит. Я думал, что это все какие-то глупости и каждый может вот так рифмовать и придумывать, но оказалось, что это ужасно сложно!  — Да, да, а как ты думал? Такому не научат в Каэр Морхене, — я напустил на себя самый важный и сосредоточенный вид. — Мне уже кажется, что все двенадцать параграфов о кикиморах запомнить было проще, чем зарифмовать несколько слов. — Думаю, что просто не всем дан этот дар! От того он так и называется, что предназначен не каждому!              Геральт шумно выдохнул, всматриваясь в свои каракули:  —  Наверное, ты прав, Лютик. Даже не знаю, почему я решил, что мне это по плечу. Действительно, какие то глупости…  Я улыбнулся ему: — Послушай, я совсем не считаю, что это глупости! Наоборот испытываю даже какую-то гордость за то, что ты решил попробовать что-то подобное. Но, если честно, я чертовски хочу спать, — произнес я, зевая и потягиваясь. — Я, наверное, пойду, а ты можешь еще попробовать дописать свое стихотворение. Но, если сейчас не получится, всегда можешь продолжить завтра. Такое бывает, уж я-то знаю! — Спасибо, Лютик. Я еще немного посижу тут. Вдруг, все-таки смогу закончить.       Я улегся на лавку, накрывшись с головой, не в силах унять улыбки. Во мне перемешалось сразу множество чувств к тому, что я только что увидел.       Я был очарован беззащитностью и растерянностью моего бугая, который старательно выводил рифмы и строчки в темноте. И, пожалуй, впервые я почувствовал, что хоть в чем-то разбираюсь лучше него.       Так я и уснул, размышляя обо всем этом, под шорох пера о пергамент и еле слышное чертыхание из темного угла.       Утро встретило меня солнечной свежестью и пением птиц. Ведьмака нигде не было, наверняка он уже отправился ловить архигрифона. — Надеюсь, ты хоть немного поспал, — тихо произнес я, потягиваясь и надевая сапоги.       Когда я подошел к столу, за которым вчера сочинял стихи Геральт, я обнаружил целые горы смятых бумажек и впитавшиеся в поверхность дерева пятна от чернил.        Посреди всего этого бардака лежал один целый листок с ровными, старательно написанными буквами: Ночь накрыла деревню крышкой. И ни звука ни лая не слышно. И, как бравые синие хлопцы, Окружили меня толпой утопцы. Я месил их мечом упрямо. Наступал и слева и справа. Подавись, ты урод серебром! Получи ты удар над ребром! Наступают проклятые крУгом. Хорошо что я здесь с верным дрУгом! Он пускай и растапа и чудик, Все равно он любимый мой Лютик! Геральт из Ривии.

      Мутные стекла заброшенной избы пропускали мягкий рассеянный свет. В ближайших зарослях надрывались пением весенние птицы.       Я смеялся до слез и перечитывал стихотворение ведьмака снова и снова.       И снова и снова.