Astro

Яркими вспышками красок расчерчивали небо разноцветные фейерверки, коротко озаряя окружающее пространство и угасая так же стремительно и безвозвратно, как и все в мире. Хёнджин сидел на песке, наплевав на свои форменные брюки, пачкал их и рукава белой рубашки, пока перебирал песчинки между пальцами. Время проходит быстро, почти незаметно. Для Вселенной - это крупица. Такая же песчинка, как одна из сотен тысяч, зажатых в кулак парня. Для человека - целая жизнь. Вспышки закончились, но ночная прохлада не заставила Хёнджина подняться. На его коленях, уткнувшись носом в самый живот, лежал Джисон. Тот самый, который в первый же день в новой школе умудрился выставить Хёнджина глупым, высмеять его попытки зачитать рэп для школьной постановки и в довершение ко всему, не специально, конечно, облить его гранатовым соком. Тот самый Джисон, который был уверен, что нет дела, в котором он бы не мог преуспеть. И тот же Джисон, который путался в собственных ногах, когда Хёнджин показал ему несколько простых танцевальных связок. Джисон, получивший на свое "рэпуй лучше" надменное, слегка заносчивое "а ты танцуй лучше" от Хёнджина. И это все тот же Джисон, с которым они почти подрались в школьном дворе. Джисон, который был шумным и навязчивым, громким до такой степени, что у Хёнджина сводило до скрежета зубы от головной боли. Все тот же Хан Джисон - лучший друг Хван Хёнджина. Он и сам не понял, когда успел так сблизиться с этим парнем. Хёнджин хмыкнул, опуская ладонь с прилипшими на неё песчинками на голову друга и перебирая спутанные из-за лака волосы. Их вечные перепалки в творческом классе порядком раздражали всех уже примерно на третьей неделе, а через два месяца учитель отправил их на совместную уборку спортивного зала. Хёнджин первым схватился за тряпку и, не боясь испачкаться или потерять свой, сложенный кем-то другим, а не им самим, образ холодного принца, принялся натирать полы, пока Джисон складывал инвентарь. - Не знал, - сказал тогда Джисон. - Что заносчивые сучки вроде тебя умеют и руками работать. - Не думал, что такие тупицы как ты, способны отличить баскетбольный мяч от футбольного, - сморщив нос, фыркнул Хёнджин. - И я не заносчивый, тебе нужно научиться использовать свои глаза. - Я не тупой, - возразил Хан, словно по позе парня замечая, что задел его куда сильнее, чем хотел, бросая неосторожную фразу. - У меня средний балл 4. Извини, если задел тебя этим, просто слухи... - Про тебя тоже много слухов ходит. - Знаю. Поэтому и веду себя так - чтобы не трогали. - Значит ты понимаешь меня. Должен понять, - Хенджин разворачивается, возможно, впервые за долгое время смотря кому-то в глаза дольше десяти секунд. И они просто стоят, читая всю боль на дне глаз друг друга. Хёнджин всегда слышал от родителей, что он ничего не добьётся. Каждый день его упрекали в том, что танцы - не мужское занятие. Что талант - это не про него. И что одной его смазливой мордашки никогда не будет достаточно для того, чтобы добиться хоть каких-то успехов в жизни. Джисона никогда не воспринимали всерьёз. Не заинтересованные в воспитании молодые родители позволяли ребёнку всё, что его душе было угодно. И по началу он агрессивно привлекал к себе внимание одеждой, манерой поведения, стилем жизни, пока не понял, что того самого, важного и нужного он этим не добьётся. Они сошлись как-то легко и просто, без слов понимая, что одинаково одиноки в своих мирах, допуская на самую не значительную часть своей территории кого-то постороннего. Незаметно совместные вечера превратились в бесконечные попытки Хёнджина прожевать карандаш, повторяя из раза в раз одну и ту же фразу до тех пор, пока Джисон не улыбался удовлетворённо сытой кошкой. А после сменялись запотевшими зеркалами студии, мокрыми до трусов штанами и одной на двоих бутылкой тёплой воды, с короткими, сбитыми разговорами в перерывах между жадными вздохами. Джисон шутливо называл их соулмейтами, разделенными родственными душами, которые, наконец, нашли друг друга. Хёнджин, более практичный в этих вопросах, называл его просто лучшим другом. Выпускной наступил как-то неожиданно. Взрослая жизнь сдавливала горло тисками принятия ответственных решений, выбора своего будущего и планов на жизнь. Ни Джисон, ни Хёнджин решать ничего не хотели. Греясь в последних лучах заходящего солнца, они дали обещание друг другу - оставаться вместе так долго, как смогут. Холодный прибой уже вовсю подбирался к ногам Хвана, лаская голые пятки, почти обжигая. Джисон поднялся, растирая опухшие глаза и взглянул на горизонт. Его шёпот раздался неожиданно, но тепло отозвался в сердце. - Уже завтра мы будем в Сеуле, чтобы подать документы именно туда, куда хотим мы сами, Хёнджин. - Точно. - Обещай, что и в институте будем вместе? - хоть он и казался всегда глупым и безбашенным рэпером, в душе - всегда был ранимым и хрупким цветком, который могли сломать любым не осторожным словом. Фейерверки закончились. Как и их старая, зависимая жизнь, в которой ни один из них не был счастлив, и никогда не будет. Они сбегали вместе в шумную столицу за своими мечтами имея за спиной лишь рюкзаки, да пару тысяч долларов на двоих. Зато вместе. - Обещаю, Джисон.