Closer

У Елены Беловой есть способы дать мне знать о том, что ей нужно. Иногда она приподнимает мой подбородок кончиком пальца, пока мои глаза не отрываются от экрана, и мой телефон выскальзывает из пальцев, как только я встречаюсь с ее по-кошачьи голодным взглядом. Иногда она просто покусывает мочку моего уха и дает мне почувствовать ее горячее дыхание, укороченное желанием, от которого по коже бегут мурашки. Иногда ее нежные ласки будят меня посреди ночи, и она берет мою руку, прижимая ее к своему раскрасневшемуся телу, напоминая мне о той первой ночи, несколько недель назад, когда ее смелость окончательно изменила все между нами. Иногда она просто начинает расстегивать мои джинсы, приникая к моим губам своими, прерывая мои мысли и перехватывая дыхание. Она никогда не использует слов, и я научилась принимать это. Наслаждение для нее - это иностранный язык, которому ее никогда не учили. Хотя она молчит, ее действия выражают ее желание. Чем больше я думаю о наших встречах, тем больше убеждаюсь, что ее вновь обретенные взаимоотношения с сексом, возможно, полностью обошли ее мозг: это связь, которую она установила прямо от своего тела и своей души к моей, оставив свой разум вне поля зрения. По нескольким разрозненным намекам на ее прошлое, которые я тщательно собирала из скудных разговоров тут и там, кажется вполне логичным предположить, почему она не может свободно говорить о своих влечениях или чувствах. Елена Белова не пользуется словами. Ей это и не нужно. Я знаю, чего она хочет. Сегодня все по-другому. Она сидит, скрестив ноги, напротив меня на большой кровати, и ее взгляд, кажется, отражает мириады вопросов, перескакивающих с моих губ на ее собственные пальцы, которыми она играет с мягким фиолетовым пледом под ними. Другая рука лежит на ее ключице, ногти прочерчивают мягкую дорожку по ней. Она рассеянна - это мягко сказано. "Елена?" Ее взгляд останавливается на коленях. Я решаю рискнуть и спросить. Она будет отнекиваться, как всегда, а я не буду настаивать, потому что за последние несколько недель я усвоила урок. "Что у тебя на уме?" "Ничего". Смешайте "ничего" с ее взволнованным языком тела, и это будет означать все. Я вижу, как вздымается ее грудь, как краснеют ее щеки, как между ее губами появляется небольшая щель. Однако она не отстраняется, и я воспринимаю это как некий знак. "Ты можешь сказать мне. Что бы это ни было, я бы очень хотела знать". "Это... не важно". Думаю, она все еще не до конца смирилась с тем фактом, что исполнение любого ее желания является для меня вопросом исключительной важности. "Если ты скажешь мне, я сделаю это. Я дам тебе это. Все, что ты хочешь, ты можешь получить". "Почему ты думаешь, что я чего-то хочу?" Я не могу удержаться от мягкой усмешки. Как будто я не изучила и не запомнила каждый признак желания на языке ее тела, чтобы компенсировать ее молчание. "Потому что я знаю тебя и могу слышать твое дыхание на всем пути отсюда". "Я тоже тебя слышу". Она смачивает свои губы, глядя на мои, и я знаю, что этот разговор обречен на скорую смерть, но никто из нас пока не двигается с места. "И ты знаешь, что это значит? Мое дыхание?" "Что ты хочешь меня". "Да". "Так вот, я здесь, Кейт Бишоп". Ее брови почти незаметно поднимаются, бросая мне вызов. "Скажи мне, чего ты хочешь". Мольба очевидна в моем тоне, и я крайне удивлена, когда она уступает. "Подойди ближе". Это больше, чем она когда-либо говорила раньше, поэтому я немедленно подчиняюсь. Я плыву по фиолетовым волнам ткани, пока ее сладкий аромат не захватывает меня, и я могу прижаться лбом и носом к ее носу. Ее верхняя губа в форме бантика зовет меня попробовать ее на вкус, но я жду. Я даю ей шанс заговорить снова. "Ближе". Это едва слышный шепот. Я целую ее. Медленно, как бы трудно это ни было, когда ее губы расходятся, а тепло в моем животе начинает требовать своего. Я пытаюсь вложить в ее губы доверие, помочь ей отпустить себя, напомнить ей, что она в безопасности, осознанно. "Ближе". Наши языки скользят друг по другу, и мы начинаем ненавидеть нашу одежду, которая расстегивается, тянется, расстегивается и бросается, пока не остается разбросанной на полу спальни. Она притягивает меня к себе, пока мой вес не прижимает ее к матрасу, и я чувствую, как каждый дюйм ее кожи воспламеняет каждый дюйм моей. Водопад темных волн смешивается со светлыми прядями, и я снова смотрю в ее глаза, успокаивая свои мысли и сдерживая свои руки. Я позволяю вопросу парить в воздухе между нами, но не решаюсь заговорить раньше, чем это сделает она. "Ближе". Она повторяет, и если это единственное слово, которое она когда-либо будет использовать, то для меня этого более чем достаточно. Мои пальцы скользят по ее влаге, и я задыхаюсь, уверенная, что сколько бы раз мы ни делали это, меня никогда не перестанет шокировать и удивлять то, что я могу заставить ее тело так реагировать. Реагировать на меня. Я полностью забываю о словах, готовая дать ей то, что она хочет, и проскальзываю внутрь, наслаждаясь мягкими звуками, которые вырываются из ее губ. Она тает в моих руках, и это единственное, что существует для меня. Пока, вопреки всему, она не заговорила снова, ее голос так низок от желания, что я даже хнычу в ответ. "Я хочу тебя ближе". "Блядь, Елена, я не думаю, что могу быть ближе..." "Именно." В ее голосе слышится разочарование и чувство разрешения, как будто я наконец-то поняла ее точку зрения. Но на самом деле нет. Моя рука останавливается, и я ищу ее взгляд. "Прости, я хочу, но я не понимаю". "Я бы хотела..." Я молчу, хотя мои внутренности громко требуют, чтобы она продолжала. Я не хочу отпугнуть ее, только не снова. Я чувствую, как ее сердце сильно бьется о мою грудь. Ее губы приближаются к моему уху, и ее хриплый шепот едва слышен. "Я бы хотела, чтобы мы были... ближе. Как... когда мужчина и женщина..." Мне следовало бы знать, что лучше не перебивать ее, но эта информация поражает меня так неожиданно, что я делаю это, так желая подтвердить ее чувства, предложить ей решение. "Мы можем это сделать. Есть игрушки, Елена. Если ты этого хочешь. Мы можем..." "Я не это имела в виду". Я вижу, что она сожалеет обо всем этом, и чувствую себя так глупо. "О... хорошо." Я жду, что она будет говорить дальше, но она не говорит. Если бы только я просто закрыла свой гребаный рот вместо того, чтобы предполагать и перебивать ее. "Елена?" "Дело в... ощущении этой близости". На этот раз я жду. Такт. Два. Но она не продолжает, и я чувствую, как беспокойство начинает ползти по моему горлу к желудку. "Ты имеешь в виду... Я слишком нежна с тобой? Потому что... я могу быть более... мы можем быть более... грубыми, если ты этого хочешь". Я тяжело сглатываю, заинтригованная, очарованная и крайне неуверенная. "Это не то, что я имею в виду". Момент слишком хрупок, чтобы нарушить его еще одним вводящим в заблуждение вопросом, поэтому я молчу и молюсь, чтобы она нашла в себе мужество. "Когда мужчина и... когда они... они могут чувствовать друг друга. В одно и то же время. Это... Но когда мы... пальцами, ты не можешь... это не то же самое, мы не в одном месте в одно и то же время. Я не могу заставить тебя почувствовать себя... внутри меня, как сейчас. И я просто хочу..." С каждым словом она прячется все глубже и глубже в ложбинку моей шеи, пока я едва слышу ее приглушенные слова на своей коже, но я думаю, что на этот раз я понимаю ее, громко и ясно. "Большое спасибо, что рассказала мне". "Я не знаю, почему я..." "Потому что я спросила". "Потому что ты ничего не можешь с этим поделать". "Да, но... я могу". "Кейт... это не... это не из-за того, как ты... или формы... забудь об этом, пожалуйста, не обращай внимания..." "Тише." "Что ты делаешь?" "Шшшш... Поцелуй меня". Я не знаю, почему мы никогда не делали этого раньше. Я часто фантазировала об этом, но по какой-то причине это никогда не приходило в голову. Теперь кажется, что время упущено, и все же я радуюсь возможности удовлетворить тягу к тому, о чем она еще даже не подозревает. Ее поцелуи становятся все более голодными, когда ее тело начинает понимать, что я делаю. Почему я опираюсь на одну ее ногу, а не на оба бедра. Почему я извиваюсь над ней так, как никогда раньше не делала. Почему я отстраняюсь от ее рта, чтобы соединить наши тела в точном положении. А потом все это вдруг обретает смысл, и с ее губ срывается восхитительный звук - смесь стона и вздоха, от которого, по-моему, и без того чувствительному телу, пробегают мурашки. Она двигает бедрами навстречу мне, и я думаю, что ничего в мире не может быть лучше этого, но, увы, я ошибаюсь, потому что Елена снова использует свои слова. "Это твоя... вместе с моей..." "Да". "О мой гребаный Бог, Кейт". "Я знаю". "Ты так... мы так..." "Мокры?" "Близки".