Danger - keep away

«Вызываемый абонент не может ответить на ваш звонок. Пожалуйста, перезвоните позже». Он вырос в благополучной полной семье, с братом, с сестрой, с любящими родителями, и что когда-нибудь такое коснется его и не думал. Крис пах бедой. Жизнью и яростью. Каждый раз, когда он проходил мимо, Тао вновь чувствовал этот запах: тревоги и беды. Он пах фимиамом и мимолетными поцелуями в ночи. И когда они расставались, Тао все еще чувствовал этот аромат: «От него надо держаться подальше». - Мне нравится один человек. Очень. Я, наверное, тоже ему нравлюсь, мне так кажется. Но я не уверен. Как это проверить? У Тао предательски закололо сердце. А чего он ждал? - А почему бы тебе просто не спросить у нее? Боишься, что тебе откажут? – фальшивое спокойствие. Красивый, высокий, плечистый. Кто откажет? Крис шумно выдохнул и старательно отвел взгляд. Широкая горячая ладонь обхватила ладонь Тао. - А ты бы мне отказал? И некогда было думать над словами, лишь бы совладать с волной жара, захлестнувшей все внутри. Тао уже повернулся к нему, чтобы сказать... Но Крис был перед ним, и его нахальные губы сделали все мысли ненужными. Ласки становились все настойчивее, а его намерения – все красноречивее. И все казалось неправильным. Неправильно то, что Тао лежал перед ним, бесстыдно раскинувшись на кровати в родительской спальне, и следил, как Ифань снимает с себя безразмерную толстовку, небрежно скидывая их одежду на пол. Неправильными были слова «Я не хочу причинять тебе боль», странно было слышать это от юноши со столь грубым голосом. Только мысли утонули в ошеломительном ощущении, когда Крис нарочито медленно проник в чужое напряженное тело, шепотом прося расслабиться и впустить его полностью, а потом начал толкаться в него, пытаясь отыскать ту особую точку. И когда ему удалось, Тао содрогнулся и громко вскрикнул, чувствуя обманчивую нежность, купаясь в ней. Медленные и сильные толчки сменялись безжалостными и быстрыми, заставляя дрожать их обоих, а потом Крис резко ворвался в него в последний раз, хрипло вскрикнул и лег сверху, придавив тяжестью собственного тела. И Тао еще долго не давали уснуть: целовали и нашёптывали такие комплименты, от которых ему приходилось в смущении прятать лицо в ладонях. Через год они стали жить вместе у родителей Тао, а потом родители Криса предложили им переехать в пустующую однокомнатную квартиру. У обшарпанной стены стоял громоздкий пыльный электрокамин, работающий на старых лампах, которые сейчас не достанешь в магазинах, а узкие длинные подоконники были заставлены разноцветными керамическими горшками с увядающими нежными бальзаминами, выкинуть которые у Тао не поднималась рука. Экран погас. Крис стоит на балконе и блуждает взглядом по извилистым темным улицам, где бродит множество незнакомых людей. Он видит огни. Просто огни. Много огней, а за каждым из них - люди. Но почему же он теперь так одинок? Он звонил и звонил. Слушал монотонные гудки, и, в конце концов понял, что ему не ответят. Но каждый раз, когда набирал номер, несколько секунд верил, что вот-вот услышит голос Тао. Тогда и начались первые проблемы. Криса отчислили из института за прогулы, и он постоянно пребывал в плохом настроении, а каждая попытка устроиться на работу не приносила результата. И самое страшное, что в этот период он стал выпивать, не то, чтобы очень часто, но основательно. Тао не знал, откуда берутся такие мысли, но они перевешивают здравый смысл: он, почему-то решил, что действительно не сочувствует Крису, не может вселить в него уверенность, и если он изменится, то все обязательно наладится. И пока Криса не было дома, он включал старый приемник, который ловит только одну местную радиоволну, и возился с нежными бальзаминами, веря в то, что он сможет их спасти. Но это была утопия. Он начал ревновать, причину, конечно, найти или придумать было не сложно. Юноше пришлось забрать документы из университета и устроиться продавцом в книжный салон на полставки. Проверялись все номера, Тао запрещалось выходить на улицу одному, на работу его отвозил и привозил Крис, и то, только потому, что он сам не работал, а деньги им были очень нужны. - Как плохой человек может быть для тебя дорог? Родители видели, что происходит, но они не догадывались, что все настолько плохо, а юноша объяснял все тяжелым характером. На людях, конечно, Крис ничего не показывал, но ненавидел всех близких, которые, как ему казалось, хотят настроить Тао против него. Надежда, слепое замирание души, словно перед прыжком с обрыва в туман. Крис открыл глаза: утро возгоралось. Светлое пятно на горизонте становится больше, а через несколько минут около самого горизонта вспыхивает солнечная каемка, пустоту заполняя алым. А когда он в последний раз видел рассвет? Нет, не мельком, не сонно, с раздражением бросив взгляд в окно, а по-настоящему? Он отправлял смски, как бросают в море бутылку с запиской, не рассчитывая на ответ. Каждые полминутки казались за пять. Тао просто привык. Ему с детства говорили, что ко всему можно привыкнуть. На это только нужно немного времени. К тому, что тебя бьют – можно привыкнуть. Когда Крис заносил ладонь над ним, и щеку обжигало от несдержанного удара, он пытался оправдать происходящее, ведь, наверное, он действительно в чем-то виноват, раз с ним так теперь обращаются. И он не пытался разобраться, он просто тогда свыкся с этим. Свыкся с синяками, которые темными пятнами покрывали тело, а потом напоминали желчные разводы. Когда на работе спрашивали, от чего они появляются, он всегда сдержано и смущенно отвечал, что упал с велосипеда, потому что совсем не умеет кататься. Или поскользнулся на льду, потому что ноги его не держат, потому что он весь такой нескладный и неуклюжий. И ему верили, просто потому что спрашивали это ради интереса, не ради того, чтобы попытаться помочь. - Самый дорогой человек не обязательно должен быть хорошим. Воздух наполнен терпким запахом пыли и старой мебели. Крис подумал, что он может сделать здесь ремонт, выгрести и сжечь весь хлам, а может оставить жильё, переехать в другой город или страну, прекратить общаться с друзьями и семьей.… Но что сделать с этими мыслями, которые мечутся в голове, как зверь в клетке? - Ты. Меня. Провоцировал. Длинные тонкие пальцы безжалостно сдавили горло. В голове эхом разнесся громкий стон, потому что в тело ворвался твердый член: Тао слышал себя будто со стороны. Он вздрогнул, пытаясь отстраниться, уйти от острой боли, но член проник глубже. Крис собрал сперму с живота и стал проталкивать пальцы ему в рот, надавливая на подбородок большим пальцем. Тао дернулся, но неустойчивая поза не позволяла даже попытаться вырваться. - Боже, ты такой тугой, – подался вперед, заставляя приподнимать бедра, прижимаясь к нему спиной. От него разило алкоголем и улицей: пыльный, тусклый запах безнадёжности. У него были сбиты костяшки пальцев, а на щеке краснела длинная поперечная царапина. «Остановись». Но Крис не остановился: Тао осознавал – он не смог бы остановиться, даже если и хотел. Слезы текли по лицу. «Я пережил это раньше. И сейчас смогу. Смогу». Ифань, сдавленно сипя, повалился сверху, вжимая юношу в матрас. Ему действительно было тогда всё равно: внутри словно что-то сломалось, оборвалось. То напряжение, которое питало его силы и благодаря которому он ещё был жив, ушло, и из всех желаний в тот момент остались только два – спать и бежать из этого места. Причём бежать хотелось сильнее. Клонило в сон. Он бы спал урывками, минутками, не раздеваясь, спрятав ладони в карманы куртки, корчась на полу, усыпанном уродливыми цветными осколками керамических горшков, в которых некогда росли прекрасные нежные бальзамины, если бы не ставшая привычной боль в груди, если бы не вязкая духота, в которой гибнет каждый жалобный всхлип. Ушел. Пустой ящик комода и ключи от квартиры на полу в коридоре. «Грустно, да? Теперь тебе не на кого будет орать, и некого будет обвинять в своих неудачах», - поймал в зеркале в прихожей свой полный омерзения взгляд. Крис ходил по комнате, водил пальцем по пыльному экрану телевизора, перекладывал вещи с места на место, часами лежал на не застеленной кровати - настолько ему было паршиво. Просыпался последние несколько дней в жестком клетчатом кресле с пустой бутылкой Heineken Dark в руке, сидел и спрашивал себя: а что он здесь делает? Смотрел на разворошенную постель – видел упоительные ночи, которые они провели вместе, чередуя разговоры о всяких глупостях с любовью. Слушал утренние новости по радио – слышал заразительный искренний смех и долгие признания. Смотрел на распустившиеся бальзамины – и видел его. Рукой перехватил крайний, наблюдая, как с грохотом дробятся остальные ненавистные цветные керамические горшки, и окаменевают хрупкие бутоны. А потом собирал осколки в ладонях, будто надеялся, что сможет склеить их, и Тао ничего не заметит, когда вернется. Когда вернется. Он даже был бы рад, если бы телефон Тао по привычке сработал в кармане, что раньше его безумно раздражало, и он бы смог его услышать, будь то просто шаги. Сидит на полу балкона, и ему кажется, что вокруг него пустота - пустая комната, пустая квартира, пустое утро. Пальцы упрямо скользят по кнопкам. Ответит? Крис усмехнулся от собственных глупых мыслей: если не встретит Тао в этой жизни – встретит его через сотню жизней. Но все равно встретит. Вздох, всхлип. Мучительно долгий гудок прерывается, и он слышит всхлипы на том конце провода, громкие и надрывные, сменяющиеся краткими «Прекрати мне звонить» и «Я так скучаю». Крис делает глубокий вдох и дотрагивается до груди, чувствуя, как кровоточащее сердце бьется бешено и нетерпеливо. Алые лучи ослепляют глаза, а во рту терпкий привкус сигарет. И, кажется, что этот оранжевый лоскут солнца принадлежит сейчас ему. Им. - Только не клади трубку.