Никогда

Тебе пятнадцать. Ты любишь пустые скейт парки и банку колы, рэп и свободу. Мы сидим на краю какой-то заброшки, на которую ты меня давно ещё хотел привести, но вечно забывал об этом и потом сам же злился. Болтаешь опущенными ногами вперёд и назад. Подрагивающими пальцами сжимаешь старенькую дотлевающую сигаретку, коих в твоих карманах не сосчитать. Вдыхаешь этот отвратительный, облепляющий легкие изнутри дым. Это вредно, но так дурманит. Поэтому ты, будто в состоянии опьянения, делаешь ещё пару тяг. Лепечешь мне что-то о том, как тебе не нравится этот город, как бы ты хотел поскорее уехать отсюда и вдохнуть хоть капельку свободы в ржаном поле, среди золотых колосьев лечь и задохнуться. Желательно так, чтобы никто не спас. Но ты же не хочешь меня бросить? На это заразительно смеёшься, обнимая меня за плечи и прижимая ближе к себе, от чего на мгновение я задыхаюсь. Не от сигаретного дыма, точно знаю. Обнимаешь, говоришь и уже явно представляешь, как на дорогом мустанге мы несёмся по шоссе, как в глупых американских фильмах уезжаем в закат, оставляя за собой шквал пыли и все одолевающие ранее проблемы, а их было предостаточно. Тебе шестнадцать. Ты все так же не прочь покататься по скейтпарку, раздирая в кровь колени снова и снова. Что-то изменилось. Почти не зовёшь меня гулять. Лишь изредка, по субботам или вторникам. На твоём лице реже появляется та широкая улыбка, что всегда завораживала меня своей искренностью, которую я полюбил ещё с самой первой нашей встречи, когда ты глупо пошутил, а я с чего-то и рассмеялся. Наверное только твоя улыбка давала мне сил нормально вздохнуть, ощутить себя вновь по-настоящему живым. После уроков сразу сбегаешь куда-то, напрочь отказываясь потыкать кнопки на джойстике, за очередной каткой мортл комбата, которую я вновь тебе проиграю, ведь совсем не умею играть. На твоих руках появляются порезы. «Только не это», — думаю я, когда рукав твоей толстовки задирается вверх. Закатываю истерику, когда на моё предложение поговорить об этом ты отказываешься. В порыве злости захлопываю дверь в собственную квартиру, ухожу к парку, ведь сейчас ночь, там никого нет. Осознаю, что оставляю тебя совсем одного, до боли кусаю нижнюю губу, опять злясь, но в этот раз только на себя. Возвращаюсь к часу. В квартире тихо, но ты не ушел. По твоим щекам текут хрустальные слезы. Я ломаюсь. В груди непозволительно долго и больно колет, хочу впитать все твои переживания, всю твою обиду и боль, лишь бы ты не плакал и не дрожал так отчаянно в моих руках. Стираю влажные дорожки с твоих бледных острых скул, носом тычусь в ярко выкрашенную часть твоих волос. Нашептываю что-то успокаивающее, бесконечно извиняюсь и ругаю себя. Ты молчишь, изредка тихо всхлипываешь и прижимаешься ко мне, находя в этом какое-то успокоение, засыпаешь. Тебе семнадцать. Скейт парки больше не приносят тебе удовольствия, а ранее любимый напиток остаётся горьким осадком на языке. Но страсть к рэпу и свободе остаётся неизменной. Сидим с тобой за компьютером, ты близко наклоняешься к микрофону и впервые записываешь свой трек. Он без смысла, с громким басом и трещанием. Но твои глаза блестят, как самый дорогой бриллиант в мире, от чего я глупо улыбаюсь и радуюсь, что на твоих руках больше нет красной корочки от крови, и что ты больше не выглядишь так одиноко, как было до этого. Твой голос глубокий и с хрипотцой. Неплохой трек, неплохой бит. Ты обессиленно откидываешься на спинку кресла, будто без перерывов три дня работал на стройке. Устало улыбаешься и смотришь на меня. От таких взглядов пол подо мной будто плавился, затягивая в топь розовых фантазий и мечтаний. Я слегка краснею, но взгляда не отвожу. Улыбаюсь ещё ярче и хвалю за проделанную работу. Ты благодарно киваешь и сжимаешь мое плечо, заставляя бабочек в моём животе облепить все ребра и лёгкие, не давая сделать ни одного короткого вздоха. Тебе восемнадцать. И ты опять отдаляешься от меня, говоришь, что начал встречаться с девушкой, что времени на меня, единственного друга, у тебя не остаётся. Мне должно быть хорошо, что ты наконец кого-то полюбил. Но почему я не испытываю радости за тебя? Почему вновь и вновь просыпаюсь в холодном поту по ночам? Ты совсем перестал писать мне, мы не виделись около полугода. Каждый день, проведенный не с тобой меня убивал. Сжирало изнутри чувство одиночества и собственного ничтожества. Мне снова трудно дышать из-за колючего кома в горле, из-за накативших на глаза слез. А в ленте новостей вижу твою двуцветную голову, покоящуюся на хрупком плече твоей новой девушки. Тебе девятнадцать. И ты любишь... Да впрочем и не важно, ведь я давно забыл твою страсть к скейт паркам, коле, рэпу и свободе. А она разве осталась? Вижу, как на экране телефона высвечивается твой номер. Не отвечаю сразу, ведь довольно удивлен, что ты вообще вспомнил обо мне спустя год. Прижимаю телефон к уху. Ладони потеют, а сердце, как дикий зверь, запертый в клетке, сумасшедше бьётся о грудную клетку. Слышу твоё дыхание. Оно снова дрожит. Как тогда, у меня в квартире. Я не вижу, но точно чувствую, как твои руки трясутся сейчас не меньше моих. Срываюсь. В одних шортах и футболке выбегаю на улицу, где ещё темно и начинается дождь. Бегу к твоему дому, с надеждой, что ты всё ещё там, что ты ещё не уехал и не оставил меня, как хотел этого раньше. В подъезде сыро и прохладно, но я этого совсем не замечаю, сразу находя дверь в твою квартиру. Не заперто. Тебе всё ещё девятнадцать. Ты любил колу, рэп, скейт парки и... Сейчас твое бездыханное тело лежит на холодном полу. Твои сожженные волосы, которые я так любил, спутаны и окровавленны. Губы приоткрыты, но грудь не вздымается. Руки, всегда ледяные, ощущаются ещё холоднее. Их обвивают полосочки красной крови. Такой же красной, как самая колючая, но прекрасная роза, которую не сыскать ни в одном зелёном саду.

Теперь я точно знаю, что на дорогом мустанге мы никуда не уедем. Никогда.