Зыбкий песок ощущался под тканью. Свежий, ласково обдувающий ветер. Тихий, ненавязчивый шум сверчков и отблески звезд в воде. Приятная и уютная тишина.
Светлые локоны колышутся от порывов ветра, пока их перебирают чужие пальцы. Нежно, прядь за прядью, иногда отделяя завиток и завязывая легкую косичку, но тут же распуская её и разглаживая волосы мизинцем. Тонкие и тёплые, а еще родные. Чрезмерно.
Глаза Сейшу прикрыты. Он наслаждался. Наслаждался прохладой ночи, равномерным дыханием Коконоя. Оно чувствовалось, когда тот время от времени наклонялся к лицу блондина, оставляя краткий и невесомый поцелуй около ожога. Уголки губ Инуи слабо ползли вверх от столько приятных действий, что не оставалось незамеченным Хаджиме.
После тяжёлой недели, это — блаженство. Хаджиме и Сейшу любили проводить ночи на Токийском заливе. Иногда они рассматривали звёзды и Коконой старательно выводил пальцем увиденные созвездия, на белой и местами изувеченной коже возлюбленного.
Блондин снимал свои туфли, которые, кстати, при повседневной носке натирали, оставляя после себя мозоли и неприятные кровоточивые раны. Понятное дело, Инуи не заморачивался над обработкой, а заклейкой ран так тем более. Увечья на лице, и те не всегда оставались заклеенными, что можно говорить про ранения на ногах. Конечно присутствует дискомфорт, с которым свыкаешься, пока черноволосый не начинает замечать это и упрекать.
— Может, стоит сменить обувь? Ты сегодня еле дошёл. — Коконой поправляет свою кофту, которой он бережно укрыл блондина. Она намеревалась сползти. Ветер возле водоемов ночью не самое приятное явление, а для вечно мерзнущего Инупи так точно. Вот и одежда Коко пригодилась.
Лежащий на его коленях паренёк приоткрывает глаза, сначала всматриваясь в лицо партнёра и хлопая ресницами, после чего склоняет голову на бок, удобней укладываясь на коленке и выдыхает.
— Я свыкся. Это ведь не лицо набитое, так ведь? — Сейшу слабо улыбается. Приятные поглаживания со стороны Хаджиме не прекращались. Иногда ладонь спускалась к шее, осторожно проходясь по ней и возвращаясь к волосам. Контраст холодной кожи и обжигающих рук сопровождался прохладным ветром. Такие ласки вызывали мурашки.
Серьги Коко красиво поблескивали под лунным светом, ветер колыхал слабые кудри, а те, в свою очередь, цеплялись за украшения. Сложилось ощущение что Инуи догадывался о сопутствующем вопросе, поэтому сразу и ответил на него. — А пластыри которые ты оставлял… Закинул в карман и благополучно забыл об их существовании. — парень приподнялся на локте, засовывая руку в карман кофты, которая нежно обволакивала его плечи. На них были многочисленные ссадины и синяки, сейчас они прикрыты просторным свитером и почти не саднят. Вытянув из кармана вишневую гигиеническую помаду блондин слабо улыбнулся, переводя взгляд на такого же улыбающегося партнёра.
Губы обветривались, а у ненаглядного Коконоя по всем карманам раскиданы гигиенички. Бесцветны, правда некоторые имели легкий, еле заметный подтон который кажется, замечал только он, когда отстранялся от губ черноволосого после поцелуя. Улыбка появлялась сама, от ощущения ненавязчивого привкуса вишни на своих губах.
— Ляг, сейчас ещё весь еблетус испачкаешь, мне же лучше видно куда мазать. Давай. — Хаджиме кивнул на свою руку, немым жестом приглашая Инупи лечь. Ветер всеми способами пытался преградить парню взор на белоснежное лицо возлюбленного с таким привычным шрамом над левым глазом. Где нигде были царапины, возле виска пластырь. Это нисколько не мешало любоваться им. Скользнув пальцами в свои волосы, брюнет аккуратно отцепил заколку, заводя свисающие кудри за ухо. Самая что ни есть обычная клипса, которая из-за частой носки приятно отдавала ментолом. Нагнувшись над лицом блондина, Коко аккуратно проводит по локонам, рукой зализывая их назад и закрепляя заколкой.
Губы Сейшу покусаны. Местами кровавые подтеки, где-то только слегка задетая нежная кожа. Это самая ненавистная даже им самим привычка. Блондинистые пряди в упор игнорировали заколку, которая теперь сдерживала лишь малую часть волос. К черту ее. Коконой нагнулся над лицом Инуи, аккуратно проводя подушечкой пальцев по устам. Почти невесомо, словно боясь поранить их еще сильнее. Боясь причинить ему вред, нередко он бывает неаккуратен в своих словах, но, ранить телесно… Да ни за что. Кроме одного, клятого раза… Парень нежно оглаживает лицо, вдыхая сладкий, но, никак не приторный запах персика. Вот что исходило от его светлых прядей. При свете луны он не то что выглядел уязвимым… Он посвящает ему всего себя, одаряет его своим доверием, своей лаской. Чёрные, ментоловые кудри колыхаются на ветру, слегка щекоча кончик носа возлюбленного. Инуи смеется. Тихий, приглушенный смех. По неволе и у Хаджиме это вызывает улыбку.
— Да ляг блять ты уже. — Коко улыбается, даже кажется, что сдерживает смешок. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, виднеются ключицы. На правой виден пластырь, который скорее всего был наклеен прямиком перед встречей. Щеки Инупи раскраснелись, да и сам, видимо, согрелся.
Сейшу, положительно кивнув и взяв Хаджиме за руку, вложил в нее бальзам. Всё-таки замерз? Парень бросает взгляд на руки Инупи. На указательном и мизинце правой руки — пластырь. На левой руке бинтом обвязан средний палец, но это совсем не мешало ощущать прохладу его рук.
Ветер относительно стих. Звезды и луна поблескивали, такого освещения для них было предостаточно. В дали ночной Токио. Огни города виднелись лишь пятнами. Словно нарисованные акварелью, но художник явно переборщил с водой, из-за чего живопись вышла крайне нечеткой. Таким же был и свет, лоснящийся из окон. Чуть заметным и, кажется, даже не ярким.
Открыв крышку, Коко склонился над блондином, придерживая за подбородок и аккуратно нанося бальзам. Придерживая парня за лицо, он заметил ссадину возле скулы, которую зеленоглазый пропустил. Вложив тюбик обратно в карман, Коконой провел пальцем по губам, втирая заживляющий бальзам. Поможет ли это скорейшему заживлению? Кто знает, главное — не упустить еще одну возможность прикоснуться к его израненным устам. Парень слабо улыбается и нежно касается губ Сейшу своими. Легкий и еле-еле ощутимый поцелуй. Отстраняясь, он видит легкую улыбку на лице Инуи. Изумрудные глаза под светом луны хоть от части и теряли свой окрас, но для него их цвет запомнился навсегда, и никакая ночная пелена не собьет его. Заметив, что он так и не отпускает его руку — тот как бы по-детски вытянул язык, наблюдая за выражением лица собеседника.
— Ты единственный, кто заботится обо мне. Делаешь то, чего не могу сделать даже я сам, — голос переходит на шепот, блондин приподнимается и обвивает истерзанными руками шею Хаджиме. — Я правда люблю тебя. — Прижимается к нему, в попытке согреться его теплом, утешить самого себя и усмирить бушующие чувства. Он укладывает голову на плечо, ткань рубашки отдает приятной прохладой. Прикрывает глаза и шумно выдыхает.
Ближе.
Еще ближе.
Коко нежно поглаживает его по голове, придерживая свою кофту на плечах Сейшу. — Я говорил тебе это, а повторяться особо не люблю, — краткая пауза — Тебя люблю, да и только. — Улыбается. Инупи это не видит. Может лишь ощущать его теплое дыхание, руки, прижиматься к нему и доверить все что захочет. Уткнувшись в шею, блондин выдыхает. Теплый поток проходит по зацелованной коже шеи, что не может не вызывать ответной реакции. Коконой приподнимает Сейшу за подбородок и вовлекает в поцелуй. Нежный и чувственный, Инуи закусывает нижнюю губу Хаджиме, азартно входя во вкус. Теплые ладони перебирают пряди его волос, путая их. Сам потом будет расчесывать, куда денется.
Зеленоглазый отстраняется первым, упираясь ладонью в неприкрытые рубахой ключицы. На губах улыбка, даже виднеются зубы. Для него это — редкость. Сейшу ложится на спину, сгибая ногу в колене и поворачивая голову на Коко. — Поможешь наклеить пластыри? Я без них на треклятых туфлях не дойду… — Ветер развивает его блондинистые пряди, с нежным и ненавязчивым ароматом персика.
