Ревность

Устало поднимаясь по ступенькам на третий этаж, Сынмин достает ключи от квартиры из кармана куртки. Наручные часы показывают почти полночь. Такие задержки на работе в последнее время стали обыденностью. Не потому, что в офисе настолько огромный завал с бумагами. А потому что домой возвращаться совсем не хотелось. Сынмину опротивела эта квартира, казавшаяся слишком пустой и огромной для него одного. Он открывает дверь и заходит. Снимает обувь на ходу, даже не заботясь о том, где она стоит. Раньше за такое он бы сам себя придушил, потому что порядок — самое важное в жизни. Но сейчас это перестало иметь смысл. Какая разница что и как стоит? Это больше не имеет никакого смысла. Впрочем, как и всё вокруг. Потому что без Чанбина всё привычное утратило свою значимость. Даже жить особо не хотелось, но Сынмо держался как мог. Чанбин ушёл пару месяцев назад. После очередной ссоры с криками, недопониманием и обвинениями в измене, он не выдержал. Сынмин уже после понял, что был неправ. Что Чанбин никогда не изменял, что это всё лишь тупые домыслы самого Сынмина, который то ли в силу неуверенности в себе, то ли из-за того, что его отец всегда изменял матери, разучился верить в чистую любовь. Феликс был просто другом. Таким же близким для Чанбина, как для Сынмина Хенджин. Не было никаких причин не доверять Чанбину. Но Сынмин оступился и в итоге остался один. Чанбина можно понять. Он устал раз за разом доказывать свою верность, устал повторять что любит только Сынмина. Когда твоим словам не верят, постоянно пытаясь найти доказательство лжи, уже не хочется продолжать оправдываться и что-то объяснять. Какой смысл, если тебе всё равно не верят? Поэтому Чанбин перестал. А Сынмин, в силу истерики, принял молчание за согласие. И наговорил такого, что до сих пор удивляется, как Чанбин не треснул ему по лицу. Хотя, конечно, Бин бы никогда не ударил. Даже после тех ужасных слов. Он лишь молча ушёл, а после вернулся за вещами. Сынмин не пытался его остановить, а когда опомнился, было уже поздно. Где сейчас Чанбин, Сынмин не знал. Может у родителей, может у Феликса. Хотелось позвонить и, наплевав на гордость, умолять вернуться, ну или хотя бы поговорить, но Сынмин сдерживался всеми силами. Чанбин не вернётся. Никто бы не вернулся после такого. Спать одному в огромной кровати не хочется. Противно, холодно, слишком много места. Поэтому Сынмин ложится на диван в гостиной. Неудобно, места практически не хватает, да и шея будет болеть с утра, но ему плевать. Он словно наказывает себя за свои ошибки. Потому что не заслужил быть счастливым. Да и разве это возможно без Чанбина? Наутро шея противно ноет, но Сынмин не обращает на это внимание. На завтрак кофе без всего. Белая рубашка, серые брюки, галстук в тон и чёрные ботинки. И снова на работу. Разбирая бумаги на столе, Сынмин слышит как открывается дверь его офиса, но головы не поднимает. Тут постоянно кто-нибудь ходит. Если кому-то что-то нужно конкретно от него, они скажут. Но никто ничего не говорит и более того, никто ничего не берет и не заходит в помещение архива, что находится рядом. Сынмин с любопытством поднимает голову и от неожиданности слегка вздрагивает. Феликс. — Привет, — светловолосый парень с веснушками на лице мило улыбается. Впрочем, как и всегда. Феликс всегда был таким: приятным, сияющим как солнце, притягательным. Собственно поэтому Сынмину он и не нравился. Слишком прекрасен. — Привет? — Сынмин здоровается с вопросительной интонацией непроизвольно, потому что уж кого, но Ли Феликса встретить тут он бы никогда не ожидал. — Ты как? Выглядишь очень уставшим. — Нормально. А ты чего тут забыл? Сынмин на мгновение думает, что его вопрос прозвучал слишком грубо, но Феликс продолжает улыбаться, а значит либо он и не заметил, либо ему всё равно. — Я к тебе. По поводу Чанбина. Сердце пропускает удар. Сынмин нервно сглатывает. Галстук вдруг становится слишком удушающим, и Сынмо сдерживает порыв сорвать эту удавку со своей шеи. — Я слушаю. Голос Сынмина звучит слишком хрипло. Парень прокашливается, стараясь хоть как то успокоиться. С одной стороны ему совсем не хочется говорить о Чанбине и уж тем более с Феликсом, но с другой, он бы всё отдал, чтобы узнать как и где сейчас Со. Чаша внутренних весов перевешивает в сторону любопытства, заглушая очередные сигналы ревности. Конечно, Феликс знает, где Чанбин и что с ним, они же дружат с детства. — Ему очень плохо без тебя, — Феликс грустно вздыхает. — Он, конечно, не признается, но я же вижу. Первое время он злился и пытался делать вид, что ему плевать. Но у него все ещё лежит твоя фотография в кошельке. Он плохо ест и спит на диване в гостиной, хотя я тысячу раз предлагал ему диван в моей комнате. Там гораздо больше места для сна, но Бини словно не может спать один на большом пространстве. Сынмин слушает и не замечает, как слезы стекают по его щекам. Чанбину тоже плохо, как и ему. Он тоже не может спать в комфорте и свободном пространстве, наказывая себя неудобным диваном. — В общем, я подумал, может вам стоит встретиться и поговорить. Я толком не знаю, что случилось, Чанбин ничего не рассказывает, но я не могу больше смотреть, как ему больно. Пожалуйста, Сынмин, хотя бы просто… Боже, ты плачешь?! Прости, я что-то не то сказал? Феликс мечется, не зная что делать, а Сынмин перестаёт себя сдерживать и рыдает уже в открытую, громко так, почти что скуля. Феликс наконец решается подойти ближе и осторожно приобнимает Сынмина, из-за чего тот плачет ещё сильнее. Вся неприязнь к Ликсу в мгновение исчезает, оставляя место лишь для собственной боли и мыслей о том, какой же Сынмин мудак. Спустя время Сынмин наконец успокаивается и даже пытается объяснить Феликсу что у них с Чанбином произошло. Сынмину стыдно за свою ревность, но Феликс не злится. Он выслушивает молча абсолютно всё, что говорит Мин, а потом снова осторожно его обнимает: — Прости что я дал тебе повод сомневаться в Чанбине. Наверное мне не стоит так открыто проявлять свою дружескую любовь, я не подумал, что для тебя это может быть неприятно. — Нет, это я должен извиняться, — Сынмин сглатывает новый ком в горле. — Прости что так плохо думал о тебе, я просто… Я… Я не знаю, как объяснить, я просто наверное очень боялся потерять Чанбина. Настолько что сам же все испортил. — Все мы ошибаемся, это нормально. Вам стоит поговорить. Во сколько ты освободишься? Приезжай ко мне, Чанбин сегодня выходной. Снова будет весь день смотреть дорамы. — Нет, мы поедем сейчас. Я отпрошусь. — Хорошо. Сынмин не может больше ждать, он просто не доживёт до вечера. Он врёт начальнику, что у него сильно болит зуб, и заплаканное лицо играет на руку этой лжи. Его отпускают, и они вместе с Феликсом садятся в такси. За почти час в дороге Сынмин успевает перебрать в голове десятки возможных сценариев встречи. И чем ближе они к цели, тем больше он нервничает. Галстук снова начал душить и на этот раз гораздо сильнее, потому Сынмин развязывает его к чертям и убирает в карман. Они с Феликсом выходят из машины и поднимаются на лифте на седьмой этаж. Выйдя на площадку возле двери нужной квартиры, Феликс протягивает Сынмину ключи: — Я там явно сейчас буду лишним. Поговорите, а я пока в магазин схожу. Сынмин благодарно улыбается, снова испытывая чувство вины перед Ликсом. Дрожащими руками он отпирает дверь чужой квартиры и медленно заходит. — Ликси-и, — тянет голос из гостиной. — Ты где был? Сынмин не отвечает. Ему очень страшно. Поэтому он стоит на пороге и не решается ни сделать шаг вперёд, ни тем более окликнуть Чанбина. — Феликс? Это ты? Чего молчишь блин, случилось что-то? Сынмин снова молчит. Рука тянется к двери, желание сбежать возрастает с каждой секундой. Он слышит шаги Чанбина и почти решается выскочить за дверь, но в последний момент заставляет себя остаться на месте. — Ну чего ты молчишь?! Хватит блин меня пугать, я… Сынмину очень страшно, но он все равно поднимает взгляд. Чанбин стоит в проходе в белой толстовке и клетчатых пижамных штанах. Такой полусонный и взъерошенный, что сердце сжимается. Он смотрит на Сынмина с полуоткрытым ртом. Они оба молчат. — Ты… Ты откуда здесь? Чанбин первый решается заговорить. Сынмину требуются все запасы внутренней храбрости, чтобы не сигануть в подъезд и ответить: — Я… Феликс сказал что тебе плохо и вот. Я не знаю, я наверное не должен был… Я знаю, я не заслуживаю… Снова слезы. Сынмин пытался сдерживать их как мог, но не вышло. Он опускает голову и старается успокоится, но вся боль на протяжении этих двух месяцев без Чанбина вырывается наружу. А когда Чанбин вдруг приближается и крепко прижимает к себе, Сынмин совсем перестаёт сдерживаться и рыдает в голос, отчаянно так и страшно. Чанбин прижимает его сильнее и шепчет что-то успокаивающее, но Сынмин не слышит. Они так и продолжают стоять в обнимку вплоть до возвращения Феликса. Сынмин уже не плачет, лишь шмыгает носом. Его глаза опухли, а голова сильно гудит. Феликс провожает его до ванной комнаты, чтобы тот умылся. Затем заваривает всем чай и усаживает за стол. — Думаю, нам стоит поговорить всем вместе, тем более раз уж так вышло, что именно я стал причиной вашей ссоры. — Прости, я так виноват перед тобой, — говорит Сынмин. — Перед вами обоими. Я не знаю что с мной, я просто так боялся что ты, Чанбин, уйдёшь. Я не такой милый как Феликс. Не такой красивый и добрый. Я вечно занят на работе и я не люблю рыбалку, на которую вы ездите каждый месяц. Я просто… Простите. — Сынмин~а, — Чанбин вдруг берет парня за руку, заставляя посмотреть себе в глаза. — Ты думаешь это делает тебя хуже? Я люблю проводить время с Феликсом и ездить с ним на рыбалку, потому что это наша традиция с детства. Это то, что принадлежит только нам двоим, как друзьям. Феликс ведь тоже своего парня на рыбалку не тащит. Хотя я бы, конечно, не отказался поржать, наблюдая как Чан запутает леску. Феликс и Чанбин смеются. А Сынмин с удивлением смотрит на Феликса. Парень? У Феликса есть парень? — Прямо вижу этот вопрос в твоих глазах, — Феликс улыбается. — Да, у меня есть любимый человек. Я жить без Чана не могу, хоть иногда и приходится, потому что он вечно в разъездах со своей работой. В такие дни я привык всегда проводить время с Чанбином, потому что, признаться, боюсь оставаться один. Для меня это невыносимо. У меня кроме Чана и Чанбина никого здесь нет, а к родителям в Австралию постоянно не покатаешься. Прости, Сынмин, я должен был понимать, что тебе может быть неуютно, что я так висну на твоём парне. Я как-то не подумал об этом. — Нет, это ты прости. Я жутко ревновал и злился, и теперь отчетливо понимаю, что зря. — Это уж точно, — фыркает Чанбин, продолжая держать Сынмина за руку. — Я же, к примеру, не ревную тебя к Хенджину. Хотя, судя по твоей логике, у меня тоже для этого полно причин. Феликс отчего-то усмехается, но Сынмин быстро забывает об этом. Он крепко сжимает руку Бина, словно опасается, что тот опять уйдёт. — Ладно, раз мы разобрались со всем, думаю, вам следует поговорить вдвоём, — Феликс встал из-за стола. — А я пойду пока поговорю с Чаном. Надеюсь, он не занят. Феликс уходит в свою комнату, оставляя парней одних. — Ты вернёшься? Для Сынмина ответ на этот вопрос сейчас равносилен жизни. Он не хочет возвращаться домой без Чанбина. Он вообще больше ничего не хочет без него. — А ты этого хочешь? — Конечно! Я скучаю. — Я тоже. — Тогда почему не возвращаешься? — Кажется ты забыл, как велел мне, цитирую "убираться нахуй к своему Феликсу и больше не возвращаться". Сынмину снова невыносимо стыдно. Он опускает глаза, но Чанбин берет его лицо в свои ладони и насильно поднимает. — Я не злюсь на тебя, правда. Мини, я очень скучал. И мне тоже невыносимо больно без тебя. Но я не хочу, чтобы ты снова находил поводы для ревности. Скажи, что мне сделать, чтобы ты окончательно поверил, что кроме тебя мне никто не нужен? — Поцелуй меня. Чанбин приближается медленно и осторожно целует, мягко так и по детски невинно. Сынмин хватает Чанбина за ворот толстовки и впивается сильнее, углубляя поцелуй. Воздуха катастрофически не хватает, но они останавливаются лишь тогда, когда от недостатка кислорода уже начинает кружится голова. Оба дышат быстро и жадно, а затем снова целуются с ещё большим рвением. — Чан передаёт вам при… Ой, я кажись не вовремя. — Очень не вовремя, — подтверждает Чанбин, нехотя прерывая поцелуй. — Но нам все равно уже пора. Поможешь вещи перевезти обратно? Сынмин от счастья хочет петь и танцевать, словно диснеевская принцесса. Чанбин возвращается. К нему. И на этот раз Мин ни за что его не отпустит.

***

Тремя днями ранее — Сука! Чанбин с размаху швыряет телефон в стену. Феликс пугается от неожиданности и спешит поднять смартфон. На покрытом сетью трещин экране Феликс видит Сынмина с каким-то блондином в одном из баров. Они держат в руках бокалы с коктейлями и мило улыбаются в камеру. — Это кто? — осторожно спрашивает Ликс. — Хенджин, друг Мини. — Тогда чего ты так злишься? Думаешь, он должен сидеть дома и страдать по тебе, а не развлекаться с друзьями? — Да пусть что хочет делает со своим Хенджином, мне вообще проебом! — Ну да, конечно. Именно поэтому ты телефонами швыряешься, исключительно потому что тебе плевать. — Ой да завались ты, Ликс! Как будто ты Чана никогда ни к кому не ревновал. — Ты сейчас возможно будешь в шоке, но нет. Я своему парню доверяю. — А у меня нет парня теперь, так что я уже ни в чем не уверен. Феликс тяжело вздыхает и садится рядом с Чанбином. — Может скажешь уже, что у вас произошло? Думаешь я не вижу как тебе плохо? Позвони ему, поговорите. — Нет. Мне чётко и ясно дали понять, что я там не нужен. — Ну, может, он сказал это на эмоциях? Я тут видел его на днях в торговом центре. Выглядит он не очень. — Ну, как видишь, у него всё хорошо. С другом по барам гуляет. — Успокойся. Разве это значит что всё хорошо? Ты со мной тоже гуляешь. И не говори только, что это другое. Позвони ему. — Я сказал нет. Он так решил. Я смирился. Всё, точка. — Я вижу как ты смирился. До сих пор его сторис с закрытки смотришь, сталкер. И фотку из кошелька не убрал. — Да иди ты. Чанбин сердито вскакивает и уходит в ванную, громко хлопнув дверью. Он опускается на холодный кафель и начинает плакать, вспоминая счастливое лицо Мина, которому, видимо, действительно очень хорошо без него. Феликс закатывает глаза. Нужно что-то делать, он больше не может смотреть на друга, которому так плохо. Феликс решает проследить за Сынмином, чтобы узнать где тот работает и попробовать поговорить с ним. Потому что с Со разговаривать смысла нет, этот баран упертый с места не сдвинется, если не захочет. Ликс очень надеется, что Сынмин более сговорчивый. И оказывается прав.