Ураган

1. Челюсть Фрэнка звучно хрустит, когда в неё ударяет её кулак, и в мареве красного, огня, чистой ярости она чувствует, как растекается по венам удовлетворение — лучше, чем любой наркотик. Да будет вам известно, что у Вайноны Кирк самый мощный хук правой во всём Флоте, и она не побоится им воспользоваться. Особенно, когда дело касается защиты её сына. Она взяла билет на первый же шаттл до Айовы, намереваясь устроить сюрприз к десятому дню рождения Джимми, но что она видит, зайдя в дом? Её сын растянулся на кухонном полу, прижимая руку к покрасневшей щеке. А над ним стоял её парень, со всё ещё занесённой рукой. Ну, на это у неё мог быть только один ответ. Фрэнк поднимается с пола, смотрит на неё расширившимися, слегка безумными глазами. Она видит красный на его зубах и челюсти. Вайнона сжимает кулак, не обращая внимания на боль — она ушибла костяшки. Но это того стоит. - Убирайся, - шипит она. Пальцы тянутся достать фазер, хорошо, что она оставила его на корабле. Фрэнк сплёвывает кровь. - Да ты не понимаешь, - протестует он, с трудом управляя разбитыми зубами. - Этот мелкий ублюдок спустил мою машину с обрыва! Поясняя, он тычет пальцем в Джима, а тот непроизвольно морщится. Вайнона чувствует, как в ней опять поднимается злость, ужасная, как надвигающаяся гроза. -Убирайся, - повторяет она, - или, видит Бог, я сниму ружьё мужа со стены и прострелю твою чёртову башку прямо сейчас. Фрэнк сваливает. Вайнона остаётся на кухне и делает несколько глубоких вдохов. Она не может поверить, что пустила эту сволочь в свой дом и тем более - близко к её сыну. Больше этого не повторится. Джим заслуживает лучшего. Её сын медленно поднимается на ноги, и, когда он смотрит на неё, Вайнона знает, что должна обуздать эту страшную силу внутри себя. В глазах Джима ничего невозможно прочесть, но то, как он держится, как напряжена его поза, показывает, что он готов сорваться с места, как только она сделает что-то не то. Раньше он никогда её не боялся. Она закрывает глаза, делает медленный вдох, считает до десяти и выдыхает. С этим выдохом она выпускает ярость, задвигает подальше борца и офицера Флота внутри себя, чтобы снова стать матерью, матерью, которая сейчас так нужна Джимми. Когда она открывает глаза, Джим кажется спокойнее. Хотя его голос звучит настороженно. -Фрэнк прав, - говорит он. - Ну, насчёт машины. Она кивает, пытаясь улыбнуться. - Уверена, у тебя были свои причины. Несколько мгновений они просто смотрят друг на друга, дом застывает в тишине, только старое окно скрипит наверху. Наконец, лицо Джима дёргается, на глазах показываются слёзы, и он закусывает губу. -Прости, мам, - шепчет он. Без раздумий она движется вперёд, обнимает сына и чувствует его дрожь, целуя его в макушку. Небо, он едва достаёт ей до груди, такой маленький, и Вайноне хотелось бы спрятать его в их доме, окутать любовью и заботой и никогда не выпускать, потому что тогда он будет в безопасности, её драгоценный, прекрасный малыш. Но она никогда этого не сделает, ведь хоть ему ещё всего только девять лет, она уже знает, что Джеймсу Т. Кирку уготована великая судьба. Она видит это в нём: видит лидера, которым он станет, и, хотя она с готовностью вырезала бы всю Клингонскую Империю ради его безопасности, она ни за что не станет его удерживать. Так что она гладит его волосы — мягкие и золотые, такие же, как её собственные — и шепчет: - Что это была за машина? Он зарывается лицом в её рубашку. - Красная. На пару мгновений Вайнона предаётся сожалениям. Она вспоминает все вечера, проведённые в гараже, возню с машиной за спиной Фрэнка. Какой гладкой и приятной была кожа руля под её пальцами! А антикварный мотор, на который она тайком потратила ползарплаты, просто чтобы слышать мурлыкание машины, когда она включала зажигание... Она обнимает Джима крепче. - Отлично. Терпеть не могла эту жестянку. 2. Вайнона сделала примерно миллион звонков, попросила всех, кого могла, воспользовалась такими связями, о существовании которых и не думала, всё — чтобы записать Джима на приём к доктору Пимиркусу. И всё равно им пришлось три месяца ждать назначенного времени. Поэтому, когда Джим выходит из его кабинета, не пробыв там и пяти минут, она не знает, что и думать. - Уже всё? - спрашивает она. Сын пожимает плечами. От движения рубашка смещается, и она видит ключицы Джима, выпирающие из-под бледной кожи. - Он дал мне вот это. - говорит Джим, подавая ей маленький листок бумаги. Вайнона бросает взгляд на надпись и чувствует ослепительную ярость. Брипормазин, 350 мг. Ежедневно. - Джим, - говорит она, - подожди-ка меня в машине. Он уходит без единого слова, и это распаляет её ещё сильнее. Он месяцами не огрызался на неё, не смеялся, не шутил, не таскал её сигареты, думая, что она не догадывается о его тайнике в комоде. Она скучает по хитрой улыбке Джима, его танцующему взгляду и огню, которые делают его Кирком. Доктор Пимиркус должен был вернуть ей её сына. Комкая записку в кулаке, она идёт по коридору к двери смотровой, которая открывается как раз когда она подходит, являя доктора Пимиркуса. Он смотрит на неё без тени интереса. - О. Коммандер Кирк. Она становится в проёме, между ним и остальной частью офиса, и смотрит ему в глаза. Она не уверена, что видит он, но, определённо, достаточно, чтобы сжаться, когда она требовательно спрашивает: - Что Вы у него спросили? Доктор Пимиркус прочищает горло. - Коммандер, я не думаю... - Вы хоть что-то у него спросили? Его имя, может быть? Его возраст? Доктор пытается выпрямиться в полный рост, но в итоге оказывается лишь на уровне глаз Вайноны. - Я уверяю Вас, что клинические исследования Брипормазина подтвердили его эффективность при лечении симптомов посттравматического... - Так, бл*ть, заткнитесь. Стук зубов доктора Пимиркуса чётко слышен в наступившей тишине. Вайнона делает шаг вперёд и с удовольствием видит, как доктор поспешно отступает на шаг. То, что её голос звучит ровно, когда она заговаривает — это просто чудо. - Сейчас Вы напишете мне направление к терапевту, - говорит она. - Только к хорошему, не к такому, как Вы. А потом Вы отправите свою ленивую задницу обратно в мед, чтобы выяснить, наконец, разницу между личной выгодой и помощью людям, а иначе я вернусь сюда и затолкаю свой сапог так глубоко в Вашу задницу, что Вы, бл*ть, почувствуете вкус кожи. Всё ясно? Доктор сглатывает. - Да, коммандер, - выдавливает он, и торопится подчиниться. Три сеанса с доктором Пател спустя Джим плюхается на пассажирское сиденье и улыбается, впервые с тех пор, как сошёл с шаттла, прибывшего с Тарсуса шесть месяцев назад. Это застаёт её врасплох, она так по этому скучала, и она уверена, что у неё самой улыбка до ушей, когда она включает зажигание. Она спрашивает: - Что хочешь на ужин? - Да что угодно. Выруливая с парковки, Вайнона протягивает руку через сиденье, чтобы взъерошить волосы сына точно так, как он этого терпеть не может, и смеётся над его возгласом протеста. И она позволяет себе момент отчаянной, дикой надежды на то, что доктор Пимиркус принял целую бутылку своего чёртова Брипормазина и захлебнулся в собственной рвоте. 3. Джим удивлённо таращит глаза, войдя в инженерный отдел, но уже в следующую секунду расплывается в такой ослепительной улыбке, что она удивляется, что не теряет способность видеть вообще. - Вот это да — мам! Она обнимает его, смеясь, - Сюрприз! - и, отстранившись, поправляет его воротничок. Ей кажется, что она должна выглядеть совершенно нелепо с этой широченной улыбкой на лице. - Подумать только, капитан корабля, такой большой. Джим слегка наклоняет голову и трёт шею рукой — как в шестнадцать лет, когда он признался ей, что наконец-то поцеловал Бекки Райтмен. - Да ладно, ма, это ведь давно было. Он прав: инцидент с Неро был почти год назад. Вайнона так хотела быть на церемонии, когда её сыну передавали Энтерпрайз, она готова была лопнуть от гордости. Но Ноттингему надо было оставаться в системе Лаурентиан ещё десять месяцев, и поэтому сейчас она видит сына впервые после его повышения. Джим внезапно выпрямляется, будто вспомнив что-то. - О, точно, надо же вас представить. Это Скотти, главный инженер, и Спок, мой первый помощник. Ребята, это моя мама. - Приятно познакомиться, мэм. - говорит Скотти, пожимая её руку. У него такой сильный акцент, что она не сразу разбирает слова. - Я слышал много положительного о Вас от капитана, коммандер Кирк, - произносит Спок совершенно без эмоций, и Вайнона подавляет ухмылку. За последний год она получила сорок семь сообщений (да, она их считала) от Джима о его первом помощнике. Большинство из них были разнообразными вариациями фразы «Он самый раздражающий придурок во вселенной», но в последнее время она начала замечать некоторую нежность, скрытую под раздражением — будто Джим лишь следует привычке. И сейчас, когда она видит, как взгляд Спока вновь и вновь соскальзывает на её сына, как намагниченный, она думает, что чувство взаимно. Ей хочется что-нибудь попробовать. Она откашливается: - Не знала, что на Энтерпрайзе первый помощник обязан контролировать починку двигателей. - Я не обязан, - отвечает Спок, - тем не менее, капитан имеет любопытную склонность к прямому участию в названном ремонте, что однажды привело к несчастному случаю. Как его помощник, я считаю логичным своё присутствие, чтобы удостовериться, что травмоопасность минимальна. Джим закатывает глаза. - Да ладно тебе, Спок, это всего-то один раз было, - он поворачивается к Вайноне. - Уголь Майера, знаешь? - А, - да, это коварная штука; Вайнона не раз рисковала лишиться глаза, когда один такой уголёк вдруг выпрыгивал из её рук. - Ну, всё равно, по-моему, могло бы быть и хуже, - пожимает плечами Джим. Он поворачивает назад, дружески похлопывая Спока по плечу, когда проходит мимо. Спок поднимает бровь, но кроме этого не реагирует никак. Вайнона думает о других вулканцах, которых знает, о приступах раздражённого шипения, когда их касаются без предупреждения, и кашляет, чтобы скрыть улыбку. Этот — просто золото. 4. Дипломатическая конференция длилась уже три дня, и Вайнона готова была взвыть от скуки. Дело не в том, что Шара не гостеприимны; вообще-то, за последние три дня она съела столько, что боится, что после окончания конференции её придётся закатывать на борт Ноттингема. Вид дружелюбный и любопытный, но вежливый при этом, а их варп-теория так остроумна, что Вайнона получала от неё почти оргазмическое удовольствие — такие крутые там были уравнения. Она уверена, что их вклад в Федерацию будет огромен. Но вот само присутствие на конференции её тяготит — она ненавидит дипломатические миссии. По крайней мере, Джим здесь. Энтерпрайз и Ноттингем — лишь два корабля из десяти, принимающих участие в конференции — так Звёздный Флот показывает, насколько ценит оказанное Шара содействие. Вайнона не виделась с сыном уже год, с тех пор, как Энтерпрайз останавливался на Земле для ремонта, и она видит, насколько Джим сжился со своим капитанством. Это в том, как он держится, как он вежлив с представителями Шара, в том, как он поглядывает на Спока, приглашая своего первого помощника принять участие в процессе переговоров. И Вайнона не слепая. Она видит, как вулканец смотрит на её сына, как его яркие внимательные глаза прослеживают перемещения Джима по комнате. Она вполне уверена, что и Джим это видит, но она знает своего сына, знает, как старается быть достойным, как уважает своего помощника и кроме того — его скрытую неуверенность в себе, которую Вайнона так и не смогла искоренить, как сильно она ни старалась. При всей своей хвастливой браваде Джим никогда не сделает первый шаг. Вайнона знает это, потому что видит улыбки и теплоту во взгляде коммандера Шарпа, первого помощника на Ноттингеме. Он уделяет ей внимание последние несколько месяцев, и это заставляет её чувствовать тепло и надежду, волнение и застенчивую радость, которых она не испытывала после Джорджа, но она ничего не говорит и не делает, и даже не потому, что в уставе Флота есть пятнадцать правил, регулирующих отношения между офицерами. Они с Джимом похожи куда больше, чем кажется. Но это не значит, что она позволит, возможно, лучшему, что могло случиться с её сыном, кануть в никуда, просто потому что он слишком упрям, чтобы начать действовать самому. Она ловит Спока на перерыве в переговорах и, как и всегда, когда дело касается Джима, говорит прямо. - Ты должен что-то сделать, Спок. Попытка вулканца сохранить каменное лицо настолько трогательна, что ей хочется рассмеяться. - Не понимаю о чём Вы, коммандер. - О нет, думаю, понимаешь. - Она кивает на Джима. Её сын сейчас на другом конце комнаты, разговаривает с капитаном Ноттингема Томом Бриджетоном. Вайнона уважает своего капитана, но недолюбливает. Иногда, когда он думает, что она не видит, в его взгляде появляется нечто скользкое и опасное — совсем не как во взгляде коммандера Шарпа. Во всяком случае, она видит, что Джиму он тоже не нравится, если судить по его напряжённой позе и морщинке между бровями. Тряхнув головой, она поворачивается к Споку. - Бояться нечего. Джим будет рад, только ты должен начать первым. - Вулканцы не чувствуют страха. Очень милая попытка уйти от разговора, правда. Вайнона улыбается и касается его руки. - Поверь мне, Спок. Я его мать. Он примет тебя с распростёртыми объятьями. Наступает продолжительное молчание, но запасы терпения у Вайноны практически безграничны — она всё-таки вырастила Джима Кирка — и она просто ждёт. Наконец, вулканец слегка выпрямляется, будто приняв решение, и кивает. Он бросает быстрый взгляд на Джима, и его голос смягчается. - Спасибо Вам, коммандер. Я... обдумаю Ваш совет. - Подумай, подумай. - говорит она, похлопывая его по руке просто потому, что ей нравится это делать, и разворачивается. - Пришли корзинку фруктов или что-нибудь там ещё, когда всё решится — ты мой должник. Этой ночью на Ноттингеме она решает прекратить ходить вокруг да около и застенчиво интересуется у коммандера Шарпа, не хочет ли он сегодня поужинать вместе с ней и посмотреть какой-нибудь фильм. Он улыбается, просит называть его Джейсоном и говорит «да». Через месяц она получает корзинку с фруктами. Пришедшая с ней карточка пуста, но она всё равно улыбается безумно широко, почти до боли. 5. В ту же секунду, когда белизна пропадает из её взгляда, и она видит транспортировочную платформу Энтерпрайза, она делает шаг вперёд и говорит так спокойно, как только может: - Где мой сын? Энсин, возившийся с консолью, мгновенно вскакивает и провожает её до медотсека. Следуя за ним, она вспоминает сообщение, полученное от доктора Маккоя меньше, чем два дня назад. Клингонцы захватили Джима в плен. Восемь с половиной часов пыток, пока Споку и команде удалось спасти его. Был найден в состоянии комы, из которой его не могут вытащить последние шесть дней. Джейсон, конечно же, встал на её сторону, когда она молила капитана Бриджетона сойти с курса, намеченного для Ноттингема, чтоб она могла телепортироваться на борт Энтерпрайза. Бриджетон сначала об этом и слышать не хотел, настаивал, что они должны следовать маршруту собственной миссии, но, когда остальные члены команды начали озвучивать свои мнения, он сдался и одобрил изменение курса. Вайнона в жизни не была так благодарна ребятам из своей команды. Все они видели её лицо, когда пришло сообщение от Маккоя. Когда они оказались в зоне досягаемости для телепортации, Бриджетон велел ей поторопиться. Вайнона прекрасно знает, что он заставит её заплатить за это, двойными ли сменами или чисткой четвёртой палубы зубной щёткой — ей всё равно. Она думает, что, если судить по взглядам, которые он бросает на неё и Джейсона, он знает про них, но пусть катится ко всем чертям. Она — главный инженер на потрясающем корабле, ей принадлежат любовь и внимание лучшего человека во вселенной, и единственное, что не даёт ей быть счастливой — тот факт, что её сын лежит, бледный и застывший, на био-кровати посреди медотсека. Он прикрыт простынёй, но можно было этого и не делать. Вайнона знает, что физические раны для Джима ничто, что, несмотря на шины на сломанных клингонцами пальцах или синяки, поставленные ими же, Джим едва заметит раны, когда очнётся. Он никогда не унывает. Что её тревожит, так это показания на экране, волны, означающие мозговую активность — красные, слабые. Джим никогда не был таким тихим и неподвижным. И это само по себе страшнее всего. Маккой первым делает шаг ей навстречу, и его голос звучит низко и напряжённо: - Показания не менялись всё это время, что он здесь. Я всё испробовал. Даже Спок не смог до него добраться. Эти слова заставляют Вайнону впервые взглянуть на Спока, и ей приходится подавить в себе желание броситься к нему. Др..-Паре..- Муж Джима - или чем там сделала его эта пафосная церемония на Новом Вулкане шесть месяцев назад — Спок выглядит так, словно его самого нужно уложить на био-кровать: кожа бледная, что та простыня на Джиме, а глаза тёмные, впавшие. Он крепко держит Джима за руку, пальцы белеют от напряжения, и Вайноне не нужно даже смотреть на них, чтобы знать, что они дрожат. Она глубоко вдыхает и идёт вперёд. - Слияние разумов пробовали? Спок кашляет. Когда он говорит, Вайнона закусывает губу — слова едва скрывают его отчаяние. - Несколько раз, коммандер. Он будто выстроил сложную мысленную преграду вокруг своего сознания. Я не могу его найти. Вайнона кивает и медленно огибает постель Джима, проводя рукой по его волосам. "Ему нужно побриться", - внезапно думает она. Ну что за ерунда! Но он уколет Спока щетиной, когда очнётся. Спок наблюдает за ней отчаянными глазами. - Если есть что-то, что Вы можете предложить — это было бы очень ценно. Вайнона сглатывает и смотрит на лицо сына. Она напряжённо думает: если бы Джим был головоломкой, что бы она делала? В чём состояла бы сложность, какие были бы подсказки? И вдруг — как удар по голове — озарение. Она распрямляется. - Сиккорианская головоломка. Все таращатся растерянно. - Э, мэм? - начинает Маккой. Но Вайнона уже встаёт и кладёт руку на плечо Споку. - Это деревянный куб со сцепленными деталями и стержнями по углам. Я купила такой Джиму, когда он был ещё маленький, чтобы хоть чем-то его занять. Он держит его на своём столе. Она видит, что Спок её понял в ту же секунду, когда его глаза загораются, хотя в остальном лицо не меняется никак. - То есть?... Она кивает. - Представь его разум в виде Сиккорианской головоломки и реши её. Спок, что делает ему честь, не медлит. Вайнона оставляет свою ладонь на его плече — оно слишком худое и острое даже для вулканца — а он наклоняется, касается кончиками пальцев висков Джима и закрывает глаза. Проходит минута, за ней другая. Вайнона не двигается, концентрируется на том, чтобы транслировать спокойствие через своё прикосновение — на случай, если Споку это понадобится. Они ждут, кажется, целую вечность, но внезапно Спок резко выдыхает, а его плечо расслабляется под ладонью Вайноны. Показания на мониторе, окрашиваясь зелёным, стремительно подскакивают — будто дети бегут домой. Некоторое время все они просто смотрят на экран. Затем Маккой издаёт хриплый смешок, цепляясь за кровать, словно потеряв возможность стоять без опоры. Спок убирает свою руку от лица Джима и медленно вдыхает. Когда он разворачивается к Вайноне, той кажется, что его глаза увлажнились. - Спасибо, - шепчет он. Но она лишь улыбается и встряхивает головой. - Нет, это тебе спасибо. За всё, что ты для него сделал. Джим не просыпается, но она всё равно уходит через несколько минут. Этой ночью, когда они лежат в постели, Джейсон спрашивает её, почему она не осталась. Она находит его руку под одеялом и переплетает их пальцы. - Не за чем, - отвечает она. - Спок позаботится о нём куда лучше, чем я смогла бы. 6. Всё разрушилось так быстро. Она едва помнит последние несколько дней. Бриджетон, зашедший за ней в конференц-зал Ноттингема, не желавший понимать слово «нет», схвативший её за руку и припечатавший об стену так, что она увидела звёзды. Джейсон, вбежавший в комнату, драка. Они стоят перед командованием Звёздного Флота, дело об оскорблении действием вышестоящего офицера. Самодовольное лицо Бриджетона, предложение отстранить их от выполнения обязанностей, не столько за применение насилия, сколько за очевидное панибратство. Она не виделась с Джейсоном с тех пор, как покинула Сан-Франциско, измотанная, почти не способная двигаться. Он звонил один раз, сказал, что пока поживёт с сестрой в Лондоне, что ему нужно время, что сейчас он не может ничего решать. Это звучало прямо как прощание, и она первой повесила трубку. И вот она одна в их старом доме в Айове и впервые чувствует себя усталой и старой. Дом поскрипывает вокруг неё, едва держась, и ей хочется улыбнуться при мысли о том, насколько это похоже на её собственное состояние. Единственное позитивное, что осталось в жизни — новость о повышении Джима. Самый молодой адмирал Флота, церемония состоится завтра в Сан-Франциско. Ей так хотелось бы пойти, но она знает, что нельзя. Там будет Бриджетон, и она сомневается, что сможет не прибить его. По крайней мере, Джим понял. «Да всё нормально, ма, - сказал он в последнем сообщении, - Ты держись там. Люблю тебя». Звук подъезжающей машины выдёргивает её из мыслей. Два часа ночи, кто это? Может быть, кто-то из команды Ноттингема приехал её навестить; все они знают о том, что на самом деле произошло между ней, Джейсоном и Бриджетоном — поговаривают, что командованию направлено официальное письмо — но этого будет мало. Всё пропало, и никогда в жизни она не была так одинока. Звук шагов принадлежит двоим, и Вайнона вздыхает: должно быть, это лейтенант Кавелл с сестрой — они были самыми близкими людьми для неё и Джейсона на Ноттингеме. Она натягивает свитер поверх пижамы, из которой не вылезала уже несколько дней, и идёт открывать дверь, собираясь отослать их прочь. Но вместо этого замирает, поражённая. Секунду она не верит своим глазам. - Джим?.. Её сын улыбается. Он в форме, слегка мятой после поездки. - Привет, мам. Стоящий рядом Спок наклоняет голову в знак приветствия. Вайнона даже не знает, что сказать. Джиму следовало бы быть в Сан-Франциско, у него завтра большой день, нужно приготовить речь, которую он произнесёт перед более чем двумя тысячами офицеров и кадетов Флота и полчищем репортёров. Он не должен быть здесь. Ему не следовало... Но он здесь. И что-то внутри Вайноны вздрагивает и рассыпается на миллион кусочков, и она теряет способность чётко видеть из-за внезапно навернувшихся слёз. Она чувствует, как её тепло обнимает Джим, бормоча какие-то мягкие успокаивающие слова, хотя она и не разбирает их из-за собственных всхлипов. Они заводят её в дом, усаживают на старый диван в гостиной. Джим садится справа от неё, а Спок слева, образуя вокруг неё надёжную стену из защиты и поддержки, и Вайнона с силой сжимает их руки, стараясь передать им, насколько сильно она ценит то, что они приехали, насколько сильно она их любит, даже если сейчас у неё нет слов, чтобы сказать им об этом. Наконец она берёт себя в руки и вытирает слёзы. - О Господи, - шепчет она, и ей даже удаётся улыбнуться, - как же мне это было нужно. Джим тоже улыбается, поглаживая её ладонь. - Да, знаю. - Он наклоняет голову и чуть хмурится. - Мам, а когда ты в последний раз спала? Ну, или ела? Вайнона опускает взгляд на кофейный столик. - Я... я не помню. Ты же знаешь, как это бывает, когда я нервничаю. Джим кивает и смотрит на Спока. Тот без лишних слов поднимается и идёт на кухню. Джим придвигается ещё чуть ближе и сжимает её руку. - Почему ты не рассказала правду о Бриджетоне, мама? О том, что он пытался тебя изнасиловать? Она морщится от вспышки фантомной боли в запястье при воспоминании об этом. Шмыгает носом, глотая слёзы. - Какая разница? Всё равно нас с Джейсоном привлекли бы по статье об отношениях между офицерами. - Ну, неправда. - Джим отводит взгляд, но продолжает нежно держать Вайнону за руку. - Всё командование Флота знает про нас со Споком, но они смотрят на это сквозь пальцы. Они не должны были просто увольнять вас с Джейсоном. - Это действительно абсолютно нелогично, учитывая годы безупречного несения службы, - добавляет Спок, вновь усаживаясь. Он протягивает Вайноне чашку чая, и она благодарит его кивком. - Это Бриджетона следовало гнать из Флота, не вас, - заявляет Джим. Вайнона встряхивает головой. Она отпивает чаю и пытается найти успокоение в его тепле и вкусе. - Теперь уже всё равно. Некоторое время они сидят в тишине. Вайнона закрывает глаза, фокусируется на тепле Джима и Спока, сидящих рядом, держась за мысли о них, не давая себе думать о Джейсоне и Бриджетоне, о Ноттингеме и командовании, о том, как весь её мир рухнул за пару дней. Когда она открывает глаза, Джим и Спок смотрят друг на друга. Она моргает и вглядывается в то, как глубоки и напряжённы их взгляды, как, кажется, они ведут активную беседу, не произнося ни слова. Затем, так незаметно, что она и не увидела бы, если бы не смотрела так пристально, Спок кивает. Джим расправляет плечи, глубоко вдыхает и поворачивается к ней. - Сейчас уложим тебя спать, - говорит он, - и отправимся в Сан-Франциско. Церемонию будут крутить по всем новостям, так что посмотри, ладно? Я хочу, чтобы ты её видела. Она кивает; конечно же, она её посмотрит, такое событие в жизни сына она не пропустит ни за что. Интересно, почему Джим вообще это сказал, но, должно быть, просто волнуется. Она всё-таки едва заставляла себя вставать с постели каждое утро эти несколько дней. Так они и делают — остаются до тех пор, пока она не допьёт свой чай и не уйдёт в свою комнату. Она слышит, как во дворе заводится машина, и позволяет себе улыбнуться. Может, её жизнь и скатилась в полное дерьмо на прошлой неделе, но это не затронуло Джима — и за это она благодарна. Оказывается, она забыла поставить будильник, потому что, когда она продирает глаза на следующее утро, в окна бьёт яркий солнечный свет. Уже пробило девять, а церемония Джима должна была состояться в восемь ровно. Она матерится, сбегая вниз по лестнице в гостиную и судорожно переключая каналы. О небо, она всё пропустила. Такой момент в жизни её ребёнка, и она его пропустила... Репортёр на экране выглядит так, будто его сейчас хватит удар, и тараторит ужасно — Вайнона едва разбирает слова. -...невероятную выходку Джеймса Т. Кирка на церемонии Звёздного Флота этим утром... Вайнона моргает и напряжённо смотрит на экран, а репортёр продолжает: - Для тех, кто только что к нам присоединился: командование Звёздного Флота находится в смятении после того, как произведённый в адмиралы этим утром Джеймс Т. Кирк публично заявил о своих отношениях с первым помощником Споком на церемонии в Сан-Франциско. Кирк прервал свою речь на середине для того, чтобы сделать это заявление и удивить публику зрелищем, которое ещё не скоро будет забыто. Транслируют кадры с церемонии, и Вайнона наблюдает, как её сын, безукоризненно строгий и подтянутый в своей форме, делает шаг с платформы, притягивает Спока к себе и целует его. Возгласы удивления, за ними аплодисменты и радостные крики толпы, и Вайнона с трудом удерживается на ногах. Она падает на диван, глядя, как Джим отстраняется от Спока, нежно проведя рукой по его щеке, и возвращается к микрофону. Спок не реагирует никак — просто становится назад в ряды команды Энтерпрайза, будто ничего особенного и не случилось. Джим продолжает свою речь. - Правила Звёздного Флота, регулирующие отношения между офицерами, к сожалению, устарели и неэффективны. Я и мой первый помощник состоим в отношениях уже более трёх лет, и смею сказать, что в результате этого наша командная работа никак не пострадала, а скорее напротив, улучшилась. Если командование решит уволить нас — пожалуйста, они в своём праве. Но Звёздный Флот основывается на принципах прогрессивности и движения вперёд, и я прошу своих коллег всегда помнить об этом. Встревает репортёр: - По неофициальным данным командование созвало встречу адмиралов для принятия решения по неоднозначному выступлению Кирка. На данный момент, впрочем, ни к капитану Кирку, ни к коммандеру Споку не были применены никакие дисциплинарные взыскания. Наши источники утверждают, что заявление Кирка было вызвано недавним инцидентом, касающимся его матери, Вайноны Кирк, которая была отправлена в отставку после... Вайнона выключает экран. Дом погружается в тишину. Вайнона сидит на диване, зажимая рот рукой, и пытается остановить эти истеричные полу-всхлипы, полу-смешки. "Джим", - думает она. - "Мой глупый, милый, прекрасный, невероятный Джим". Она час мечется по гостиной туда-сюда, пока наконец не бормочет «Да пошло оно всё», и звонит Джейсону. Оба рыдают, Джейсон говорит, что любит её, что никогда её не оставит, и в конце недели будет в Айове. С кольцом. Меньше чем через полчаса, когда ей всё ещё сложно дышать от счастья, раздаётся звук входящего сообщения. Оно от командования Звёздного Флота. Они последовали предложению Джима урегулировать правила и предлагают ей работу первым помощником на Ноттингеме. Под началом произведённого в капитаны Джейсона Шарпа. Бывший капитан Том Бриджетон находится под арестом, ведётся расследование дела по даче ложных показаний и попытке изнасилования. Письмо, подписанное каждым членом команды Ноттингема, рассматривается как важная улика. Вайнона могла успеть протереть тропинку на ковре в гостиной, когда наконец к дому подъезжает машина. Она выбегает наружу и бросается на сына, не успел тот как следует выйти из машины. Он пошатнулся с полузадушенным «воу», но она едва слышит это, рыдая, уткнувшись лицом ему в шею. - Джим, - шепчет она, надеясь, что он поймёт всё, что она чувствует сейчас по тому, как она произносит его имя. - О Господи, Джимми. Он, похоже, понимает, и смеётся, обнимая её крепче. - Я знаю, мам. Она прижимается к нему, думая о младенце, которого подала ей медсестра в тот судьбоносный день на шаттле, о мальчишке, не верящем в сценарии, где невозможно выиграть, о сильном молодом человеке, стоящем перед ней сейчас, который готов перевернуть мир, если решит, что тот катится куда-то не туда. А крутая мать из неё получилась, однако. Джим слегка хихикает, и она осознаёт, что произнесла последнее вслух, когда он ухмыляется и говорит: - Ну, надо признать, вышло действительно неплохо. Вайнона не может не улыбнуться в ответ и ласково касается его щеки. К ним подходит Спок, как всегда, в идеально выглаженной форме — должно быть, они вылетели первым же самолётом после церемонии, и Вайнона думает: «Да пошло оно всё» (довольно популярная мысль сегодня), и обнимает и его тоже. Спок не замирает от удивления и не отталкивает её, и, когда Вайнона отстраняется, его глаза смотрят ласково. - Спасибо, - говорит она, вспоминая тот день несколько лет назад, когда он вышел из слияния разумов, повернулся к ней и сказал то же самое. Спок просто кивает в ответ. Джим потягивается и наклоняется, чтобы поднять сумку, которую он выронил, когда на него набросилась Вайнона. - Есть хочу — помираю, - заявляет он, направляясь к дому, - ты ведь ещё не разучилась готовить, а, мам? Мне твои отбивные даже снились иногда, вот честно. Вайнона смеётся, Джим ухмыляется, и поднимается по ступенькам в дом. Спок предлагает ей свою руку, и она принимает её, улыбаясь, и Спок улыбается в ответ, его губы изгибаются и взгляд танцует, и секунду Вайнона просто пялится на это зрелище, думая: - О, небо. Джим сделал это. Вместе они заходят в дом. Джим кричит сверху, что ей пора найти старую колоду карт, потому что он собирается разбить её в покер, в конце-то концов, а Спок идёт на кухню готовить им всем чай. Вайнона думает о своём сыне, о его широких плечах и о том, как он командует всем вокруг, словно был рождён для этого. И в каком-то смысле так оно и было — об этом она позаботилась. Джеймс Т. Кирк — её вклад в эту вселенную, её величайшее свершение, и впервые в жизни она позволяет себе считать, что что-то она сделала абсолютно и полностью правильно. Вайнона Кирк совершила немало ошибок. Джим — не одна из них.