странно

О их отношениях знали лишь пару человек, включая лучших друзей Поттера, но даже они считали это весьма странным. Считали, что уж слишком они разные для любви и всего прочего, не зная всей правда. Знал и Малфой, и Диггори. При одном лишь упоминании Реддла рядом с фамилией «Поттер» у того сразу появлялись признаки явной агрессия ко всему на свете, включая Реддла. При виде их вместе, он злобно скалился, а иногда кричал им вслед: «Поттер!!», на что рядом стоящий Диггори лишь усмехался. Ему тоже казалось это странным, но не менее странным, чем слишком уж заметный интерес Малфоя к юному Гарри. Он всегда вёл себя с ним крайне грубо, в отличие от Тома. Тот может и был той ещё слизеринской язвой по отношению к другим людям, на наедине с Поттером его язвительность утихало хоть на какое-то время, что могло спасти хоть несколько жизней от гнева Марволо. Да, всё же гнев мог проявляться и по отношению к мальчику, но это было крайне редко, и то желая вбить что-то в дырявую голову Поттера, которая как на зло ничего и никогда не помнила. Это и раздражало Тома в Гарри. Как он говорит: «он и очевидных вещей понять не может, особенно когда дело касается зелий. Придурок». Очень часто он употребляет такие выражения в адрес Поттера, чтобы сохранить секрет подольше. И Поттер менялся в компании Реддла. Тот становился более робкий, а второй более открытый с той же, местами проявляющейся язвительностью. Он частенько делал колкие замечания Поттеру, желая задеть того, но тот понимал – это любя. Даже для этой язвы, подобной Малфою, было свойственно ошибаться в предположениях о Поттере и другом. И предположения эти были довольно частыми. Он часто мог полагать, что например, Поттер совершенно ничего не понимал в медицине волшебного мира, в чём ошибался, наблюдая за твёрдым взглядом Поттера и отрицательно махающей головой. Тот начинал рассказывать, что он не такая «бестолочь», как сказал бы Реддл, если бы оказался прав, и объясняя, что учиться на одном факультете с Грейнджер рай и можно узнать всё и обо всём, если конечно захотеть. Марволо на эти утверждения мягко улыбался, легонько теребя волосы на макушке Гарри, вызывая у того немалое раздражение. Они были рады, когда их факультеты и курсы обоих смешали, дабы одни научились чему-то у старшекурсников, а вторые вспомнили давно забытое. Но им не было дело не до учений, не до прошлого и давно забытого. Они могли целый урок сидеть, наблюдая за друг другом, пока один пишет или читает. В основном это делал Поттер, и то втихаря, когда Марволо был занят. Когда писал, Гарри подняв книжку и делая вид, что читает, наблюдал за движением его руки и изменением лица в процессе написания. Это было занятно. Иногда ему удавалось просидеть весь урок, чтобы не заметил ни учитель, ни сам объект наблюдения, но иногда тот, на кого так пристально пялился Гарри,  внезапно отрывался от писанины,  специально посматривая на Поттера, а тот утыкался носом в книгу, не в силах боле смотреть. Реддл тихо усмехался, подпирая голову. «хватит пялиться, Поттер.» Иногда бедному Поттера прилетали и такие записки. Да, Марволо дурак, решившийся отправить ему такое на уроке, когда в нескольких шагах от их противоположнорасположенных парт учитель, но в этом они и похожи. Гарри тоже иногда делал слишком глупые поступки, похожие на этот. Иногда ловец Гриффиндора, заметив в одно время с слизеринским ловцом снитч, мог взмыть в небо чуть ниже облаков, останавливаясь и подмигивая Тому, от чего тот невольно застывал в воздухе с метлой, отдавая, казалось бы, победу полностью львам. Реддл рвался за Поттером, находя того взглядом в небе и подлетая к тому, прижимаясь мётлами, шептал на ухо: «вот значит как...». Он знал, что его нежный в этот момент голосок, обязательно выведет мальчишку из себя и заставит изрядно помучатся, пытаясь настроиться на матч, а не на Тома. И тогда победа была у Слизерина, когда Реддл найдя слабое место Поттера, улетал за прытким шариком. Они любили находится в библиотеке, садясь по разные стороны стола и занимаясь каждый своим делом, не мешая друг другу. Это было и приятно, и невыносимо. Опять хотелось любовной язвительности Реддла, которая бы приятно подкалывала Поттера. Тишину нарушал Гарри, опять скулящий, смотря в книгу по зельеварению. – Том, – протяжно звал тот. – помоги. Реддл любил подразнить Поттера. Он опять и опять звал Марволо, дожидаясь ответа, но старшекурсник не отвечал. Поттер знал слабое местечко Реддла, чем охотно пользовался, когда не мог дозватьться. Он снимал один туфель, тихо ставя тот на пол и носочком аккуратно залезал под калашину брюк того, заставляя Марволо прикрыть личико рукой от смущения. Поттер усмехался от таких реакций, а Реддл всё же подходил к мальчишке, сердито смотря в книгу. – ну и где? – спрашивал тот, недовольно ставя одну руку на стол. Поттер тихо улыбался, целуя Марволо в щёку. Тот сдвигал брови к переносице, прикусывая губу от стыда и злости. – чёрт, Поттер. – выдавливал из себя смущённый до жути Марволо, сжимая кулак. Они не боялись таких действий и разговоров в библиотеке. В неё ходила лишь одна Гермиона, да и та набрала себе гору книг, которую придётся читать не меньше месяца, а библиотерь не появлялась на посту, что было только на руку парням. Гарри любил огневиски, из-за чего часто просил глоток, два у Тома, когда кто-то по комнате приносил с собой. Тот с трудом давал отпить Поттеру, зная последствиями этого напитка. И правда, через минут пять Поттер хоть и чуть, но всё же пьянел. Он включал чрезмерную нежность, начиная целовать Марволо, залезать тому на колени, теребить волосы, против чего был тот. Их могли увидеть. Они пили в подземелье Слизерина, когда никого не было, но всё же. Иногда Марволо таял под ласками и словами пьяненького Поттера, поддаваясь искушению и отвечая на поцелуй. Поттер целовал старательно, но всё же не умело. Сколько бы они не делали этого, у него не получалось, потому он в этом деле весь доверялся Реддлу. Тот хватал мальчишку за талию, прижимая к себе, решительно целуя нежные, искусанные губы. Эти мгновения с пьяным Поттером были прекрасны. И это было странно, для одного его пьяное поведение, для второго стеснение этого поведения, которое так нравилось Реддлу. Это было странно.