Домашняя идиллия

Сэм с едва слышным выдохом нагнулся к духовке, чтобы вытащить пирог. Взгляд сидевшего за столом Дина одобрительно скользнул вниз по его сильной спине, обтянутой фланелевой рубашкой, лаская без прикосновений и замирая на пятой точке Сэма. Из раскрытого духового шкафа сильно запахло новоиспеченным шедевром. Язык Дина быстро облизал пересохшие пухлые губы. Дин и сам не знал, что разжигало в нем больший аппетит. Неверное, все-таки его младший братишка. Всегда он. С ароматным пирогом в руках Сэм разогнулся. Старший Винчестер поднялся из-за стола и подошел со своей чашкой, вроде как подлить себе кофейку, а сам по ходу дела, как будто ненароком и чисто случайно, хорошенько прихватил своего любимого «сучоныша» за зад, быстро и крепко сжав его через джинсы. Сэм вздрогнул, замер и покраснел. — Что, Сэмми, пирог в твоей духовке уже созрел? — низким хрипловатым голосом поинтересовался Дин, подливая себе напиток из кофейника и делая вид, что ничего не произошло. Да и что такого произошло-то, в самом деле? Сэм — его «жена», его мальчик, его сучка, и Дин имеет полное право хватать его за зад в любой момент, когда захочет. — Да… — смущенно пробормотал Сэм, и здесь чувствуя от брата какой-то пошлый подтекст. — Должен быть готов. Если, конечно, верить правильности изначальной рецептуры и точности моих собственных подсчетов пропорций… — Ладно-ладно, не нужно пересказывать всё, что ты там читал и считал. Меня интересует только одно слово. Начинка! — Это пирог с молодыми свекольными черешками, Дин. Воцарилась тишина. Старший охотник молча замер, с приоткрытыми губами глядя на брата и аж слегка покачнувшись со своей чашкой, из которой пролилось на пол несколько черных капель. В хитрых раскосых глазах Сэма Дину на секунду почудилось промелькнувшее злорадство, самодовольство и вредность высшей пробы. "Это пирог с молодыми свекольными черешками, Дин"... Сссссучка! Дину хотелось скривиться и переспросить «с чем?!», но он этого не сделал. Он и так уже всё понял. Точнее, он ничего не понял, кроме главного: только Сэм мог выбрать из великого множества рецептов прекрасных и вкуснейших пирогов именно вот это! «Что ж, ладно, — грустно смирился Дин. — Не всё сразу.» Слишком хороший был вечер. И вот, пожалуйста — нормального пирога ему сегодня не поесть. — А… круто, — произнес Дин. — Прямо то, о чем я мечтал долгими годами всю жизнь с раннего детства. Сэм недовольно зыркнул на него. — Вижу, что тебя такая начинка чем-то не устраивает, — проницательно и прямо упрекнул он Дина с этим своим невозмутимым видом оскорбленного и непонятого гения. — Да с чего ты взял? Я ж прямо обожаю эти самые… свекольные черенки, бога ради, только не сучи. Сэм послушно замолчал и присел за стол на мягкую шелковую подушечку, специально положенную на свой стул. Его задница уже второй день болела после «исправительной сессии» в виде ремня и тяжелой ладони Дина. — Черешки, Дин, — педантично поправил Сэм. — Черенки бывают у лопат. Специально для тебя могу приготовить пирог и с ними. — Ну, спасибо, добрый Сэм. Был бы я бобром, я бы тебя расцеловал. — Тогда, может быть, пирог с бургерами? — спокойно предложил недовольный младший. — Они — кормовая база Дина Винчестера? — Я тебе дам «кормовую базу», — проворчал Дин. — Со своей кроличьей базой молчал бы. — Сколько можно про кроликов? Я ем животный белок. — Это когда это? В виде лобстеров, что ли? — Нет… — надулся Сэмми. — Правильно — нет. Потому что ты нищий охотник, косящий под брутала. А то бы лопал их за обе щечки и еще вид бы такой делал высокомерный… Типа, я — Сэм Винчестер, я — самый-самый лучший, и поэтому я ем самую лучшую еду. — Фу, я бы никогда… — Да-да, так бы все и было, если бы мы с тобой не отправились в ту ночь искать отца. Извини, Сэм, но я на твой счет иллюзий давно не строю. И знаешь, что действительно забавно? Коровок и свинок ты есть не можешь, брезгуешь. А вот демонской кровью не брезговал — пил и вовсю сосал эту гадость. Сосал из Руби! Упоминание о демонской крови и Руби — к месту и не к месту — всегда немного присмиряло Сэма, возвращая его к давней страшной провинности, которую они оба в общем-то уже давно и целиком перевесили на Руби, отрицая собственные сомнительные роли и существовавшие в то время проблемы в своих отношениях. — Тебе просто завидно, — попытался тем не менее отмахнуться Сэм, уставший уже от напоминаний о Руби. — Чему это мне, интересно, завидовать? — Тому, что я пил кровь Руби, а твою — нет. Когда ты был демоном, помнишь, — в свою очередь напомнил Сэм. — Ты об этом мечтал, не отрицай. — Ну и хрен с ней, с этой кровью, — помрачнев, огрызнулся Дин. — Зато, знаешь, кто пил мою кровь? Бенни, Сэмми! Помнишь такого красавчика? Теперь уже Сэм помрачнел, а его кулак судорожно сжался на столе, словно Винчестер просто не знал, что делать после таких ужасных новостей. — А еще он был во мне, — продолжил Дин, наслаждаясь этой картиной ревности. — Я вынес его из Чистилища в своем теле. А потом выпустил. Сэм с притворной пренебрежительностью фыркнул: — И что? Руби тоже была во мне. — А я зато был членом внутри тебя, — отрезал Дин. — И каждый день там бываю. Настоящим членом, которого у Руби никогда не было. Сэмми вдруг покраснел, как-то виновато и стыдливо опустил глаза и молча приступил к остывающему пирогу. Дин пялился на Сэма, раздумывая — что бы означало это его таинственное молчание? Мысли приходили в голову ужасные, надо сказать. Вроде таких… Может быть, он не все знает? Может быть, это не Сэм, а Руби на самом деле была сверху в их паре? Но как? Она, что, трахала его разными искусственными штуками? А что если… о боже, ну конечно! Руби ведь запросто могла вселиться в тело какого-нибудь брутального мужика и трахать его милого Сэмми по-настоящему! Трахать его долго и беспощадно, трахать его своим большим твердым членом, как Сэмми это любит… Боже, и как только Дин раньше об этом никогда не думал? Как не подозревал? Руби… Руб! Аж желваки задвигались у Дина на лице от этой страшной догадки. Потом Дин вспомнил их с Сэмом ссоры в тот период и немного успокоился. Вряд ли Сэм давал Руби себя трахать. Все-таки Сэм вообще никогда никому не давал, кроме Дина. Да и другие у него тогда были настроения, совершенно другие: он даже с Дином-то в топы рвался. Глюпенький, глюпенький малыш. Эх, давно это было… Раньше, например, Сэмми много сучил. И всякое из себя строил. Вечное умничанье, нахальство, вредность, бунт и самодовольство — вот что Дин был вынужден терпеть от него все первые годы, особенно в тот злосчастный год с Руби, который умудрился стать настоящим адом, похлеще того, в который до этого утащили Дина адские псы. И самое бесячее было то, что Сэм свое нехорошее и развратное поведение ставил в вину... Дину! Флешбэк. За год до начала апокалипсиса. — А чего ты ждал, Дин?! — громко оправдывался Сэм. — Ты не даешь мне быть сверху! У меня тоже есть член и, кстати, немаленький, и у меня тоже есть свои потребности! В отличие от тебя, Руби мне их полностью удовлетворяет. — Смотрите-ка, у нашего малыша Сэмми очередной приступ мачизма! — издевательски подъебывал Дин, хотя ему было совсем не до смеха и даже хотелось плакать. Ну или по привычке разбивать кулаки о стены. — Раз появились у тебя наконец какие-то там неожиданные потребности, так выйди на улицу, пройдись до ближайшего магазина и трахни кого-нибудь! Уверен, что тебе попадется хотя бы одна не совсем страшная подслеповатая дурочка, которая будет не против дать такому дятлу. — Вот, ты опять меня унижаешь, Дин, — с влажными щенячьими глазами ныл младшенький, со всем своим арсеналом жалобности и мимишности, от всего сердца вопрошая. — Зачем?.. Что у тебя за комплексы такие кошмарные, что тебе постоянно необходимо самоутверждаться, причем исключительно за мой счет? Неужели мне всю жизнь придется это молча терпеть, как само-собой разумеющееся? И ты еще удивляешься моим уходам… Удивляться стоит только тому, что я зачем-то возвращаюсь. И всё тебе каждый раз прощаю с бесконечным снисхождением, заметь, никогда не отвечаю злом на зло, потому что прекрасно вижу твою слабость, неуверенность в себе и ущербность… Это было не просто больно, это было оглушительно. То, как прямо, как искренне Сэм говорил эти гадости — это было нечто. Дина охватывало бешенство, но он сохранял внешнюю невозмутимость и спокойствие. Хотя изнутри его буквально трясло от самых разных эмоций, которые он не сумел бы выразить, даже если бы захотел. — Да иди ты к черту. Тоже мне, святоша нашелся, — процедил он. — Засунь себе в жопу свою «снисходительность»! — Дин… — Засунь ее себе в жопу, говорю! И трахни кого угодно, если хер чешется, но только не демона! Сэм капризно передернул плечами. — Ты знаешь, что я не люблю одноразовый перепих. К тому же, дело не только в сексе, — юлила эта изворотливая тварь с няшным и порочным личиком трехлетнего младенца, в котором так и сквозило неординарным умом, такой же неординарной глупостью и искренней, наглой самоуверенностью, которая так бесила. — Руби верит в меня! В большом отличие от тебя. Она на моей стороне, понимает меня и поддерживает. Она говорит, что я многое могу, и что я должен развивать свои необыкновенные способности. Дин долго смотрел на него в немом оцепенении. — Только попробуй что-то там у себя развивать! — прорычал он наконец, внутренне столбенея от ужаса и страха за своего Сэмми. — Так жопу надеру, что ходить нормально не сможешь, не то что сатанинские способности прокачивать! — Вот! Вот видишь, как деспотично ты ведешь себя со мной! Как будто мой хозяин, а не брат. Дин, ты меня ужасно ограничиваешь, я задыхаюсь от этой твоей «опеки». Ты не даешь мне расти и развиваться! — Куда тебе еще расти, лось-переросток?! — С моими способностями я бы мог далеко пойти, — пытался объяснить и втолковать Сэм. — Мы бы давно могли победить Лилит и не только ее. Но ты даже не способен понять, у тебя не хватает… Кхм. Ты настолько ограниченный и отсталый, что по сути даже диалог между нами невозможен. Ты мыслишь другими категориями, и я не могу ничего тебе объяснить из того, что вижу я. — Сэм… Я тебя прибью когда-нибудь, это точно, — тяжело закатывая глаза, пообещал Дин. — А перед этим въебусь в твою смазливую задницу по самые гланды, чтобы перестал нести всякую херню. Сэм вздрогнул, как будто леденея изнутри, но стараясь не подавать вида: — Ты такой предсказуемый. Это даже скучно. — Но тебе ведь нравится то, что я говорю, — ухмылялся Дин, многозначительно оглядывая своего горячего братишку с ног до головы. — Нет, — встряхнув волосами и стыдливо опустив глазки, соврала эта прирожденная сучка. — Ни капельки. Ты — озабоченный придурок… — Нравится… — не веря, промурлыкал Дин и прижал Сэма к стене, активно не давая ему вывернуться. — Нет… — уже совсем неуверенно выдыхал Сэм, изнывая от близости и ласки старшего, как-то по-девчачьи изворачиваясь в его хватке, а в итоге оказываясь к Дину тылом и со стоном вздергивая свой ненасытный зад в немом и отчаянном приглашении. Дин, как обычно, деловито сдергивал джинсы с этой раздражающей задницы и грубо брал свою непокорную сучку жесткой, размашистой долбежкой. Дин драл его безжалостно, давая выход всему: и страсти, и эмоциям. Забывая себя, Сэм высоко вскрикивал, продетый огромным членом старшего, от каждого мощного толчка. И обычно быстро кончал, как минимум несколько раз, в конце стекая по обкончанной стеночке и забывая в такие моменты напрочь и о Руби, и о Лилит, и о своем зарвавшемся самомнении, и обо всем, полностью и всецело принадлежа только Дину. Но тем больнее было то, что после секса Сэм не долго оставался милым и нежным, а быстро начинал снова сучить, выделываться и сбегать к проклятой Руби. Потом, после своего эпического прокола с началом Апокалипсиса, Сэмми присмирел капельку, раскаялся перед Дином, попытался вину искупить. Ну, а толку-то было? Под тонким наносным слоем показного смирения сучка оставалась сучкой. Самодовольной, эгоистичной, высокомерной и вредной. Взять хоть те же пироги. Сэмми не просто «забывал их купить» иногда. Он еще обожал сорвать Дину долгожданный перекус с уже купленным им самим пирогом. То есть, стоило Дину купить себе пирог и в своем скромном счастье усесться с ним за стол, как тут же появлялся Сэм и с довольной рожей ставил прямо рядом с пирогом протухшие куриные лапки или начинал смаковать мерзкие подробности из моргов. А один раз Сэм умудрился переставить пирог, якобы в спешке освобождая стол, на стул, куда Дин в этот момент садился… Дин сел задом в свой шоколадный пирог, и ощущалось это так же ужасно, как и выглядело. Сэм с довольной сучьей улыбкой отвел свои «невинные» глазки, словно это было досадной случайностью. Но Дин был не дурак и прекрасно понимал, что никакая это не случайность! А уже обыкновенная подлая закономерность, подстроенная этим сучком. И почему только младшие вечно пытаются по-всякому нагадить старшим? Конечно, год за годом, постепенно, с неизбежными рецидивами сучности и предательств, Сэм менялся к лучшему. И в целом, упрямая, вредная, занудная, самовлюбленная фурия начала потихоньку превращаться в кроткого и послушного Дину ягненочка — ласкового, нежного, чувствительного и ранимого, глядящего Дину в рот своими невинными глазами и доверчиво внимающего каждому его слову — в равной степени, как умному, так и немыслимо тупому. Тут даже было над чем задуматься. Зато пироговая история, походу, никогда не заканчивалась. И вот теперь Сэм решил впервые в жизни испечь пирог сам, собственноручно, так сказать, блеснуть своими кулинарными способностями — так это может в его случае называться. И что же он выбрал для своего любимого Дина? Пирог с клубничкой, с вишенкой, с малинкой или с яблочками? Нет и нет, наш Сэмми не так прост и банален. Для любимого брата, для самого любимого человека в своей жизни, он выбрал пирог со свекольными черешками! Поаплодируйте. Дин пристально смотрел на Сэма, пытаясь понять, что же руководило им, что стояло за таким выбором — стремление быть оригинальным или стремление в очередной раз повредничать и нагадить Дину? Глядя на то, с каким аппетитом Сэм уплетает свой пирог, Дин вдруг понял, что оба варианта неверны: Сэмми просто обыкновенно выбрал то, что хотел скушать сам. То, на что у него потекли слюнки. Свекольные черешки… Странный, конечно, парень, тут и говорить нечего. Осторожно попробовав свой кусок, Дин с удивлением обнаружил, что получилось очень даже недурно. Черт, и даже вкусно. Обрадовавшись этому приятному сюрпризу, Дин быстро и с удовольствием умял за обе щеки свою половину пирога. Закончив, Дин тщательно вытер губы салфеткой (этому несложному трюку его Сэм недавно научил) и с сытым блеском в зеленых глазах взглянул на младшего. Тот, неотрывно глядя на Дина, излишне прямо сидел на своей мягкой подушечке, как на иголках, и едва заметно, кончиками длинных пальцев нервно теребил свою салфетку, в ожидании вердикта брата. — Сойдет, — смачно рыгнув, сообщил тот. — Есть можно. Сэмми немного расслабился, но все же поинтересовался, судя по всему, не совсем довольный ответом: — И это всё? — А тебе мало? Ты теперь хочешь считаться мировым поваром, что ли? Признаю, что был предвзят к твоим черенкам, — пожав плечами, добавил Дин, хваля Сэма крайне сдержанно и осторожно, очень боясь перехвалить, чтобы Сэмми, не дай боже, не возгордился снова больше, чем ему следует. — Черешки… Черенок, Дин, тебе в одно место вставляют, — тихо процедил Сэм, опуская грустные глаза в свою пустую чашку с остатками классического английского чая. Сэмми был такой красивый в своей очередной печали и в разочарование, что Дину захотелось его сфотографировать. Но старший лишь насмешливо цыкнул, глядя на «согрешившего» так словоблудием брата и качая головой. Сделал замечание: — Кто еще тут кому вставляет. И что это с тобой — разве принцессы так разговаривают? Ну, какие-то, может, и да, но точно не принцесса Саманта. — Дин, я же просил… Да-да, именно, вот так — не сучил уже, не возмущался, а просто… тихо просил. Просил не обижать. Просил не издеваться. Это было так мило и трогательно. Но выполнить эту простую просьбу Дину было так трудно. Ведь Сэмми был такой смешной, а издеваться Дину над ним было так приятно. Нет, Дин делал это не от злости (не всегда) и не от скуки вовсе, и даже не из-за своих знаменитых комплексов, а в основном от слишком огромной любви, которую никак не мог выразить. Проще говоря, Дин просто обожал «дергать Сэма за косички», нередко перегибая палку. — А что здесь такого? — заметил Дин. — Принцесса — это своего рода комплимент. — Тогда не делай мне таких комплиментов. — Да чем ты снова не доволен, сцука? А, я понял, у тебя задница всё ещё побаливает. Неплохо я тебя вчера наказал за гляделки с той барменшей? — Я ни на кого не глядел. — Зато она на тебя очень даже поглядела. — Должно быть, хотела дать тебе свой телефон. — Ага, через тебя? — Должно быть, напрямую постеснялась. Ты же у нас такой неотразимый. — Не язви. А то придется вернуться ко вчерашнему уроку. — Дин, ты просто животное! — выпалил сердито Сэм, неуютно ерзая на подушке и поглядывая на остатки сожранного пирога. — Я бы поспорил, кто из нас — большее животное. Ты так стонал вчера и умолял пороть тебя сильнее, что у меня просто выбора не было. Я боялся, что иначе ты бы меня заездил своим неугомонным телом, как секс-машиной… Сэм фыркнул с этим своим сучьим выражением лица: «Мечтай». Однако не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что вся эта очередная перепалка Винчестеров — не более чем еще одно брачное заигрывание и «догонялки», в которых Сэм будет сучить и «убегать» до тех пор, пока не окажется припертым к стенке — либо Дином, либо собственными властными инстинктами. — Чего фырчишь, Саманта? Такое уже было не счесть сколько раз, — усмехнулся Дин. Сэм вздернул брови со скептичной насмешкой, глядя на него: «Да ладно?» — У тебя уже и память отшибло? Выражение лица Сэма сменилось на сочувствующее, раздражая этим Дина. — Я только хочу сказать, что ты в отношении секса слишком впечатлительный. И у тебя слишком бурное воображение, — пояснил Сэм. — Или у тебя все-таки проблемы с памятью, — не согласился Дин. — Надо будет записать как-нибудь тебя на видео во время секса, ты бы покраснел до ушей. Сэм поморщился, всем видом четко показывая, что об этом не может быть и речи. — Сучка. Скажи лучше, как у тебя дела… там? — с улыбкой пошловато покосился Дин в нижний район его тела, который скрывался за столом. — Не слишком ли большая сегодня?.. Мм? Не мешает? — Дин!.. Но при этом возмущении Сэмми вспыхнул и опустил темные ресницы, плавясь под пристальным, пошлым и насмешливым взглядом Дина, и уголки его рта поползли вверх, как у шкодливой девчонки. А Дин терпеливо ждал. Ему были хорошо знакомы эти бурные реакции младшего на его не самые приличные слова. Все эти противоречивые знаки буквально кричали о том, что Сэмми завелся и хочет. Его. Не то чтобы бывало когда-то, что Сэмми не был заведен и не хотел Дина — нет, в общем-то, это всегда было его обычное состояние. Но в этом обычном состоянии он хорошо умел себя сдерживать и строить из себя сучку-недотрогу. А вот в моменты, когда желание переполняло его, так сказать, до краев, истинная натура так и прорывалась наружу, сметая разом всё — и гордость, и высокомерие, и самоконтроль. — Дин… — Да, я всю жизнь — Дин. А ты всю жизнь — моя мелкая сучка, как бы страшно это для тебя ни звучало. — Ну, это мой выбор… — Твой, твой, Сэмми, в том-то и прелесть. — Мог бы меня этим не тыкать. — Я лучше тебя чем-нибудь другим потыкаю. У Сэма прорвался резкий смешок, как нередко бывало из-за очередной неожиданной хрени, сказанной Дином. А затем Сэмми вдруг быстро поднялся из-за стола, обогнул его и решительно приблизился к брату. Губы младшего мягко легли на щеку Дина, едва касаясь. Дин неосознанно сразу потянулся к нему и завороженно прошелся ладонями по широкой спине Сэма, словно боясь сим осквернить свое главное сокровище или слишком крепко прижать его к себе. Сэм сам опустился на колени перед ним и торопливо начал расстегивать вздыбившуюся ширинку Дина. — Сэм… — выдохнул Дин уже скорее беспомощно и предостерегающе, начиная чувствовать очередной приступ абсурдной вины от того, что Сэмми постоянно ему сосет. — Сэмми… Вот и сейчас рука младшего нежно, но уверенно ласкала его выпирающий из штанов ствол. Дину почему-то стало необходимо подчеркнуть, что он здесь ни при чем, что он не заставлял Сэма снова сосать (можно подумать, когда-то заставлял). Дин даже попытался пошутить: — Что, Сэмми, снова будешь с ним баловаться, пока он не встанет? — Он уже давно встал, — справедливо заметил Сэм и приник своими аккуратными губами к тяжелой головке. Дин низко застонал, чувствуя, как быстро нарастает и без того неслабая эрекция. Сэм с наслаждением посасывал и облизывал его, чувствуя, как каменеет вожделенный член. Теплая ладонь младшего исправно ходила туда-сюда по налитому рельефному стволу, всё сильнее распаляя Дина, а влажный рот Сэма насаживался на вздыбленную колом мощь охотника, жадно принимая его в свою шелковую глубину. Юркий язык слизывал выступающие капли смазки старшего Винчестера. Дин обмирал от кайфа, сам для себя незаметно начиная поддавать снизу. Схватившись за сидение левой рукой и слегка приподнимая бедра, Дин толкал свой голодный член в умелый и затраханный рот Сэма. Младший мужественно встретил этот очередной натиск и ожидаемый перехват инициативы. Тяжелая ладонь Дина опустилась на лохматый затылок, сжимая темные волосы в кулак и насаживая Сэма на свой вздыбленный ствол в такт толчкам снизу, которые становились всё напористее. Дин трахал Сэма в рот, пытаясь войти еще глубже. Теперь Сэм негромко застонал и попытался вырваться, но Дин сжал его волосы крепче. Дин продолжал грубо иметь младшего Винчестера в рот, не в силах отвести взгляд от этого действа. До чего же великолепное было завершение прекрасного дня. Просто идеально. Идеальный партнер. Идеальный брак. Лучше, чем можно было бы мечтать. Идеальный Сэмми. Сэм все-таки выкрутился и уставился на Дина с припухшими губами и праведным гневом в своих невинных глазах, в которых при этом тенью сквозило откровенное блядство и насмешка. Дина скрутило изнутри извечное острое вожделение от такого, и он с подлой полуулыбкой нажал в своем кармане кнопочку на пульте. Из крупно вздрогнувшего Сэмми сразу полился тихий протяжный стон. Дин включил всего лишь на единицу — на самую маленькую мощность — но, зная невероятную чувствительность Сэма, было понятно, что ему и это может стать не по силам. — Д-диин… — Да, Сэмми? Хочешь мне что-то сказать? — Д-ди… ин... хватит... — Уже? Это вроде как только начало. Дину доставляла огромное удовольствие мысль о том, как широко была растянута изнутри все это время дырка Сэма. Неловко и нетерпеливо переминаясь на коленках и едва заметно вертя задом, Сэм попробовал было снова сосать Дину член, полагая, что эта новая пытка вибрацией вызвана его взбрыком. Но не прокатило. Смирение его не спасло. Старший только переключил мощность с единицы на двойку. Жалобный стон Сэма стал выше, и во вскинутых на брата щенячьих глазах сверкнули слезы. Посыпались новые мольбы и призывы, сквозящие присущими Сэму нотками капризного возмущения: — Д-диин!.. — Да, Сэмми, я всё ещё тебя слушаю, — серьезно глядя в ответ, спокойно произнес Дин. — Нравятся ощущения? Или мне лучше спросить через часок? — Диии… ин… черт... Сэмми вновь жадно припал к его мощному стволу, стараясь принять его как можно глубже в свое горло, то ли надеясь заслужить так хоть капельку милосердия, то ли просто повинуясь собственным мучительным желаниям. В любом случае, надежды снова оказались напрасными — игрушка внутри его тела продолжала работать и изводить его. Помучив Сэма так минут пять и дав ему чуток попривыкнуть к размеренной вибрации внутри своего возбужденного нутра, Дин вновь нажал на кнопку, переводя мощность на третью ступень. Игрушка все еще работала далеко не на полную катушку, но, пожалуй, это было максимальное, что Сэмми мог вынести, не кончая, со своей сверхчувствительной натурой и задницей. Младшенький замер с распахнутым ртом и прикрытыми подрагивающими ресницами. Залюбовавшись, Дин все-таки увеличил мощность до четверки, наблюдая, как Сэмми высоко вскрикивает и совсем оседает на пол, бессильно утратив контроль над собой. — Можно, Сэм, — не без садизма произнес глухой и низкий голос Дина, и Винчестер с удовлетворением увидел, как на джинсах дрожащего братишки появляется влажное пятно спермы. — Кончаешь совсем как ебливая сучка, Сэмми, — хладнокровно подвел итог старший, выключая игрушку и убирая пульт. — У меня сердце разрывается на тебя смотреть. Пора тебе в кроватку, солнышко, — решил Дин. Подхватывая Сэма под руки и приподнимая, Дину пришлось буквально вести его до спальни, пока тот едва плелся на подгибающихся ногах со всё ещё неудобно распирающим ширинку болезненным стояком. В их спальне Дин подвел Сэма к большой кровати, с силой удерживая немаленькое тело перед собой и вынуждая его встать коленями на матрас. Старший Винчестер оставался позади, уверенно прижимая к себе Сэма одной рукой и тычась собственным стояком ему в поясницу. Голова Сэмми при этом расслабленно, как-то одурманенно, откидывалась назад, словно ища опоры и с удовольствием находя ее у Дина. Старший охотник целовал и посасывал ушко любимого, вдыхал фруктовый запах его шелковых волос и, не в силах сдерживаться, горячечно бормотал всякие милые глупости и любимые пошлости: — Такая чистюля, блять… Такая цаца, такая лапушка… Вашу ж мать!.. Сэмми, как ты таким уродился?.. От зайчика и божьей коровки… Пошлость в чистом виде — только возьми его и еби… Невинная деточка… Милашка-добряшка… Святоша слезливая… Сучка высокомерная… Снаряд для ебли, сука… Будь это возможно, я бы тебя с члена не отпускал… Я бы тебя ебал вечность без остановки… Тихо-тихо, не дергайся… Успокойся — люблю… Люблю, люблю… Но выебу страшно, предупреждаю… Сэм ничего не соображал, как околдованный, и буквально не мог произнести ни одного слова, бессмысленно глядя перед собой. Он мог разве что шептать имя старшего, как в молитве или в бреду. Он вздрогнул, когда ладонь Дина внезапно легла на его распертую стояком ширинку, медленно поглаживая и потирая там его выпирающую твердость через толстую ткань. — Черт, Сэм… — усмехнулся Дин, сыто поглаживая его налитой ствол через джинсы. — Такой твердый, что мне даже страшно. Похоже, что нашему святоше нужна помощь? Тебе нужно срочно подрочить, пока ты не обкончался сам, как какой-то девственник. Сэм едва не лишился чувств, когда ощутил, как вслед за этими словами Дин расстегнул его ширинку и вытащил его безумно изголодавшийся по прикосновениям член. Грубоватые пальцы старшего охотника ощущались так правильно, что Сэм замер с широко раскрытыми глазами. — Какой же ты напряженный… — продолжал негромко мурлыкать счастливый Дин. — Хочешь, чтобы я подрочил тебе?.. Хочешь меня?.. Хочешь, чтобы моя ладонь отполировала твой каменный ствол?.. Сэм только жалобно поскуливал и судорожно подрагивал в его руках, потому что слова Дина звучали для него и как желанное предложение, и как издевательство. Хочет ли? Боже, да, блять, не то слово! А Дин не унимался: — Хочешь трахнуть мою руку?.. Я бы посмотрел, как сильно ты кончишь… Слыша в ответ лишь судорожные вздохи, Дин обхватил ладонью член Сэма у его основания, заставляя своего братишку чуть ли не прослезиться от счастья, кусая губы. А затем рука старшего Винчестера прошлась вверх по всей немалой длине подрагивающего ствола, и сразу же младший выпустил смазку, практически одновременно с беспомощным выдохом-всхлипом. — Осторожнее, Сэмми. Давай помедленнее, не смей кончать… Я не разрешал. Дин неторопливо двигал своим кулаком, выдаивая из твердого члена предэякулят и стараясь не переусердствовать, чтобы всё не закончилось слишком рано. Из-за такой неспешной, но уверенной дрочки Сэм медленно сходил с ума. Скоро, потихоньку и несмело, он начал толкаться сам. Это не могло пройти мимо Дина незамеченным, рождая из него насмешливое: — Цыц. Замри, Сэмми. Тут я командую и забочусь о твоих нуждах. Младший послушался. Дин продолжал уверенно дрочить ему, а Сэм беспомощно замирал в умелых руках и позволяя брату полностью руководить собой и процессом. Это было слишком хорошо — чувствовать властную руку Дина на своем члене, чувствовать грубость этой мозолистой ладони и его абсолютное доминирование и контроль. Сам он даже не отдавал отчета, что подходит к грани. Дин заметил, к чему движется дело, и схватил Сэма за поджавшиеся яйца, немного оттягивая и не слабо сжимая их. Сэм высоко вскрикнул, а Дин снова принялся ублажать его член, легко двигаясь по растертой смазке. Всё больше слабея и отдаваясь старшему, растворяясь в его ускоряющихся собственнических движениях кулака по стволу, Сэм всем весом привалился спиной к Дину, полностью утратив всякий контроль. Сэм чувствовал себя таким до предела растянутым внутри, что ему было страшно. Он был таким заполненным, таким глубоко распертым объемной игрушкой… Сэм обмирал, подрагивая от переизбытка ощущений, а Дин контролировал его полностью, что подтвердилось еще раз, когда Сэм услышал рядом со своим ухом его низкий, отдающий сразу в член и яйца родной голос: — Давай, Сэм. Сделай это для меня. Теперь можно, Сэмми… Прямо сейчас. Давай. С тихим продолжительным стоном Сэм шикарно и обильно кончил от этого приказа, словно только его и ждал. На самом деле ждал. — Да, вот так… Можно, Сэмми, можно… — шептал Дин, продолжая его выдаивать. Выдохнув имя Дина, бессознательно подавшись бедрами вперед, с распахнувшимися губами Сэм послушно изливался в крепких руках старшего брата. Продолжая кончать, Сэм обхватил своими стенками распирающую его изнутри толстую пробку, долго вздрагивая и изливаясь на простыню. — Вот так… — лихорадочно шептал Дин, ускоренно двигая рукой по его подрагивающему стволу, выдаивая из младшего братишки всё новую и новую сперму. — О черт, еще… блять… Я же говорил, что ты сегодня фантастически кончишь… А ты не верил, солнышко... Сэм терял последнюю устойчивость на кровати, чувствуя, как Дин настойчиво опустошает его. Выдоив из Сэма последние капли, Дин прижал к себе притихшего парня. Тот совершенно обмяк, повисая в обхвативших его руках старшего. Крепко сжав Сэма в объятиях, замерев и неохотно отпустив, Дин осторожно уложил неподвижного Сэма на живот. Аккуратно и неторопливо раздел его до конца, то и дело скользя губами по восхитительно гладкой и чувствительной коже. — Дин… — отрывисто произнес разнеженный Сэмми, покачивая растянутым задом, все еще хранящем на себе следы ремня от вчерашней порки. — Тсс… Я знаю. Потерпи, — с любовью водя ладонями по большому телу, шепнул Дин. Сэм судорожно выдохнул, когда подушечки пальцев Дина спустились по его спине вниз и уверенно легли на расположенное между его ягодиц основание темно-синей пробки. Чуть надавив и легонько пошевелив пробку-вибратор из стороны в сторону, Дин вырвал из Сэма сдавленные стоны и болезненное хныканье. А затем включил устройство. Продолжая держать пальцы на твердом силиконе и чувствуя, как игрушка слабо вибрирует внутри высоко застонавшего Сэма («Боже, Диин… Дииин!.. Ааа…»), Дин негромко успокаивал: — Шшш… Потерпи. Не ной, Сэмми… Удерживая пальцы на широком основании предмета, находящегося внутри брата, Дин хорошо чувствовал, как настойчивая и неумолимая вибрация пробки бьется в растянутое нутро Сэма. Так сладко, так правильно. Удержаться было невозможно, и Дин перевел режим в более ощутимый, чувствуя подушечками пальцев, как вибрирует огромная игрушка, дразня и безжалостно стимулируя совсем затраханную простату младшенького, пока тот тянет долгий высокий вскрик на весь бункер. Возможно, Дин будет гореть в аду за то, что он так сильно и так часто любит и имеет своего смазливого, податливого, течного братишку… Но он просто ничего не может с собой поделать. Сэм — слишком соблазнительный объект для него. Испытание силы воли, которое он давно провалил. А попутно еще и душу продал, и продал бы еще миллион раз, если бы понадобилось. — Дин, Дин, Диин… пожалуйста… — взмолился младший Винчестер довольно быстро, дрожа мелкой дрожью и покрываясь испариной. — Пожалуйста — что? — не мог по привычке не поиздеваться Дин, заметно увеличивая режим мощности и наслаждаясь пронзительным вскриком и метанием Сэма на кровати. — Пожалуйста, выеби меня… А-а-а-а-ах… Не могу… Не могу больше… Дин! ААА!.. — Уверен? — Дииин!.. Сэм уже не просил, а практически хныкал, как капризный ребенок, и терся вновь затвердевшим членом о кровать. Дин, однако, в этот раз не спешил поддаваться на его грязные приемчики и сразу же бежать и спотыкаться, выполняя все его хотелки. Дин просто еще не наигрался с его, ставшей такой большой, дырочкой. Однако мучить братишку долго Дин все же не стал и скоро выключил вибрацию. Сэм резко выдохнул с облегчением и тут же почувствовал, как сильные пальцы Дина хорошенько обхватили торчащее из его ануса силиконовое основание пробки и, легонько покачивая, начали медленно вытягивать из него этот крупный предмет. — Сэм… Расслабься, — попросил Дин, видя, как мышцы непроизвольно обхватывают пробку, словно не желая отпускать. Сэм послушно расслабился, насколько смог, с леденящим ужасом ощущая, как его и без того давно большой анус растягивается еще шире, с трудом выпуская из себя огромный предмет. Дин с хищным упоением наблюдал, как медленно и неохотно расступаются стенки Сэма под давлением выходящего предмета. Дин вытянул из Сэмми огромную пробку с влажным чпоком, оставляя своего младшего братишку пустым и растянутым. Парень загнанно быстро дышал, и его раскрытое кольцо мышц ритмично сжималось и расширялось. Дин заботливо погладил поясницу Сэма ладонью. Дин всегда с максимальной опекой относился к своей собственности… Но заметнее всего это наблюдалось по отношению к «его сучке». Сэм замер в немом крике с распахнутым ртом, чувствуя, как Дин осторожно вдавливает пробку обратно в его податливое голодное отверстие и тут же вытаскивает. И затем снова вставляет в него эту толстую штуку. И вновь вытаскивает. — Так просто, — раздается спокойный и низкий голос Дина, заставляя Сэма испытать очередной душащий стыд и трепет. Легкость, с какой Сэмми теперь принимает в себя такой здоровущий предмет, откровенно завораживает Дина. Но продолжать играть и ждать дальше уже нет сил. Дин убирает эту проклятую здоровущую пробку и наконец-то входит в Сэма своим давно изнывающим членом. Толкается, двигает бедрами, долбит, но… Пусто. Слишком свободно. Легкое разочарование охватывает их обоих. Немаленький, мягко говоря, член Дина двигается внутри растянутого отверстия младшего Винчестера, практически не касаясь его стенок. Сэм виновато и пристыженно всхлипывает, пытаясь обхватить Дина растянутыми мышцами и сжать его внутри себя, но у него ничего не выходит. Сэмми слишком раскрыт. Он всё ещё пульсирует, но Дин этого практически не ощущает и потому, низко рыкнув, делает несколько грубых толчков внутрь младшего брата. Бесполезно. Сэмми чертовски растянут. Дин делает про себя заметку, что больше они, пожалуй, таких крупных пробок использовать не станут. Однако и эта ситуация по-своему не перестает его возбуждать. Ведь, черт возьми, Сэмми... нельзя быть настолько пассивом! Дин выходит и всего за несколько размашистых движений руки по изнывающему члену с громкими и низкими брутальными стонами кончает на такую откровенную раскрытость и растянутость своего младшего братишки. — Дин, да!.. — выгибается Сэм, как последняя шлюха, чувствуя как его распаленное, раздразненное, раскрытое нутро заливает сильными струями сперма старшего охотника. Дин кончает сильно и много, наблюдая, как Сэм тихо ахает и сам начинает ритмично вздрагивать. Старшему Винчестеру видно, как сжимаются внутри залитые им стеночки, пока Сэм продолжает кончать уже практически в сухих оргазмах. Кончив так в третий раз, Сэмми снова притихает, а Дин бухается рядом с ним, сгребая своего любимого малыша в полу-объятие и прижимая его к себе правой рукой. — Всё хорошо, — считает необходимым сообщить это Дин. — Скоро стянешься и сделаем это нормально. — А если не скоро? — беспокоится Сэмми, вскидывая на Дина нежный и трепетный взгляд влюбленной лани. — Скоро, — успокаивает Дин, с любовью поправляя ему прядь, закрывшую высокий красивый лоб. — Что я в тебе особенно люблю: у тебя все тело упругое и тугое, как пружина. А если что, всегда можно тебя отшлепать, — вредно усмехается он. — Знай чувство меры, Дин, — негромко ворчит Сэм, уставший уже сидеть на подушках. — Если честно, то мне с головой хватает уже одного твоего Кракена. Все эти извращенские штуки и игрушки — совершенно лишнее. Дин с досадой сжимает губы, в очередной раз слыша это кошмарное прозвище. Кракен, блять! Чертов Сэм. Надо же было придумать именно это. Дин все еще никак не мог понять, каких чувств больше в нем вызывает то, что Сэм называет его член Кракеном. С одной стороны это льстило, да. Но, черт, это ж вроде чудовище какое-то? А уж то, как Сэм произносил это слово, с каким видом и интонациями — это вообще заслуживало отдельной темы. Возможно, Сэму, конечно, виднее. Уточнение: заднице Сэма виднее. Возможно, Сэм имел и право, и все основания называть член Дина именно так. Но, блин… Неужели нельзя было придумать для него какое-нибудь более милое прозвище? Которое не вызывает одновременно и трепет, и ужас, и восхищение, но больше всего — смех? Ну, Сэм — сучка же, что тут еще скажешь. Теперь вот еще и выделывается опять, заявляя, что игрушки — это совершенно лишнее. Принцессу-монахиню снова из себя строит. Ну-ну, никого он уже не обманет. — Не бзди, Сэмми. Я знаю, как ты любишь всякие игрушки и ролевые игры, — замечает Дин, ласково перебирая пальцами в его волосах Сэма. — Я люблю тебя, — спокойно возражает Сэм, пристально глядя ему в глаза и заставляя Дина ужасно смутиться от этого признания. И в то же время заставляя его оказаться накрытым лавиной необъяснимого счастья. Дело в том, что они никогда не были сильны в разговорах, а в разговорах о своих чувствах — тем более, подспудно считая, что их любовь выше подобной херни, которая только опошлит и удешевит всё до отвращения. Зато у них была своя собственная, бесподобная, четкая, чисто Винчестерская романтика. Пожалуй, лучше всего рассказать об этом мог бы Кас — вечный вольный и невольный свидетель их жизни. Например однажды этот ангел незримо наблюдал за тем, как Дин делал Сэму предложение. За завтраком Дин вынул коробочку с кольцом и, методично пережевывая пищу, толкнул эту коробочку в сторону Сэма. Обычно так соль кому-нибудь передают. Кас уже было приготовился к сучеству младшего Винчестера, но тот открыл коробочку, вытащил кольцо, надел его на палец и сказал «угу». После чего оба продолжили молча жрать. Что и говорить, эти двое никогда не переставали удивлять Кастиэля. Да, они не привыкли быть вербально открытыми в своих чувствах друг к другу. Однако иногда, в определенных ситуациях, Сэм откалывал нечто неожиданное и выдавал… всякое. Своими словами и признаниями заставлял Дина смущаться и одновременно испытывать глубочайшую радость. Сэм как-то умел делать это к месту: вроде как, он ни при чем — само вырвалось. Вроде как, не может он больше молчать, не в его силах, как будто он уже и так слишком долго сдерживался. — Ты любишь Кракена, — неловко переводит Дин всё снова в шутку. — И Кракена, и тебя. — И вибраторы. — Иди в задницу. — Но любишь же. Сэмми поджимает губки, которые уже расползаются в косой улыбке. — Разве что в твоих руках. — И как это я еще не возгордился от такой чести. — Придурок… — Только особо выдающийся человек может трахать Сэма Винчестера вибратором. — Конченный придурок. — Сучка.