Крыши домов

Вы каждый день приходили сюда, когда были маленькие. Это ваш смех озарял небольшой городок, где вы жили. Это здесь вы прятались, когда родители ругались на то, что у вас снова двойка или замечание от учителя. Это здесь захватывало дух, когда вы чуть не падали вниз, делая совместные фото, а ваши мамы кричали вам: "Отойдите оттуда, вы расшибетесь!". Это здесь вы проводили свое детство, это тут вы начали встречаться, и тут вы расстались. Гермиона, прикладывая трясущиеся руки к сердцу, подошла к обрыву. Ее каштановые волосы развивались на сильном, ноябрьском ветру. Стояла уже глубокая ночь — впрочем, девушка часто сбегала из дома. В карих, как пепел огня, глазах, отражались синие и розовые огоньки. Было холодно — девушка не взяла никакой, даже самой легкой, куртки, чтобы накинуть ею свои плечи. Было красиво. Вон там — глубокая, черная река. Рядом с ней невысокие пятиэтажки. И все горит сотнями огней. Горит, разрывается шумным ветром, пронзает холодом ее кожу. Порыв воздуха шатнул девушку ближе к краю. Металл под ее ногами заскрипел, немелодично режа уши. Все трясется и шатается — вот-вот, и оно может оборваться на сотни метров вниз. В руках был стакан крепкого, горячего кофе. Сама не зная зачем, она пошла за ним в этот поздний час. То кафе, в которое они всегда ходили с Драко, работало круглосуточно — а им всегда казалось, что только ради них. Потому что только они открывали окна в два часа ночи, они, не переодеваясь и не приводя себя в порядок, встречали друг друга на невысоком холмике, и лишь они потом мчались за крепким кофе, ища в карманах последние деньги. Бликов в глазах становилось все больше. Пальцы все сильнее и сильнее сжимали горячий картонный стакан. Хотелось рыдать... Вся ее жизнь была пропитана только им. Только с ним были связаны все ее воспоминания. Только от него она получала ту радость жизни! — А я говорила тебе, что этот парень сведет тебя в могилу, — тысячекратно вспоминались мамины слова. — А ты не слушала. Дура. Все эта ваша любовь. Любовь то, любовь се. Нет любви, а вы, такие тупые, не можете это понять. Нет, любовь есть. Любовь есть в каждом человеке, любовь была и у них. Разве было бы тогда так больно, если бы не любовь? Разве она бы пришла сюда, если бы не это чувство? Разве бы плакала она, если бы не Драко Малфой? Она прикрыла свои веки. Пусть сейчас закружится голова, и она упадет вниз — пусть. Пусть поток ветра подхватит ее хрупкое тело и унесет за собой — пусть. Пусть она сделает шаг и оступится — пусть. Только не забирайте его у нее! Лишь его голубые глаза и неуклюжая улыбка заставляли ее улыбнутся. Только ему девушка рассказывала все свои секреты. Только он мог поддержать, понять и прижать к себе. Только с ним ее тело трепетало, как осенний лист. Гермиона стояла и смотрела вниз. Телефон, лежащий в кармане, уже дребезжал от сообщений: "Ты где, дочь придурошная?". Она даже читать этого не будет. Села. Она села на крышу этого дома. Ноги беспощадно свисают вниз. Приторный вкус кофе оживляет все ее тело. Сквозь закрытые веки она видит силуэт Драко. Вот они вдвоем стоят здесь же, на этом самом месте. Холодная, душная городская зима. Снежинки падают на крышу, искрясь под желтыми фонарями. Опять ночь. Темная, черная, беспощадная ночь. Но его глаза сверкают в темноте. Он как-то странно улыбается, варежкой трогая ее волосы. Эта нежность витала между ними, и хотелось прижаться к нему всем своим телом. Но она не могла. Не могла, потому что они всего лишь друзья. И это признание. Она помнит каждую секунду. Помнит, как уронила пакет с зефиром прямо вниз — на улицу. Она смотрела в его глаза, в которых рыжим отражался закат. Он улыбался. Улыбался и смотрел в ее лицо. — Я влюбился в тебя... Губы сжимались в одну полосочку. Из глаз вырывалась слеза — теплая, мокрая и слабая. Слеза, в которой осколками бились все их чувства. Она любит его. Любит его до сих пор и не будет скрывать. Под ее ногами целый город. Постепенно гаснут окна. Вся сказочная дымка с белыми звездами еще впереди. — Ненавижу, — тихо прошептала она. По крыше забарабанил дождь. Грузные капли падали на железку, искрами путаясь в ее волосах. Девушка сняла крышку со стаканчика. Капли красиво ложились на поверхность крепкого напитка. Вот она видит свое отражение. Рябью плывут ее заплаканные глаза, искусанные до крови губы, волосы, налипшие на лицо. Как она стала жалка. Два дня без него, а она уже стала никем. Два дня, а она... Белая ночнушка еле прикрывала пятки. Она, будто, походила на призрака. Призрака, который не может найти покоя, призрака, который витает где-то в облаках. Кристаллы сыплются в ее руки. Кристаллами усыпаны все ее волосы. Искрится вся ее одежда — это дождь... Обычный, часто идущий здесь дождь. Колеблясь, она вытащила наушники. Еще новые, в чистенькой упаковке, она стала рвать ее руками. Никогда, никогда раньше она не слушала музыку. Точнее нет, слушала — Драко как-то играл для нее на гитаре. Тогда они сидели утром на речке — буквально в четыре или в пять утра. Было холодно, и по коже бежал морозец, но парень взял плед, и они, обнявшись, укрылись этим пледом. В его руках была небольшая гитара — еще его прадеда. И вновь этот кофе. Крепкий, черный кофе. Под музыку и утренний морозец, девушка пила кофе, заедая вкусными, но очень дорогими конфетами. Та песня была посвящена ей, и тогда мурашки покрыли ее кожу, а на глазах навернулись слезы. И вот сейчас она сидит, вся в слезах, со злостью отшвыривая упаковку в пропасть. Сейчас она узнает удел одиноких — слушать музыку и пить кофе в компании самого себя. Вновь промелькнуло сообщение: "Ты где, исчадие ада?". Нет, мать никогда ее не поддерживала. Да и не нужно было — всегда был он... всегда был Драко! Драко, которого нет. Высокие ноты фортепиано заиграли в ее голове. Красиво. Красив был и женский высокий голос, чьи слова она не старалась даже разобрать. Звякнул нож. Ах, точно. Она совсем забыла, зачем пришла сюда, на эту крышу. Пора порвать со всем этим. Пора заканчивать с этим всем. Пора выкинуть это из головы... Пора. И она не будет об этом жалеть. Вот он — большой плюшевый медведь. Он так приветливо ей улыбается. Так мило и пронзительно смотрит на нее. В лапках он держит большое-большое сердечко. Красное, с багровыми оттенками. Его черненький, вышитый носик, мило подрагивает на ветру. И в его глазах она видит себя — свое отражение. Его улыбка еще сильнее усиливает ее слезы. Она вонзает нож, а он так и продолжает ей улыбаться. И еще... и еще... и еще... А он смотрит на нее, как ни в чем не бывало. Смотрит и улыбается. Правда одна вещь все же изменилась — в его пушистых бежевых лапках больше нет алого сердца. Остатки синтепона и ткань лежат совсем рядом. И вновь она вонзает в него нож. Ушки и носик отлетают в сторону. Нет, она делает это без ненависти. Она плачет, плачет от боли и отчаяния. Ее руки трясутся, но она продолжает полосовать медведя этим ножом. Синтепон сдувает ветром, разнося по всему городу. Скоро все люди найдут часть их разбившейся любви. И вот и последняя лапка без силы была отшвырнута в никуда... Она втыкает нож прямо в сердце. Теперь он навсегда будет лежать здесь. Изуродованное тело — без головы и ног, с вырванным из груди сердцем и оскверненной улыбкой, прикованное ножом к пластам железа. Если он придет сюда хоть раз — пусть видит. Пусть знает. Пусть чувствует... С тонких пальцев снимаются все кольца. Золотые, серебряные, всякие. Их звук смешивается с барабанящим звуком дождя, песни и тихих всхлипов. Ну вот она и одна.