А теперь - сады опрыскивать

Лето в деревне всегда было особенно приятным. Голубое небо, редкие облака, запах свежести и зелени — всё то, что особенно приятно вдали от больших городов. День был безветренный, спокойный и умеренно тёплый — август подходил к концу, даже на юге Украины погода успокоилась и решила не печь больше бедных людей. Советский союз возрождался из пепла. Рабочие трудились на заводах день и ночь, но выходные им всё-таки полагались. — Серёга! — Скворцов открыл глаза и даже подскочил: Титаренко давно так не орал. Сергей протёр глаза и поднялся с кресла, на котором до недавнего времени дремал. На полу, упавшая от резкого пробуждения, валялась газета главной страницей вверх. Н-да, видимо, потребовалась его экстренная помощь. — Серёжа!!! — крикнул ещё раз Маэстро, не услышав ответа. — Иду, иду! Скворцов на ходу натянул сапоги и выбежал с веранды в сад, спугнув их общего кота Василия, которого они завели, чтобы тот избавил дом от мышей (но, видимо, у животного были другие планы). Что то явно было не так… В воображении встала картина: вот Маэстро лежит, придавленный сараем, который они вместе начали строить недавно, и корчится от боли. Или он решил заняться заготовкой дров и, начав пилить, уронил дерево прямо на ногу. Или ещё хуже: топор… — Смотри, Серёга! — Титаренко подошёл сбоку так незаметно, что Скворцов даже испугался. — Я ежа нашёл! — мужчина выдохнул, посмотрев на Маэстро как на ребёнка. И улыбнулся. Тот держал у груди маленького ежонка, свернувшегося в клубок. — Не кричи ты так, Алёш. — Сергей взял ёжика в руки, осторожно, чтобы не уколоться. Маленький комочек испуганно сопел, боясь больших мужских рук. — А то что-ж ты весь день спать будешь? А кто мне работать поможет? — Титаренко загадочно улыбнулся, будто говоря «Купил я тебя, Серёга. Теперь отлынивать не сможешь.» — А это, дорогой мой, «Методический приём» такой. Скворцов вздохнул, бережно опуская ежа в тенёк. А тот времени терять не стал — развернулся и засеменил быстро короткими лапками подальше от мужиков. Да, теперь не поспишь. Скворцов огляделся в поисках того что же ему сделать по двору. Куриц он утром покормил и прибрал за ними — просыпается всегда раньше Алексея, выходит во двор и осматривает живность. Сейчас они бегали по загончику, который сколотил недавно Титаренко. Рядом, между деревьев, лежала голубая лейка. Немецкая, их полк подобрал её где то под Берлином и подарил командиру — очень уж он любил мечтать о спокойной жизни под конец войны. Ещё можно было прополоть грядки — этим тоже обычно занимался Маэстро. Он сам вызывался, говорит, нравится на солнце работать. Скворцов подумал и остановился на прополке. Всё таки не одному же Алёшке над ними кряхтеть. — Я полоть буду. — Коротко сказал Сергей, проходя к огороду. Спать хотелось — сегодня он всё утро проторчал у плиты, готовя им с Алёшей обед. Скворцов полюбил готовку, это успокаивало и давало подумать. А самое главное — ему нравилось, как Маэстро радовался борщу или хвалил кухню Сергея. Его довольная улыбка стала смыслом жизни для мужчины. — А я — сады опрыскивать… — Довольно проговорил Титаренко скорее для себя, чем для Серёги и взял лейку. Скворцов улыбнулся, принимаясь за работу. Сорняк за сорняком он откладывал в ровные кучки, чтобы потом скинуть в компостную яму. День подходил к концу. За работой время бежало быстро — Маэстро ходил то там то тут по участку, о чём то недовольно ворчал, а Сергей всё полол и полол. В последнее время они так заработались, строя сарай, что совсем забыли об остальном — только поливали растительность из лейки. Недавно пришла почта — Кузнечик, ну точнее Артём Александров*, или проще — Тёма писал им о том, что нашёл жену и у них даже получился ребёнок (как же так!), что он доучился и сам скоро станет преподавать. Философ! В письме было фото довольного семейства Александровых, даже Кузнечик-младший махал им ручкой из коляски. Мирная жизнь, такая простая и обычная казалась Скворцову раем. — Серёга, загонишь курей? — Титаренко, с огромной соломенной шляпой на голове выглянул из-за деревьев. — Опять ты её надел! — Скворцову не нравился этот головной убор — Алексей в нём выглядел ужасно смешно и Скворцов каждый раз сдерживался, чтобы не засмеяться. Маленький Титаренко будто тонул в соломе, становясь совершенно комичным. — Загоню. — Сказал Серёжа, наблюдая, как Алёша корчит обидчивую рожицу. Как ребёнок совсем! Вечерело. Скоро станет холодно, так что птицу действительно нужно спрятать подальше. Скворцов встал, смотря на свою работу со стороны. Поняв, что результатом доволен он направился к загончику, ловко зашёл в него, и… Поскользнулся! Не устояв на своих двоих он упал прямо на заграждение. Хрясь — загон не выдержал и с треском обвалился под весом мужчины. Курицы сразу же ринулись во двор, любопытные видимо. Сергей поднялся и устало оглядел зарождающийся хаос. — Чёрт! — Маэстро, снимая шляпу, выбежал из-за деревьев. — Ну что же это такое! — он принялся загонять птиц в кучу, силясь остановить беспредел. — Ну-ка к чёртовой матери! — зло шикнул Титаренко на кота Васю, высунувшего свою морду и уже даже будто бы облизывавшегося. Видимо, проснулось в нём наконец желание охоты, которое не могли пробудить домовые мыши. Скворцов почувствовал, что голова опять стала ватной. Черешня за забором колыхнулась от ветра и Скворцов замер, не смея делать и шага. — А ты чего стоишь, виновник торжества? — Алексей подошёл к Сергею, недовольно притопнув ногой. — Да вот… Показалось… — Скворцов, смутившись, посмотрел на друга и тот прочитал в его взгляде испуг. Алёша на секунду потеплел, понимая, что другу всё ещё непросто отойти от войны. Но тут же снова принял на себя недовольное выражение лица. Маэстро зло взял мужчину за ворот, уронив шляпу в грязь. Курицы бегали по двору, петухи за ними гонялись, голубовато-серый кот Васька, то ли от страха, то ли от переизбытка эмоций начал носиться то туда то сюда. Скворцов стоял, виновато смотря на Титаренко сверху вниз и тяжело дышал. Маэстро строго глядел на него исподлобья. Выглядел он так, будто готов был прибить друга. Именно этого стального взгляда боялись все немецкие асы. Решительный и хмурый, Алексей вдруг выпалил: — Я люблю тебя! — подтянулся на носках, всё ещё держа изумлённого Скворцова за ворот и поцеловал.