***
Чонгук молча шел за братом и на все его попытки завести разговор только мычал что-то под нос. Он спрятал руки в карманы и сейчас упорно пытался игнорировать такой ненавистный ему Париж. А ведь город был так прекрасен, и погода располагала к прогулке. Атмосфера романтики витала в воздухе, даже не смотря на суровую реальность, наличие мусора на улицах и грустные лица прохожих. Возможно все дело в стереотипах. Зная, что Париж принято считать городом любви, попадая сюда ты невольно поддаешься этому настрою. И Чонгук поддался, но сейчас это скорее расстраивало. Он лишь снова и снова возвращался к мыслям о своей паре, и ему не было дела до живописных пейзажей и архитектуры. Чимин, который проявлял более активную позицию в жизни и ко всему питал интерес, за две недели неплохо успел изучить город. Сейчас он тащил младшего брата к Булонскому лесу*. Это было одно из самых красивых мест в Париже. Парк пользовался большой популярностью у парижан, но благодаря своим размерам никогда не создавал большой толпы. Всегда складывалось ощущение уединенности и спокойствия, можно было прийти сюда после долгого и тяжелого дня, чтобы дать себе маленькую передышку от быстрого ритма жизни. Или можно просто посидеть возле озера под широкими ветвями ивы и послушать музыку. Пройдя через главные ворота, они направились к небольшой лужайке под ту самую иву. Чимин чувствовал себя виноватым, видя в каком состоянии находится младший брат. Он не виноват, что первым нашел свою пару, но внутри все равно что-то грызло. Ведь если подумать, то он старше, и это логично, что его маска спала первой, только вот после того, как это случилось, Чонгук поник еще сильнее. Раньше он не уходил в себя так часто, не игнорировал семью при каждой попытке с ним поговорить. Гук завистливо поглядывал на лицо Чимина, вспоминая, что еще совсем недавно там была темно-синяя маска с разноцветными мелкими точечками, которые переливались при солнечном свете и мерцали как бескрайний космос при слабом освещении луны. Но два месяца назад в дверь Чонгука постучали. Он открыл и увидел на пороге красивого молодого парня. Вначале он растерялся и подумал, что пришедший ошибся домом, но до боли знакомые карие глаза помогли все понять. Перед ним стоял родной брат, сияющий счастьем и желанием поскорее рассказать о своей встрече с соулмейтом. Они провели весь вечер вместе и это одно из самых теплых воспоминаний, но затем соулмейт Чимина стал приходить в гости. Не то чтобы Чонгук был против. Юнги был к нему добр, брал с собой на футбол и дарил классные подарки, но сам факт его появления в их жизни каждый раз напоминал юноше, что он все еще один. Чимин не хотел ничего говорить. Он оперся спиной о дерево и просто краем глаза наблюдал за Чонгуком. Тут никакие слова не помогут. Лишь появление соулмейта и время. Много времени. Гук срывал маргаритки, которых здесь было очень много, и просто отрывал им лепестки, пуская их на ветер. Ему было скучно, а чем себя занять он не знал, пока не услышал нарастающую музыку. Сначала мелодия была тихой и не особо привлекала к себе внимание, но с каждой минутой она становилась все громче и обволакивала, призывая обратить на себя внимания. Чонгук выронил цветок и медленно повернулся к источнику звука. Это была скрипка, и звучала она невероятно грустно. Чон завороженно смотрел на парня, играющего для публики. Скрипач закрыл глаза, проникаясь игрой и сжимая в тонких пальцах смычок. Чонгук не знал, что это за мелодия, но она проникала в самое сердце и напоминала зов о помощи. Юноша восхищенно ловил каждый звук, не желая отрываться не на секунду. Никакие слова не опишут что на душе у этих двух потерянных молодых людей лучше, чем эта пронзительная мелодия. Невольно разглядывая скрипача, Чонгук обратил внимание на его маску. Она была цвета персиковых бутонов с грубыми мазками фиалок. Что-то очень нежное, и очень подходящее этому парню. Темные вьющиеся пряди обрамляли лицо, а его глаза сияли как два изумруда, но они были полны печали. Будто это была соната о его жизни, будто рассказывал он свою историю. Когда песня закончилась, парень вновь взял скрипку и начал исполнять следующее произведение. Чонгук наконец смог осознать, как был напряжен, пока слушал музыканта, он расслабленно лег обратно, ближе к дереву, и продолжил слушать музыку, но глаза, в отличии от Чимина, закрывать не захотел. Он хотел видеть юношу, и теперь более детально принялся рассматривать его. Длинные ноги были обтянуты свободными черными брюками, а мешковатая шелковая фиолетовая рубашка была застегнута лишь наполовину, оголяя ключицы и демонстрируя множество татуировок, идеально сочетающихся с внешностью парня. Его тонкие пальцы, держащие смычок, были такими изящными. Все в этом человеке было идеально. Чон завороженно наблюдал за ним, и он был готов уверенно заявить любому, что это самый красивый человек, которого ему доводилось когда-либо видеть. Минута за минутой, час за часом пролетали незаметно. На Париж стали опускаться сумерки и парк засиял в освещение фонарей. Чимин собирался идти домой, но Гук наотрез отказался уходить. Людей становилось все меньше, а музыкант не торопился покидать парк. Чонгуку так хотелось подойти и поговорить с парнем, но в то же время он не хотел, чтобы музыка прекращалась. Впервые за долгое время он чувствовал себя хорошо, его не мучили мысли о его соулмейте, о том, что его ждет впереди, о том, понравится ли он собственной паре. Сейчас был только он, одинокий музыкант и мелодия. Когда парк совсем опустел, Чонгук понял, что юноша не уходит и продолжает играть для своего единственного слушателя, хотя, может быть, ему некуда было идти… или не к кому. В любом случае, взглянув на часы, парень понял, что уже перевалило за полночь. Он и сам не понимал, как время могло так быстро пролететь, и грустно взглянув еще раз на мальчика со скрипкой, встал со своего места, направляясь к выходу. Он чувствовал на себе взгляд, но когда оборачивался, снова находил музыканта стоящим с закрытыми глазами. Музыка лилась по парку еще долго, и даже пройдя несколько домов, Гук слышал легкие отголоски скрипки. Спустя минут десять звуки совсем стихли, и юноша ощутил, как тоска и одиночество снова окутывают его. Так хотелось вернуться обратно в парк, сесть под иву и слушать одинокого музыканта, он был уверен, что музыкант до сих пор там, но неведомая сила несла его домой. Чон шел по знакомым дорожкам и точно знал, что завтра после школы сразу побежит в парк и будет ждать скрипача с фиалками на маске. Звездное небо раскинулось над крышами домов, а Луна была единственным свидетелем любви, зародившейся в двух одиноких сердцах.***
Тэхен тоскливо провожал взглядом последнего слушателя, пока тот совсем не скрылся за поворотом. Но парень не торопился прятать скрипку, он знал, что тот все еще слышит его, и продолжал играть, будто прощаясь. Мысль о том, что он больше никогда не увидит парня в маске цвета морской волны, отдавала покалыванием в груди, напоминая Тэ, как он одинок в этом мире. Родители отказались от него еще в роддоме, он вырос, познавая с каждым днем всю жестокость этого мира и только мысль о родственной душе давала ему силы. А пока он не встретил своего человека, музыка помогала забыть всю боль. В раннем возрасте Тэхен любил смотреть по телевизору концерты оперных певцов, он с восхищением наблюдал за тем, как они поют, жадно ловя каждый звук. Выбрав для себя скрипку, он усердно трудился над освоением музыкального инструмента. Юноша не щадил никого в детдоме, пока проходил обучение, но когда у него стало получаться, друзья и воспитатели не могли наслушаться, и с упоением слушали произведения, исполняемые парнем. По исполнению восемнадцати лет ему пришлось покинуть стены, ставшие для юноши родными. Первые месяцы казались ему ужасными. Если раньше о Тэхене как-то заботились воспитатели, то теперь он познал всю жестокость окружающего мира, и не было никого, кто готов был бы помочь. Парень устроился работать в Cafe Francoeur*. Это было одно из лучших кафе в Париже. Там подавали свежие круассаны с различными джемами и ароматный ягодный чай. Вначале он был обычным официантом, но однажды пришлось заменить музыканта, после чего Тэ занял постоянное место скрипача. Количество посетителей удвоилось, и теперь они приходили скорее чтобы послушать игру юноши, нежели ради круассанов. Конечно, музыканта радовало, что людям нравится его игра, но он никогда не покупался на фальшивые улыбки и комплименты посетителей, ведь стоило спрятать скрипку, и он становился никому не интересен и не нужен. Но больше всего Тэхен любил гулять по парку. Булонский лес* понравился ему еще в первый раз, когда парень пришел сюда. Вначале он просто сидел возле реки и наблюдал за счастливыми семьями, за молодыми парочками, которые нашли друг друга, за одинокими прохожими, которые все еще одиноки без своих родственных душ. Последнее пугало его больше всего, ведь он жил мечтой о встрече с родственной душой, и мысль о том, что этого могло не случиться убивала его изнутри. На глаза наворачивались слезы, но он смахивал их, глубоко вздыхал и верил, что однажды он будет счастлив. Спустя несколько месяцев таких прогулок, Тэ пришел к выводу, что в парке слишком тихо, и он решился поиграть немного. Не ради денег, и даже не для людей. Он играл для себя. Это место нравилось ему, а музыка забирала боль и тоску. Изо дня в день юноша продолжал после работы приходить в парк и радовать посетителей новыми произведениями, и так продолжалось почти полтора месяца, пока сегодня он не увидел среди слушателей парня в небесной маске и с самыми красивыми глазами. Обычно люди слушали минут десять и уходили, но Тэхен не мог не заметить, что юноша просидел под ивой почти четыре часа и с восторгом слушал каждое произведение. Впервые за долгие годы в душе музыканта зародилась надежда. Он подумал о том, что, возможно, и у него может появиться близкий человек. Друзей у него никогда не было, но он не сильно расстраивался из-за этого. В столь юном возрасте ему не раз приходилось видеть всю алчность и расчетливость людей и то, как лучшие друзья шли на предательство. Он верил в справедливость, в правду и любовь, но очень боялся доверяться людям. Боялся быть покинутым всеми, как сейчас. Хуже всего не одиночество, а надежда быть нужным кому-то, которая разбивается на твоих глазах. Поэтому юноша закрылся в себе и лишь ждал того дня, когда в его жизнь войдет родственная душа, когда он, наконец, сможет любить кого-то и быть любимым. Спустя еще двадцать минут Тэхен удостоверился, что людей не осталось, закончил последнюю арию и сложил скрипку. Резкая смена звучания скрипки на глухую тишину резала ухо, и только можно было расслышать сверчков в кустах. Он медленно вышел и побрел к своему дому, который находился совсем недалеко. Пустая квартира, ужин из полуфабрикатов и тишина. То, что ждало его каждый день. То, что медленно убивало его. Зайдя в квартиру, Тэхен аккуратно поставил футляр со скрипкой и не сдержавшись, позволил слезам скатиться по щекам. Он упал на постель и только тело тихо содрогалось от рыданий. Юноша громко всхлипывал, ему хотелось кричать, но вырывались лишь тяжелые вздохи. И только спустя час тихой истерики, он, опустошённый и обессиленный, погрузился в глубокий сон.***
На следующее утро оба парня проснулись абсолютно в разном состоянии. Чонгук был весел и не мог дождаться окончания уроков, чтобы пойти в парк. Стоит отметить, что такое состояние было совсем не типичным для него, а вот Тэхен наоборот, встал с ежедневным настроем. Он умыл лицо и еще раз отметил для себя, что благодаря маске никто не увидит ужасных мешков под глазами, которые от слез, наверное, были огромных размеров. Накинув белую шелковую рубашку и синие свободные брюки, он захватил футляр со скрипкой и покинул квартиру. Приятный запах сдобы можно было почувствовать за несколько кварталов до кофейни. Тэ по привычке взял себе несколько круассанов и чашку крепкого кофе, и усевшись в углу с видом на реку, принялся завтракать. После этого он как обычно достал бы скрипку и принялся играть, зазывая посетителей. На душе юноши было тревожно, он вспоминал вчерашний вечер и парня в маске цвета небосвода… или морской волны, казавшегося ему лишь видением. Сейчас Тэхен уже думал, что от одиночества он его придумал, а надежда еще раз увидеть вообще ни разу не промелькнула в душе музыканта. Он грустно вздохнул, и собравшись с силами, продолжил играть, не показывая никому своих чувств. Все, как обычно. Чонгук же в этот момент сидел на уроке математики и подкидывал к потолку попрыгунчик. Учительница бросала на него гневные взгляды и несколько раз сделала замечание, но это не особо пугало ученика. Он совсем не хотел думать об интегралах и производных, все его мысли занимал музыкант из Булонского леса*. Время показывало почти два часа дня, а это значит, что до окончания уроков осталось около получаса, и тогда он, наконец, будет свободен. Погруженный в свои мысли, мальчик, сам того не заметив, стал поглаживать край маски, представляя каким блаженством будет снять ее. Неожиданно он ощутил, как за что-то зацепился палец, и еще раз коснулся того места. Сердце Гука забилось быстрее, он попросился выйти из класса и быстро побежал к туалету, где было зеркало. Как он и догадывался, на маске был небольшой скол. Она слегка треснула возле скулы, и теперь легко можно было поцарапаться, хотя внешне это было почти не заметно. Чонгук, не помня себя от радости, подпрыгнул на месте и чуть ли не закричал. Трещина на маске могла говорить лишь об одном: его родная душа близко, и совсем скоро он ее встретит. Еще минут десять парень радостно разглядывал тонкую трещинку, образовавшуюся на маске, и когда понял, что чересчур задержался, поторопился обратно в кабинет. Гук не мог дождаться, чтобы поделиться с кем-то своим счастьем, и написал Чимину короткое сообщение. Для Чимина это стало глотком воздуха, которого так не хватало. Он был искренне рад, что Гук, наконец, сможет почувствовать себя счастливым. Но на самом деле единственное, чего хотел Чонгук, это уйти в парк и снова ждать музыканта. Как только прозвенел звонок, юноша сорвался с места и направился к его любимому месту под ивой. Он твердо решил для себя, что сегодня обязательно поговорит с парнем в маске цвета персиковых бутонов. Гук пришел в парк, и присев на теплую траву, грустно окинул взглядом прохожих. Людей было много, но никого похожего на юношу со скрипкой. Набравшись терпения, он устроился поудобнее, и готов был ждать даже до полуночи, если бы это потребовалось.***
Тэхен закрыл футляр со скрипкой и окинул взглядом кафе. Столики опустели, и администратор собиралась закрывать двери. Он вышел на улицу, прошел несколько домов и остановился на перекрестке. Можно было свернуть направо и оказаться в парке, убедиться, что юноша, слушавший его музыку вчера не пришел, и опять разочароваться. Вернуться вечером в пустую квартиру и снова плакать, пока не получится заснуть, или же он мог сразу пойти домой и …снова плакать? Тэ не знал, как он проведет вечер, если пойдет домой прямо сейчас, но точно был уверен, что ему будет тоскливо. А ведь музыка всегда спасала от одиночества, поэтому он все же свернул направо. Чем ближе он подходил к озеру, тем страшнее было смотреть под иву. Больше всего он боялся, что там будет пусто, но оказавшись в нескольких метрах от дерева, Тэхен рассмотрел там юношу в маске цвета морской волны. Да, он точно теперь был уверен, что это именно тот цвет. В этот момент он ощущал себя так, будто в душе расцвели бутоны фиалок. Тэхен встал на одном месте и не мог отвести взгляд от парня, который явно не сразу заметил музыканта. Чонгук прождал здесь почти три часа и очень устал. Юноша прикрыл глаза и наслаждался пением птиц, а Тэ тем временем стоял в нескольких метрах от него и любовался таким красивым парнем. Солнечные блики играли на его маске, от чего голубая она сияла, его обычно каштановые пряди сейчас переливались золотом, а на щеках выступил небольшой румянец. Зеленый джемпер был идеально великоват и слегка оголял одно плечо, демонстрируя идеальную кожу, и весь образ дополняли черные джинсы и венсы. Тэхен продолжал смотреть на дремлющего парня, пока не услышал легкий хруст. Он схватился рукой за маску и ощутил там трещину. Его сердце забилось быстрее, а руки слегка задрожали от волнения. Собравшись с мыслями, Тэхен аккуратно достал скрипку из чехла и начал играть. В этот раз его музыка была не такой печальной, как вчера. Он ощущал, как в душе расцветает надежда. И если вчера юноша не смотрел ни на кого, то сегодня его взгляд был прикован к спящему мальчику под ивой, который стал медленно просыпаться после первых же нот. Он открыл глаза и сонно зевнул, сначала не понимая, что происходит. Но увидев музыканта, резко проснулся и принял сидячее положение. Тэ не боялся смотреть на Чонгука, он не хотел отрывать своего взгляда, он играл только для одного слушателя. Зеленые глаза против голубых. Они не отрывались друг от друга. Время остановилось для этих двоих, и только заходящее солнце говорило о том, что для других время все так же бежит. Парк медленно пустел, а мелодия все продолжала разливаться по парку, лаская слух двух влюбленных. Спустя еще час в небо поднялась луна и небо покрылось сотнями ярких звезд, а Чонгук все так же сидел под ивой и наслаждался игрой скрипки. Но он безумно хотел поговорить с музыкантом. Не дожидаясь полуночи, юноша встал со своего места и медленно направился к музыканту. Тэхен заметно занервничал из-за этого, но не прекратил играть. Можно даже сказать, что боялся, и по мере приближения Гука, крепче закрывал глаза. Чон стоял на расстоянии метра от Тэхена и терпеливо ждал, когда тот закончит последнее произведение, и когда это наконец произошло, музыкант хотел начать следующую мелодию, но Чонгук коснулся его локтя и жестом показал, что делать этого не стоит. Тэхен вздрогнул от прикосновения, но медленно открыл глаза и внимательно посмотрел на парня. Вблизи он казался еще красивее. Сердца обоих бешено колотились в груди, руки дрожали, а коленки подкашивались. Но впервые они не чувствовали тоски и одиночества. Чонгук не сказал ни слова. Он молча наклонился к пухлым и розовым губам юноши, нежно касаясь их своими. Вначале Тэхен растерялся, ведь совсем этого не ожидал, но спустя несколько секунд он осознал, что ему это необходимо, как кислород. Он сам не заметил, как выпустил скрипку и жадно принялся целовать Чонгука, притягивая мальчика к себе за талию. Такой неловкий вначале, поцелуй стал смелее, но не потерял ни капли своей нежности. Парни целовались, вкладывая в это всю боль, которую им пришлось испытать. Чонгук крепко одной рукой держался за рукав шелковой рубашки, а вторую запустил в мягкие кудри, поглаживая юношу. Тэхен же просто прижимал к себе парня и дарил ему всю нерастраченную нежность. Он давно был готов любить кого-то и быть любимым. Этот поцелуй говорил больше любых слов о том, как они мечтали об этой встрече, как тосковали друг по другу в предвкушении встречи, которой, возможно, никогда могло не случиться. Страх остаться одному навсегда исчез, принося следом за собой надежду и веру в счастливое совместное будущее. Секунды растягивались, превращаясь в вечность между этими двумя, а они продолжали дарить друг другу любовь, накопившуюся за все это время. Все было правильно и идеально. И когда они оторвались друг от друга, на лицах обоих парней сияла счастливая улыбка. — Почему ты всегда такой грустный? — прошептал Чонгук, протягивая ладонь и нежно касаясь фиолетовых мазков на маске юноши. — Потому что прежде в моей жизни не было смысла, — так же тихо прошептал Тэхен. Гук хотел возразить ему или утешить, но он и слова не успел сказать, как вдруг маски обоих парней затрещали, и они отошли друг от друга, понимая, что сейчас должно произойти. Покрываясь тонкими трещинами, маски цвета морской волны и персиковых бутонов, буквально раскололись и шумно разбились на тысячу осколков, ударившись о землю. Чонгук дрожащими пальцами коснулся своего лица, до сих пор не веря в случившееся. Он обернулся к Тэхену, но тот стоял и тихо плакал. По его щекам струились слезы и Гук, не задумываясь, подошел и крепко прижал к себе свою родственную душу.… спустя месяц…
Этот месяц был довольно трудным для обоих парней. Им пришлось привыкать к новой жизни и свыкаться с тем, что они больше не одиноки. В тот вечер Тэхен еще долго плакал на плече своего соулмейта, позволяя горячим слезам падать на зеленый джемпер, но вместе со слезами выходила вся боль, накопленная юношей. Когда он успокоился, Чонгук взял руку Тэхена, и они медленно пошли к выходу из парка. Оба молчали и любовались звездным небом, не веря своему счастью. Чонгук предупредил маму, что не придет домой, и они оба направились в маленькую, но теперь такую уютную квартиру Тэ. Впервые в жизни он торопился домой, не боясь оказаться снова в одиночестве. Оказавшись дома, парни сделали ароматный чай, забрались под одеяло и провели всю ночь, обнимая друг друга и рассказывая о самых тяжелых годах, прожитых в разлуке. Та ночь сблизила их, но ребятам надо было еще через многое пройти вместе. И вот, спустя месяц Тэхен, наконец, стал привыкать к новому ритму жизни, он уже не был грустным музыкантом из парка, а его мелодии не были такими печальными. Теперь с лица юноши не сходила улыбка, он с удовольствием играл в кафе для посетителей, а в обед к нему прибегал Гук, и они, усевшись в углу за столиком с видом на озеро, проводили вместе целый час, болтая о всякой ерунде, и изредка даря друг другу короткие, но такие нежные поцелуи. По вечерам они любили гулять по городу или по парку, который подарил им друг друга, нередко засиживались допоздна под ивой и считали звезды, а когда одна из них падала, загадывали желание. Так было и сейчас. Парк опустел, и только двое влюбленных, укрывшись малиновым пледом, с двумя стаканчиками горячего чая сидели под старым деревом. — Ты когда-нибудь думал о вечности? — тихо спросил юноша, вскидывая голову и разглядывая бескрайнее небо, усыпанное звездами. — У тебя очень глубокие мысли, Тэхен-и, — Чонгук сжал замерзшую ладонь парня и потер ее чтобы хоть немного согреть, но тот продолжал рассматривать небосвод. — Знаешь, говорят, что глупые люди самые счастливые. Наверное потому, что они не обременяют себя мыслями о смысле жизни. — Я долгие годы искал смысл жизни, — немного грустно ответил Тэхен, вспоминая каждую ночь в тяжелых раздумьях, над вещами, которые возможно не стоили столько внимания. — Ну и как, нашел? — Нашел, — тихо прошептал юноша, сжимая крепче ладонь Чонгука. Он знал, что появление его соулмейта все изменит, но никак не рассчитывал, что этот парень станет ответом на все его молитвы. Привычка слишком много думать о чем-то великом, прекрасном и бесконечном никуда не исчезла, но теперь это не казалось тоскливым или печальным, как раньше. Эти мысли вдохновляли Тэхена на создание новой прекрасной музыки, которой он с удовольствием делился с Чонгуком и каждый раз видел в его глазах неподдельное восхищение. Чон готов был часами слушать игру на скрипке, он часто приходил под старую иву и просто наслаждался мелодиями, иногда приносил с собой кексы с фруктовым джемом, чтобы в перерывах покормить Тэхена, а затем тот снова возвращался к игре. И чем больше он практиковался, тем прекраснее становилась его музыка. — Знаешь, я думал, что переезд в Париж — это худшее, что случилось со мной. Я долго ругался с родителями и настаивал на том, чтобы остаться в Сеуле. Мама была непреклонна, и Боже, каким же засранцем я был, когда спорил с ней, — Чон тихо рассмеялся, вспоминая, как даже пытался бойкотировать, и несколько раз угрожал голодовкой, лишь бы показать серьезность своих намерений, но Тэхен не смеялся. — А если бы ты не приехал? — с тенью печали в голосе спросил парень и Чонгук сразу перестал смеяться, ловя грустные нотки в голосе Тэ. — Не стоит переживать об этом сейчас, ведь мы все равно встретились, — он отставил свою кружку с чаем в сторону и подвинулся ближе к парню, обнимая того за пояс. — Хей, Тэхен-и, посмотри на меня. — Ты всегда меня так называешь, хотя я старше, — он все-таки улыбнулся, забывая обо всем, что тревожило еще несколько секунд назад, и опуская взгляд на Чонгука. — Хочешь, чтобы я называл тебя хеном? — Нет, это не важно, — Тэ склонил голову, касаясь кончиком носа щеки Чонгука и ощущая приятный запах, исходящий от парня. — А что тогда важно? — То, что мы вместе, — неуверенно пробормотал Тэхен, но в ответ получил одобрительный поцелуй в висок, ведь Чонгук был полностью с ним согласен. Это самое важное сейчас. Любовь — это касания, взгляды, поцелуи. Когда, сидя рядом с ним ты ощущаешь себя так, будто душу обнажил перед кем-то, хотя вы просто молчите и смотрите на бескрайнее небо. Ты не боишься этой близости, ты лишь хочешь продолжать открываться кому-то, впустить человека в свой мир и закрыть за ним двери, чтобы он остался в нем навечно. Вот что такое вечность. Луна одиноко освещала улицы Парижа, ветер ласкал ветви ивы, создавая приятный шелест, и только тихие признания двух влюбленных нарушали эту идиллию. Все только начинается.