одуванчики

майское утро баловало солнечными лучами, отражаясь от зелёной травы, усыпанной цветами, и чужих глаз яркими бликами надежды, что всё будет хорошо. — ну прекрати! — звонко смеётся в ответ на щекотку тем тоном, что обозначает скорее упрямство обречённого, ожидающего продолжения. лайт же однако, сощурившись, поднимает руки, ухмыляясь, на что получает щипок от которого по-драматичному болезненно морщится, прижимая руку к сердцу, а затем со смехом наваливается всем телом, поваливая эл на траву. осознав свое безысходное положение и оценив возможность путей отступления, эл выбрал из них самый подлый, резко притянув лайта за волосы, втягивая в поцелуй. ягами охнул, невольно разжав свою хватку, но не сопротивляясь, и тогда эл со смешком перекатился, прижав уже лайта к траве. — так нечестно, — фыркает ягами, безуспешно отплёвываясь от пуха одуванчиков. но эл уже слез, умостившись на траве рядом. — что ты делаешь? лайт приподнимает голову на локте с интересом наблюдая, как эл быстро проводит по золотым головкам ещё не полностью отдавшихся солнцу одуванчиков, выбирая, срывает один и вплетает в причудливый узор венка, повторяя это действие раз за разом. лайт редко видел его таким: всецело сосредоточенный и посвящающий себя делу, эл от усердия чуть высунул язык, не придавая значения уже ничему, кроме этого самого венка. ягами слабо улыбнулся, допустив себе мысль о том, какой же эл очаровательный в такие редкие моменты. его угольно-чёрные волосы спутались, напоминая скорее гнездо какой-то рассеянной пташки, нежели волосы, а большие блюдца-глаза, в которых плясало отражение лайта, были по-детски наивно поглощены процессом. чтобы отогнать подлую мысль подойти со спины и сплестись языками, теряясь в настоящем, понадобились усилия, но лайт знал, как раздражается детектив, когда его отвлекают. и поэтому он остался недвижимым, пока эл сам не подошёл с задумчивым выражением лица, водружая на каштановые волосы, отливающие на свету золотом, венок из одуванчиков. чуть отошёл, словно оценивая масштабы своей ручной катастрофы, а затем произнёс тихо, но отчётливо: — ты очень красивый. сказать, что лайт опешил, это как сказать ровным счётом ничего. эл никогда не говорил ничего подобного и, как бы лайт ни хотел съязвить, забавляясь, он лишь отвёл взгляд, слегка покраснев. о господи он ведёт себя как ребёнок. но у эла вновь заплясали забавляющиеся искры в глубине тёмных глаз, и лайт, заметив это, улыбнулся сам, расслабляясь. лайт бы отдал всё, чтобы видеть улыбку эла почаще. они никогда не обговаривали это, но в глубине души лайт чувствовал, что это взаимно.