Нескладная

      Кацуки ненавидит, когда её считают слабой и глупой. И когда мать приставляет к ней эту бестолковую Изуку – которой она сразу дает оскорбительную кличку Деку – прислугу, в которой Кацуки сразу узнает профессиональную телохранительницу, она выходит из себя.       Мало того, что мать наняла для неё охрану под видом служанки, так эта девка еще и немая. Нескладная дура и неумеха, которая только и делает, что смотрит на неё своими большими зелеными коровьими глазами, которые начинают слезиться от всякой мелочи… и заставляют чувствовать Кацуки себя странно.       Она… никогда не чувствовала ничего подобного ни с одной девушкой. У неё никогда раньше не было определенного типа, который бы её привлекал, но она никогда не думала, что ей когда-нибудь понравится кто-то, вроде Деку. Черт, ей в принципе не приходило раньше в голову, что ей нравятся девушки!       И Деку даже совершенно не женственная! Она широкоплечая, с большими ладонями с причудливыми шрамами и большими, совершенно неженскими пальцами, с детским лицом и россыпью веснушек, с непослушными короткими зелеными волосами, и в своём огромном бесформенном платье, на несколько размеров больше, выглядит совершенно глупо и неэлегантно.       Деку далеко не красавица тоже. Но Кацуки не может врать себе: ночью, закрывая глаза, она представляет, как эти ладони скользят по её обнаженной коже, и пальцы сами собой забираются под белье, которое быстро становится влажным. На следующий день это делает её только злее, заставляя вновь и вновь срываться на своей бессловесной горничной. Так оно и продолжается: днем она отчаянно цепляется к девчонке, а по ночам пытается выкинуть её из головы – до одной особенной ночи.       Кацуки тогда как раз выбирается из своей комнаты и идет на прогулку по спящему дому.       В дальней части огромного особняка она слышит шум душа и морщится – в такое время мыться может только один человек. Снова Деку и её причуды: девушка стеснительна сверх меры, она отказывается хоть как-то обнажаться перед Кацуки, как будто под её одеждой есть что-то, чего Бакуго не видела!       Кацуки не хочет признаться, что она на самом деле хотела бы увидеть Деку без одежды… Может быть поэтому она не уходит, а идет на звук. Кацуки зловеще улыбается, открывая дверь, проскальзывая в ванную комнату и представляя, как она смутит глупышку… а потом застывает.       Она вдруг очень хорошо понимает, почему на самом деле Изуку не хотела перед ней обнажаться.       Потому что внезапно оказывается, что Деку никакая не девушка. Её старая карга, эта ведьма, не просто подсунула ей охрану – она приставила к ней парня в женском наряде!       На секунду она забывает как дышать. Потому что… ладно, во-первых, это, вероятно, впервые, когда она видит перед собой полностью обнаженного парня.       Во-вторых, это впервые, когда она видит перед собой такого обнаженного парня.       К счастью, Деку стоит к ней полубоком, прикрыв глаза, давая возможность хорошенько рассмотреть его со стороны, чем Кацуки беззастенчиво пользуется… в исследовательских целях.       Деку невысокий, но поджарый: на его теле нет ни грамма жира – только рельефные, тугие мышцы. Кацуки знала об этом и раньше, но если под скромным платьем горничной они вызывали у неё лишь сдержанное любопытство, но открытые на обозрение вызывают острое желание провести по ним собственными длинными тонкими пальцами, почувствовать. Глядя на то, как капли воды скатываются по тугим мускулам, она не может не думать о том, как сильно ей хочется просто взять и провести по ним языком, слизывая влагу.       Кацуки не может перестать думать о том, какова была бы реакция Деку… нет, Изуку. Выглядел бы он удивленным, смущенным, взволнованным?       Кацуки так ярко может представить подергивание его плоского живота, когда она будет проводить по нему ладонью плашмя. Вверх и вниз, вверх… и вниз, прямо счастливому следу из коротких зеленых волосков, ведущему прямо к его выпирающему достоинству, которое, разумеется, станет только больше под её прикосновениями.       Кацуки чувствовала, как её рот наполняется слюной. Ей, разумеется, было знакомо порно, но до этого момента она никогда не могла понять всех этих девушек: с какой стати кому-то захочется брать в рот чужой отросток?!       Но сейчас, глядя на широкую спину Деку, она вдруг подумала о том, что вполне могла бы сделать это с ним. Кацуки всегда бесили самодовольные лица парней, которые обращались со своими партнершами так, будто те только и ждали, когда их унизят. Но Деку… Деку был бы не таким, верно? Деку был бы с ней ласков и послушен. С Деку она могла бы утолить своё любопытство и… – О, черт, как давно ты там стоишь?! – неожиданно раздался громкий голос, и Кацуки с раздражением вынырнула из своих мыслей, только за тем, чтобы встретиться с широко распахнутыми мшисто-зелеными глазами.       Вот и тебе и вся немота. Голос однако у него был вполне себе приятным, подумала она рассеянно.       Изуку теперь стоял к ней лицом, сообразила она, и даже не задумалась, прежде чем проследить взглядом по его обнаженной груди, животу и… к её раздражению, Деку успел прикрыть пах обеими руками раньше, чем она могла что-либо рассмотреть. – Каччан, я спросил, как давно ты здесь?! – повторил он, лишь слегка краснея.       Кацуки слегка склонила голову. Вопреки её ожиданиям, он не выглядел слишком уж обеспокоенным из-за того, что его тайна раскрылась.       Ей это не понравилось. – Каччан, значит, а? – она слегка ухмыльнулась, прислоняясь плечо к стене, старательно изображая невозмутимость – так, словно она каждый день вламывалась в душевую к обнаженным – симпатичным – парням. – Вот, значит, как ты меня называешь?       Деку слегка нахмурился. – Ты дала мне прозвище. Будет только честно, если я дам тебе своё, – пробубнил он.       Кацуки хмыкнула. – Нет, если речь идет о твоей хозяйке. Я тебе плачу, Деку, – она намеренно протянула его имя, чтобы оно прозвучало как можно более пренебрежительно, – а значит я могу заставить тебя сделать что угодно!       К её раздражению, Изуку не казался особенно взволнованным её словами. Он слегка склонил голову, и его глаза блеснули каким-то лукавым блеском, а губы раздвинулись в небольшой улыбке. – Не совсем так, Каччан. Строго говоря, мне платит твоя мама. И приказы я получаю от неё.       Кацуки слегка выкатила объемную грудь и подбоченилась. Черта с два она отступит, пусть парень будет хоть горою мышц! – Ой! Не зазнавайся. Ты по-прежнему наша прислуга и ты… стой, как ты успел оказаться так близко? – произнесла она вдруг, отступая назад, потому что, пока она говорила, Изуку действительно успел сократить расстояние и теперь стоял буквально в шаге от неё. – С-стой на месте! Я тебе приказываю!       К её облегчению, Изуку и правда остановился, но по его смеющимся глазам, она видела, что он откровенно забавляется её реакцией. – Что смешного?! – потребовала она раздраженно.       Ей хотелось оттолкнуть его – чтобы увеличить расстояние между ними и чтобы просто поставить на своё место, но Кацуки буквально не знала, куда дотронуться, чтобы не почувствовать себя странно: всё, до чего она могла дотянуться – это была лишь обнаженная, слегка загорелая и покрытая веснушками кожа.       Слишком много обнаженной кожи!       Она не могла избавиться от чувства, что её ударит током, если она коснется его – или еще что-то в этом роде. – А вы как думаете, моя госпожа? – протянул Изуку, намеренно выделяя последнее слово, словно насмехаясь над её декларацией своей власти. – Знаете… Я ведь видел, как вы на меня смотрите, – доверительно сказал ей юноша, сдвигаясь еще немного, и Кацуки вдруг почувствовала себя совсем не в свой тарелке. – Еще тогда, пока я был в женском платье. Моя госпожа очень любопытна, не так ли?       Она знала, что он смеется над ней, и тем не менее голос Изуку был… сладким.       Таким сладким. У него был чертовский приятный тембр, но когда он намеренно понижал его, и говорил таким ласковым, нежным, глубоким голосом, который словно прокатывался по её коже, лаская и дразня её, ей против своей воли хотелось податься к нему, потянуться за прикосновением, поцелуем… чем угодно.       Особенно когда он называл её "госпожой": даже зная, что у неё нет реальной власти, это признание её статуса заставляло Кацуки становится горячей и взволнованной. Кацуки приказала себе взять себя в руки: было не время и не место таять из-за какого-то наглого выскочки, которому она собиралась показать его место! – Ты… ты, блять, следи за языком! – резко осадила она его, но Деку даже не дернулся. – Грязный же у вас язык, госпожа, – протянул он с укором. – Но как пожелаете, – согласился тут же мягко. – А вы, моя госпожа, тогда так и будете следить за моими руками? – Ч-что?!       Изуку улыбнулся ей, а затем неожиданно подмигнул. – Если вы с самого начала хотели увидеть больше, вам нужно было только попросить, – произнес он… а потом резко убрал руки, поднимая их вверх, будто в знак капитуляции – и Кацуки взвизгнула.       Она резко оттолкнула его от себя, стараясь не обращать внимание на мокрую кожу под пальцами и бросилась вон: словом, Кацуки позорно бежала с поля боя, а спину ей доносился громкий веселый смех. Кацуки еще никогда так сильно не хотелось никого ударить, но она просто не могла сейчас повернуться и сделать это.       На следующее утро Деку как и всегда встретил её в своём костюме горничной, но еще почти половину дня Кацуки отказывалась смотреть ему в лицо и чувствовала, как этот подонок то и дело прячет улыбку.       Она теперь просто обязана была придумать, как поставить его на место!       И в то же время…       Кацуки не могла задаваться вопросом, что задумала её ведьма-мать, когда подсунула ей этого парня в качестве охраны, и что именно она имела в виду, когда говорила, что это подарок Кацуки на совершеннолетие…