Изменить все

       Проходит еще один месяц. В жизни ничего не меняется, Драко по-прежнему игнорирует, а Рон, ничего не знает про беременность, единственный кто был в курсе всех событий – Персефона, которая, кстати, в последнее время очень часто поддерживала ее, но, несмотря на это, про ребенка Малфою не говорила. Гермиона должна была сказать об этом сама, но, каждый раз, когда девушка хотела к нему подойти и поговорить – руки у нее тряслись от страха. Шатенка не знала, как юноша воспримет эту новость, положительно или отрицательно, поэтому, она боялась, что он может послать ее, как когда-то послала его она.        Про маховик времени, Гермиона напрочь забыла. Пэнси права, и пользоваться им во время беременности очень опасно, а делать аборт, сотруднице министерства совершенно не хотелось. Она не может отнять чужую жизнь, только потому, что в жизни наделала много чего глупого. Словом, очень скоро, кареглазая поменяла свое мнение, когда, на работе, увидела Драко в обнимку с какой-то блондинкой. В груди появилась огромная рана, которая, с каждым разом больно напоминала о себе, как только на горизонте появлялся он. Такой счастливый… в последний раз, Грейнджер-Уизли видела его таким только тогда, когда он был с ней. - Скажи, у Малфоя, кто-то появился, да? – и, вновь, в сотый раз, Гермиона задает один и тот же вопрос. Девушка всегда так делала, когда встречалась с Персефоной после работы. Она толком и не знает, зачем постоянно об этом спрашивает. Наверное, ей нужно было понять, зачем коллега все это делает - все эти появления с девушками, причем, всегда, почему-то с разными, и, самое главное – всегда у нее на глазах. Ей казалось, что блондин специально хочет ее вывести из себя, показав, что он все еще популярный, что на него еще может кто-то вешаться, несмотря на все.        Бесит ли это Гермиону? Несомненно, бесит.        Каждый раз, когда девушка видит самодовольную улыбку Малфоя, ей хочется убежать куда-то в противоположную сторону и заплакать, потому как, знаете, это больно, видеть любимого человека с другими. - Нет, у него никого нет. Он просто хочет тебя позлить.        Наверное, скоро у Паркинсон улетит крыша, потому как, честно, она уже не знает, что такого сказать своей собеседнице, чтобы она поняла, что те девушки, с которым встречается Драко ничего для него не значат. Это игра, а Грейнджер, как глупая мышка ведется на эту игру.        Месяц пролетает, словно стрелки часов – быстро. За это время, многое что произошло, начнем с того, что Грейнджер решила вновь стать Грейнджер, решив сказать семейству Уизли слово «Прощай». Больше, ей не хотелось обманывать мужа и делать ему больно. Когда живот стал заметен, сотрудница министерства магии рассказала ему все, без утайки. Больше врать не хотелось, как и притворяться, что ребенка, которого она носит под сердцем – это ребенок Рональда Биллиуса Уизли. С враньем покончено, но, если вы думаете, что от этого стало легче, что, ж, спешим вас расстроить – легче не стало, хотя, кареглазая и обрела крылья свободы от этого.        Несмотря на то, что с Роном было покончено, Гермиона не спешила рассказывать все Драко Малфою, у которого, вот уже как месяц длились настоящие отношения. Об этом она узнала от Пэнси, которая, корила ее за то, что та никак не может признаться ему, что находится в положении. В тот момент, героиня войны чувствовала себя дурой, потому как все еще не могла признаться бывшему пожирателю в своих чувствах.        Вот уже три месяца бывшая гриффиндорка не появляется на работе, обложив себя различными маггловскими книгами про материнство. В двадцать четыре года становится матерью одиночкой… а так и не скажешь, что это девушка самая умная, кажется, что ее iq не ниже среднего.        Из-за того, что Гермиона развелась с Роном, друзья от нее отказались. Сложно сказать сделали они это по просьбе рыжего или потому что считали, что это правильно, в любом случае сотруднице министерства сейчас было совершенно не до них. Единственный человек, который, хоть как-то пытался поддерживать связь, на удивление, стала Паркинсон. Пытался поддерживать связь, но, Грейнджер, просто не открывала ей дверь – не хотела видеть никого. Так было проще, потому что девушка точно знала, о чем та будет говорить. Слушать про Малфоя и его подружек было неинтересно... или больно, честно сказать, с определением она так и не определилась. Даже если это было не так, Грейнджер все еще хотела побыть наедине со своими мыслями, ведь что делать дальше, бывшая граффиндорка понятия не имела.        Порой ей было грустно, в особенности, грусть была связана с родителями, которые, навряд ли увидят своего внука или внучку, порой и из-за одиночества. Ведь как оказалась, друзьям, с которыми Гермиона прошла огонь и воду, она была не нужна, а все из-за того, что они просто не могут понять, что в браке с Роном она была несчастна.        Порой мысли о маховике не давали ей покоя. Ведь достаточно всего несколько оборотов и все станет как раньше, хотя, что-то подсказывало, что Малфоя друзья все равно не примут, Рональд так точно.        Но если раньше Гермиона Джин Грейнджер не задумываясь повлияла бы на свою жизнь с помощью маховика, то, сейчас, из-за беременности, шатенка просто не может этого сделать.        Гори оно все синем пламенем, сама виновата, сама пусть и расхлебывает все это дерьмо.        Гермиона уверена что даже с этим справится. Справится, без чьей-либо помощи, потому что сама всю эту кашу заварила.