делится на споры мир

У Времени много имен — Хронос, Кайрос, Зерван, Кала, Отец Время. Дейв Страйдер. Дейву снятся странные сны — обрывочные, пьяные и спиральные, раскручивающиеся куда-то внутрь. Нелинейные. Дейв не понимает, в какие моменты он спит, а в какие существует ошалевшей от давления реальности массой. Голова идет кругом, он просыпается по несколько раз, не осознавая, в который по счету раскрыл глаза и сел на постели, чуть ли не дыша ртом, подобно слюнявой собаке. Дейву кажется, что вместо сна он проваливается в болотистую мешанину жизней, оплетающую его щупальцами-корнями, липкими и противными, тянущими куда-то внутрь, словно сквозь мясорубку. Дейв не высыпается и по утрам чувствует себя раздавленной в пюре картофелиной. Но вскакивая посреди ночи, вырывая себя из месива осколочных фактов, он каждый раз ловит в глубине подсознания мысль, что спать больше не хочется. Он тонет в хаотичных, сумбурных снах, вязнет в них, и те отказываются отпускать, когда нужно. В другое время — всегда пожалуйста. Дейву тридцать с каким-то хвостиком, он уже сам не помнит, с каким именно, просто «тридцать с плюсом». У него не одна награда за режиссуру серии фильмов в стеклянном шкафчике где-то на видном месте, иронично выбранном в одном из темнейших мест дома, но идеально ему подходящем; музей классического искусства иронии имени его самого же; патент на трехмерные артефакты, приносящий нереальнейшее количество денег. И младший брат. Дирку шестнадцать, у них не такая уж и большая разница в возрасте, — всего-то примерно в возраст мелкого, подумаешь, ерунда, — парень сам по себе рассудительный не по годам, иногда даже чуть ли не старчески мудр, словно на самом деле живет бесконечно дольше старшего сиблинга. Провал в какое-то двузначное число ощущается широченной пропастью, на одной стороне которой младший Страйдер видит в брате идеал успешного состоятельного мужчины, а на другой старший пытается найти его личность, уцепиться и понять брата в свободное от заработка бабла и популярности время. Дирк кажется картонным и плоским, как вырезанная из бока коробки фигурка. Или робот. Дейв зевает, устало трет глаза под очками. Веки нещадно жжет, он заливается крепким кофе, напоминающим по вкусу почти что мазут, и зрение чуть-чуть проясняется. Достаточно, чтобы не спутать оставленную братом куклу, будто специально развалившуюся на кресле в коридоре в позе хозяина положения и жилплощади, с монстроподобными клоунами из снов. Клоуны снились ему поразительно часто и были единственным почти, что он запоминал из нарезки кадров, как будто криво склеенной и запущенной с рваными промежутками. В свой единственный в этом месяце выходной он решает убраться в шкафу, видавшем виды и, — он не был бы удивлен этим знанием, — возможно, даже тысячелетия и взявшемся в их довольно современной квартире непонятно откуда. По одной из — и единственной, имеющейся у Дейва — версий, его притаранил Дирк, вернее, руководил тем, как его втаскивали в квартиру, какое-то нереальное количество лет назад, настолько иронично огромное, что Дейв не утруждал себя запоминанием дат и временных промежутков. Время и так слишком часто от него ускользало. К тому же, шкаф получилось использовать в качестве элегантной отсылки на Нарнию в сравнительно недавнем интервью. Дверца закрыта поразительно туго, Страйдеру даже приходится напрячься и дернуть сильнее, чтобы ее открыть. На нем моментально образовывается натуральный сугроб пыли, почти игриво оседающий на его очках и норовящий забиться под них, — «не прячь цвет своей крови, словно тупая личинка», — Дейв едва успевает закрыть глаза и инстинктивно сложить руки в нужном жесте, принимая одну из многочисленных невероятно эффектных поз Клевого Бро, за вольную передачу которой даже как-то ругал лучшего актера каста. Тот, к его радости, оказался весьма отходчивым и проникся историей о гении, слишком обеспокоенным судьбой и трактовкой своего детища, вместо того, чтобы устроить скандал. В руки Дейву приземляется катана, и он делает мысленную пометку задать Дирку пару вопросов, например, какого черта в их доме делает оружие, да еще и в таком небезопасном месте. Хотя, возможно, есть мизерный шанс, что катана его собственная со времен кратковременной уверенности в том, что она прибавляет образу крутости. Сейчас ему тридцать-с-чем-то-там, он состоявшийся ответственный взрослый, в его возрасте авторитет измеряется иными вещами. Но он все равно не может отказать себе в удовольствии попозировать зеркалу прежде, чем продолжить разбирать нагромождения мусора и после того, как тщательно протереть очки и сменить гардероб, а заодно пройтись пылесосом по скоплению пыли. В глубинах шкафа обнаруживаются залежи плюшевых неопознанных носатых созданий с непропорционально огромными задницами. Дейв мог бы даже счесть их своеобразно забавными и достойными уважения, не будь они настолько безбожно отвратительными, поэтому ему совсем не жаль отправлять их в мусорное ведро — вряд ли Дирк окажется о них лучшего мнения. Под ними обнаруживается коробка, заклеенная бумажным скотчем с выцветшей и полустертой неаккуратной надписью оранжевым маркером — «для рыцаря». Страйдер не спорит с коробкой о своем обладании парочкой внушительных титулов из разряда стародворянских, а попросту режет надпись вдоль — будет она еще указывать ему в собственном доме. К его глубокому разочарованию внутри не обнаруживается ничего, что можно использовать для разнообразия новой коллекции артефактов, всего лишь очередная груда цветных игрушек, на этот раз в виде гибрида динозавра с крокодилом с вытянутыми мягкими носами, почему-то вызывающими укол ностальгии; может, в этот кошмар игрушечника он играл в раннем детстве, из которого ни момента не помнит. Среди неопознанных рептилий находится кролик, похожий на того, что из «Воздушной тюрьмы», которого Дейв вроде собирался кому-то презентовать. Или ему кто-то презентовал? Он помнит только, как получил кролика по почте и убрал с глаз подальше, не понимая, кто и с какой целью сделал ему такой своеобразный подарок. На дне коробки все тем же оранжевым маркером выведено «консорты». Дейву тринадцать. Из груди его брата торчит катана, которую он сам туда и вогнал. Как его звали? Как звучало имя убитого им человека? Дейв просыпается резко, словно его рывком поднимают из омута. Сон сползает вязкими каплями, и он медленно приходит в себя, моргает и жмурится, нащупывая на тумбочке у кровати очки. За темными стеклами глазам становится легче, комната перестает сворачиваться в спираль, и Страйдер находит в себе силы сходить выпить воды. В комнате мелкого горит свет, тусклая желтая полоска видна на полу, и на секунду ему хочется к нему заглянуть. Делать этого он не станет, конечно, ведь тот вряд ли обрадуется вторжению в личное пространство. Не зря же в их доме существует правило нереально крутых бро — каждый занят своим делом и не лезет в чужую жизнь, пока его туда не пригласят по ковровой дорожке. Дейва не приглашают, и он прикидывается, что верит, будто брат спит уже шестой час. Сам Дейв не высыпается все ощутимее, словно что-то попросту не дает ему полностью погрузиться в сон, словно его собственное отражение в подсознании, в которое он якобы обращается, закрывая глаза, медленно сходит с ума и рвется на миллиарды частей, миллиарды жизней, а сам Дейв не может понять, какую прожить. В одной из них кто-то держит в руках голову его брата, с ровного разреза на шее все еще капает кровь, а самого Дейва сверлят из-под треугольных очков мертвые провалы стальных глазниц и мигающие на их дне огоньки, внимательно так, намекая, что ему здесь не место. Дейву все еще тринадцать. Его сестра-кузина-подруга делает ему ручкой, отчаливая к гигантскому зеленому солнцу. Роуз Лалонд, новенькая в касте к последнему фильму, обещающему стать бестселлером, имеет все шансы стать Роуз Страйдер. Она бесконечно умна, элегантна, в меру колко остроумна и абсолютно ужасно пьет. Роуз окончила психологический одновременно с актерским, у нее докторская за защиту какой-то работы и иногда она, кажется, пытается, копаться в его голове. У Роуз дочка от первого брака, по мужу она, кажется, все еще скорбит, заливая горе спиртом и информацией. Дейву иногда чудится, что он и сам по кому-то скорбит. Дейв почему-то не чувствует ничего, но это не его роль. Лалонд пытается анализировать его личность с точки зрения застоявшихся детских травм, и Страйдер понимает, что не помнит, как звали его родителей. И были ли они вообще. Они с братом всегда жили вдвоем, сколько он себя помнит, и это всегда ощущалось правильным. Роуз целует его перед сном — механически. В ее поцелуях нет чувств, нет эмоций, но нет и слепой верности — провидцы не подчиняются. Роуз провидица. Она много читает, ее новая героиня, востребованная психиаторка, выкидывает сценарий прямо на камеру и сыплет терминами в ошалевшего пациента. Дейву ход нравится, и он его оставляет, картина получает ошеломительный успех. Конечно же, Роуз знала, что так и будет: любой сценарий нужно суметь сыграть или вовремя заменить уместной импровизацией, иначе это всего лишь чернила на листах, не несущие смысла. Лалонд слишком хорошо разбирается в смыслах. Дейву снится мальчик с серой кожей и громким голосом, неизменно толкущийся рядом во время неторопливого дрейфа на метеоре. Куда? С какой целью? Кто знает. Каркат. Мальчика зовут Каркат. Каркат раздражается по пустякам, кричит на него, обвиняюще тыкает пальцем, но неизменно возвращается под бок смотреть глупые комедии, над которыми сентиментально рыдает. А впереди у них бескрайний космос, вся вечность и черно-белые клетки поля, с которого никто из них не вернется. Дейву девятнадцать. Метеор плывет в неизвестном направлении третий год, с каждой секундой приближая его к неизбежности битвы. Кто-то должен стать героем, кто-то должен взять в руки меч. Все хорошо, Джон обещал подменить его, когда придет время, Страйдер ни голоса, ни слов не помнит, лишь видит размытый образ и додумывает, как тот в чем-то ему клянется. Каркат гладит его по коленке и говорит, что он справится, они справятся, они победят, выйдут живыми, все обязательно будет хорошо. Дейв не узнает этого тролля — слишком он тихий, слишком спокойный, в шутку спрашивает, что тот сделал с его парнем, и Вантас, наконец, реагирует привычным шквалом ругательств, от которого становится спокойнее, чем от разговоров в стиле Фефери или Джейд. Ему не нужно знать, что в него верят, не нужна чертова вера — он не хочет быть их проклятым героем. Дейв хочет остаться в живых. Рокси Лалонд переезжает в их дом вместе с матерью, оказывается еще более безнадежной алкоголичкой, но ведет себя в разы благодушнее, будучи не совсем трезвой. Сначала она пытается обжить комнату Дирка, но переезжает в отдельную после пьяной попытки поцеловать его. Дирк отшатывается, как окаченный кипятком, а на следующий день приводит домой своего парня. Джейк, его зовут Джейк Инглиш, он студент по обмену, с Дирком познакомился на сайте с какой-то игрой. Рокси извиняется накануне ночью и еще полчаса рыдает Дирку в плечо. У Джейка занятный акцент, старательно взбитые вихры волос, пытливый взгляд насыщенно-зеленых глаз и запас историй о том, как он носил брекеты. Джейк кого-то очень сильно напоминает. Джейк выносит кольца на их с Роуз свадьбе, и Дейв ловит себя на мысли, что надевает свое не на того человека. Он не любит жену, да и та его, в общем-то, тоже. Роуз сложно назвать стереотипной заботливой супругой, хлопочущей о благополучии мужа, а Дейва — надежной опорой семьи. Они оба совершенно неправильные, совершенно неправильно играют выданные им роли, и обоих устраивает своеобразный комфорт «бесчувственных» отношений, построенных, на холодной уверенности друг в друге, на знании, что они могут друг на друга рассчитывать. Словно они вместе прошли войну, и та засела в них навсегда остаточными осколками черно-белого мира. У Рокси мутный после количества выпитого спиртного взгляд, она, кажется, не осознает, что вообще говорит или даже с кем говорит, в пятый раз называя оставшегося с ней из милосердия Дейва «Дистраем», прозвищем, довольно быстро присвоенным его брату, доверительно склоняется ближе, пьяно хихикая, и бодро жестикулирует, наставляя на Страйдера «пистолетики» из пальцев. Рокси говорит, как будто она ребенок, борющийся за приз, что «шанс» на интерес «Дистрая» не потерян, потому что она не «она», а «они», а значит, не приемлет категорического отказа, какой получили бы, будь они женщиной. Рокси не женщина. Дейву тридцать-с-чем-то, но неловко ему становится, как в шестнадцать — он не Роуз, впитывающая абсолютно любую информацию, словно губка, и всегда знающая, что с ней делать. Дейву неловко не потому, что он не понимает, о чем идет речь, — он, в конце концов, известный режиссер, проводящий огромное количество времени в определенных кругах; он знает, что Рокси имеет в виду, он не уверен, что они хотели бы, чтобы именно почти отцовская фигура неповторимо крутого бро узнала об этом. Он не может решить, вести ли себя с ними так, словно ничего не случилось, надеясь, что они обо всем забудут и не среагируют на сознательный мисгендеринг так, как могли бы, знай они о его сознательности, или задать вопросы о том, с кем из оставшихся сиблингов и в какой коннотации они готовы обсудить поднятую тему. От неловкости его спасает появление Дирка, заставляющее Рокси удивленно заключить, как неожиданно наблюдать двух «Дистраев» одновременно. Закатные лучи солнца просачиваются сквозь щели между пластами жалюзи и падают на стену полосками, складывающимися в буквы. Оранжевый текст сообщает, что Дейву слишком рано знать эту информацию. На следующее утро он не может вспомнить, о чем говорил с Рокси. Реальность неправильная. Она поворачивается к Дейву углом и дробит его на осколки. Он просыпается с ощущением жадных поцелуев, чужих рук на ребрах и чуть впивающихся в кожу когтей. Трогает губы и с удивлением обнаруживает, что они не содраны о клыки, как ему показалось. На следующее утро Роуз спрашивает, кто такой Каркат и с какой стати Дейв звал ее во сне этим именем. Поправляет очки для чтения — позерские, чтобы казаться умнее, Страйдер знает, что ей они не нужны — и сканирует взглядом, как всегда делала перед тем, как начать копаться в его голове. Дейву неожиданно становится тошно. — Я же не спрашиваю тебя, кто такая Канайя, — бросает он, выходя из комнаты и только на пороге дома осознает, что звучало грубее, чем ему бы хотелось. — Прости, завал на работе, я тороплюсь, увидимся вечером. Роуз вздыхает и не напоминает, что снимается в его новом фильме, сиквеле той самой картины, где бросала сценарий, и прекрасно знает, какой объем работы им предстоит. «Ну так спроси» тонет в тишине комнаты. В сиквеле героиня Лалонд показана повзрослевшей и нашедшей возлюбленную, чье имя тоже начинается на «К» и которую Роуз саркастично именует «Канайей» на площадке, убеждая себя, что полностью осознает причины подобного поведения и всего лишь хочет поддеть супруга, а не теряется на минуту между явью и сном. День слишком яркий, Дейв поправляет очки нервным движением, словно пытаясь вдавить их в кожу лица, лучи все равно достают до глаз, как бы он не пытался их избежать. Роуз снисходительно ухмыляется, поправляя лямку элегантного черного платья, глядит прямо на солнце с удовлетворенной полуулыбкой. На секунду Дейву чудится, что ее глаза подернуты белесой пленкой посмертия, а вокруг фигуры словно клубится первозданная тьма. Страйдер моргает, сбрасывая морок, и под веками мелькает телевизионная рябь и вспышка, в глубине которой он видит ее — маленькую, в длинном шарфе, шлейфом стелющимся за ней, с вязальными шпицами, зажатыми в кулаках на манер уменьшенных шпаг, и лавиной мрака, пожирающей пространство за ее спиной. Дирк приподнимает бровь над треугольными очками, вжатыми в лицо по аналогии с братом, вздыхает и надвигает на голову капюшон, так и не озвучивая очевидный вопрос. Они ждут интервьюерку, настойчиво пытавшуюся связаться с Дейвом всю неделю и вынесшую в особую просьбу, удовлетворенную Страйдером из-за прилива необъяснимой галантности, желание видеть всю семью, включая младших сиблингов. С назначенного момента встречи прошло полчаса, девушка, восторженно благодарящая Дейва все утро, так и не соизволила объясниться хотя бы вежливым личным письмом. Джейд Харли появляется спустя час, нервно теребя цветные резинки на пальцах, тараторит сбивчивые извинения и почти приказным тоном требует следовать за ней, отказываясь объяснять причину. Роуз неожиданно принимает ее сторону, и Дейву приходится подчиниться — он уже успел убедиться, что спорить с мудростью жены не стоит. Здание, из которого интервьюерка их вытягивает, взрывается спустя пять минут. Дейв слышит взрыв за секунду до произошедшего. Он разворачивается перед ним дымом, грохотом и гарью, словно он стоит в его эпицентре, и на него сыпется потолок его собственного дома. На секунду в голове вспыхивает образ космического корабля, врезающегося в крышу. — Дейва больше нет, Каркат. — Он даже не попрощался? Терези говорит, за путешествия придется платить, будь ты девой, рыцарем или лордом. Терези говорит, он оставит часть себя в Пузыре Снов. Терези говорит, чем глубже нырнешь, тем больше оставишь. Терези говорит, Арадия стала машиной, чтобы не мучиться. Кто такая Терези? Дейв приходит в себя в чужом доме, у его изголовья обнаруживаются обеспокоенная супруга и брат, даже не пытающийся поддерживать образ безразличия ко всему вокруг и контроля над ситуацией. Дирк не контролирует ситуацию — контролируй он ее, старший Страйдер сейчас был бы в порядке, а не пытался проморгаться и сфокусировать зрение после глубокого обморока от оглушения взрывом. — Простите, мистер Страйдер, клянусь, я не знала заранее, что это произойдет, — хозяйка жилплощади появляется из-за косяка, все еще теребя цветные резинки, которые даже не кажутся ему неуместными. — Почему ты не носишь очки? — бормочет Дейв и облизывает слипшиеся губы, не совсем понимая, с чего взял, что носить их ей надлежит, но эта мысль не дает покоя, зудит надоедливым скрежетом старой пластинки. Вместо ответа девушка неловко трет шею и опускает глаза. На прикроватной тумбочке Дейв мельком отмечает фотографию двух детей. У обоих глупые вихры в волосах, на обоих несуразные очки, у обоих чуть выступают из лучезарных улыбок передние зубы. Мальчик держит в руках кролика из «Воздушной тюрьмы». Позади них тот самый дом, в видении Дейва уничтоженный при столкновении с кораблем. С рамки сползает черная лента. Он знает, что мальчика зовут Джон. Джон обещал подменить его, когда придет время. Дейву все еще тринадцать. Он смотрит в безжизненные стекла очков своих бесчисленных копий из обрубленных веток будущего. Его подташнивает, когда он заносит катану. Кто-то должен натянуть роль героя. Файл с игрой Дейв тоже находит в тринадцать. Дирку шестнадцать, когда брат открывает дверь в его комнату, снимает очки и буравит алым взглядом строку загрузки. Дирк захлопывает крышку ноутбука, обрывая ее и кивает старшему Страйдеру — «тебе не нужно проводить со мной беседу, я тебя понял». Удовлетворенную полуулыбку Дейв не видит, поворачиваясь спиной и уже на выходе принося извинения за нарушение личного пространства. «Дейву снятся странные сны…» — выглядывает из-за плеча Дирка оранжевый текст на экране. У Времени много имен, но все они, загнанные в рамки реальности, подчиняются единому повествованию, ведущемуся оранжевым текстом. У Времени много имен, но у Рассказчика их истории только одно — Дирк Страйдер.