Ангел на посылках

— Эспрессо, к тебе гость! Креп потеребили за плечо скрючившегося над книгами Эспрессо, чтобы привлечь его внимание. Учёный обладал способностью легко погружаться в деятельность так глубоко, что он казался оторванным от реальности, однако новость о госте он услышал даже из глубин подсознания. Он отбросил руку помощника и резво вскочил со своего места, побежав ко входу в ангар. Дело в том, что сегодня он ожидал кое-кого особенного. — Вы прибыли с письмом, не так ли? — спросил Эспрессо, осматривая своего долгожданного гостя. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что эта печенька прибыла с самого неба — её голову украшали золотистые кудри, одета она была в лёгкое платье, а за спиной была сложена пара крыльев. Это были Ангел. Они были преданным компаньоном Мадлена, готовыми явиться по первому зову в трудную минуту. Но, вместо того, чтобы заниматься чем-то полезным миру, они были вынуждены передавать письма паладина и ответы на них. — Мы видим, что вы знаете, почему мы здесь, потому не станем тянуть. — Ангел протянули Эспрессо письмо, которое всё это время держали в руках. Учёный обратил внимание, что они выглядели недовольными, однако скрывали это за широкой улыбкой. Возможно, они были раздражены из-за того, что им снова пришлось выполнить столь маленькое поручение, которое можно было доверить почте. — Я, как всегда, очень признателен вам за оказанную нам помощь. — ответил Эспрессо, беря письмо в свои руки. — Если вы устали и хотите передохнуть, то можете найти здесь где-нибудь место, чтобы присесть. — О, в этом нет необходимости! — заверил учёного посланник, не переставая лучисто улыбаться. — Что-то вы выглядите не особо счастливо. Может быть, вам надоело доставлять наши письма? — Нет-нет! — Ангел мотнули головой и улыбнулись ещё шире. — Мы очень рады помочь своему другу! — Как знаете. Но если что, мы можем освободить вас от наших писем. Посланник снова мотнул головой. — Поверьте, нам не в тягость доставлять эти письма. Мы доставляем множество писем в день, не только ваши. — Тогда почему вы так недовольны? — Мы не… Если вы не против, то мы вас покинем. — Ангел торопливо вышли из ангара и расправили крылья. — У нас ещё много дел. Возможно, проницательность Эспрессо застала небесного посланника врасплох. Возможно, они врали или вправду спешили, но так или иначе, они не ответили на вопрос. Ангел сделали рывок ввысь и устремились вдаль, оставив после себя несколько сахарных перьев. Одно из таких перьев поймали Креп и стали с интересом рассматривать, но оно почти моментально растаяло у них в руках, оставив после себя ничего, кроме сахарных кристалликов. Юный гений недовольно фыркнул и стряхнул сахар с себя. — Они врут. — внезапно сказали Креп. — Ты ведь это заметил? — Ты настолько низкого мнения обо мне, чтобы спрашивать меня об этом? — Вроде того. Ты всё ещё на испытательном сроке. — Взаимно, мой дорогой друг. Закончив обмен любезностями с Креп, Эспрессо удалился к себе в лабораторию. Точнее, в его угол в ангаре, которое он называл лабораторией. Разобрав немного стол, за которым он ещё недавно читал книги, учёный вернулся к письму. Он положил на стол аккуратно запечатанный конверт с фамильной печатью дома Мадленов. Последняя деталь почему-то заставила учёного улыбнуться. — Даже далеко отсюда, этот пижон не забывает напоминать мне о своём статусе. — ответил себе Эспрессо, пытаясь аккуратно отделить печать от бумаги. Та поддалась, и учёный смог достать из открытого конверта сложенное напополам письмо. Вечно спокойный и собранный Эспрессо внезапно почувствовал какой-то трепет. Так было в первый раз, так было и в последующие разы. Даже спустя такое время, встреча с любимым, пусть и на бумаге, волновала какие-то неведомые струны его души. Это каждый раз удивляло учёного, который думал, что успел привыкнуть. Любовь — страшная сила, способная стирать города с лица земли и обращать печенье в прах. Неконтролируемая сила. Эспрессо доводилось встречаться с подобного рода силой, но та покорилась ему, дав возможность сделать важное для всего печенечества открытие. Однако эта сила, не перестаёт оставаться для него загадкой, не перестаёт пугать. Почему именно он и почему именно Мадлен? Некоторые ответят — судьба. Эспрессо не верил в судьбу, но был согласен с её концепцией. Что должно случиться, то обязательно случится, и это нельзя предотвратить. Если в машине изначально есть неисправность, то лишь вопрос времени, когда она сломается. На морозе пресная вода обязательно замёрзнет; сахар, нагреваемый горелкой, будет таять; осенью листья обязательно опадут. Так и с любовью. Если горелкой обдать камень, то даже при всём твоём желании он не растает, а весной листья не будут желтеть, как бы сильно ты этого не хотел. Эти условия вне чьих-либо желаний, на это есть причины. Должен быть не камень, а сахар, и не весна, а именно осень. Так должно быть. Это и есть ответ на вопрос «почему». Но даже зная ответ, Эспрессо не оставлял попыток копнуть чуть глубже, чем есть. Простые ответы никогда не удовлетворяли его. Хотя, быть может, любовь — это случай, когда простого ответа вполне достаточно? Он не знал. Когда в его жизни появился Мадлен, он перестал быть полностью уверенным, что знает, что делает, что всё под полным контролем. Паладин поселил в жизни учёного хаос, а в душе — смуту. Это пугает его. Чертовски пугает. «Тебе нечего бояться, пока я рядом!» — как обычно ответил бы Мадлен. Но дело в том, что он как раз и вызывал этот страх. Особенно сейчас, когда он не рядом. Эспрессо не привык волноваться, всё всегда было под контролем, он был уверен в себе и завтрашнем дне. Однако теперь у него есть не только он сам, но и печенье, которого любил удивительно сильно. Он не контролирует, не просчитывает каждый свой шаг, особо много не думает. Он просто живёт, ничего не боясь и веря в свою непобедимость. И пусть письмо — доказательство того, что твердолобость Мадлена не свела его в могилу, Эспрессо не переставал бояться. Каждый раз открывая письмо, он ощущал какой-то таинственный трепет. Это была сладкая радость и томность влюблённого, это был неестественный страх. Но здесь было ещё что-то. Бессильная печаль. Он не любил этого признавать, но Эспрессо было до дрожи обидно, что Мадлен покинул его. Заставлял чувствовать все эти противоречивые чувства, признавался ему в любви через никчёмные бумажки, а не держа его за руку на причале, как это было когда-то. Конечно же, он был рад, что его любовь наконец-то нашла своё место в этом мире, но учёный не мог утешить грызущую тоску, которая настигала его каждый раз, как он получал письмо от Мадлена. Уже столько лет он бродит где-то далеко, когда мог бы остаться с ним, помогать в исследованиях и экспедициях, встречать с ним утро в таверне за завтраком и провожать вечер, любуясь на звёзды из окна их спальни. Но он не будет вечно путешествовать, однажды он вернётся и всё снова станет так, как и должно быть. Наконец-то отбросив беспорядочные мысли, с которых он скакал туда-сюда, Эспрессо развернул письмо. Его встретил аккуратный приятный подчерк почётного паладина академии. Для них это — стандарт. Даже находясь где-то далеко от цивилизации и ровных деревянных столов, Мадлен умудрялся на камнях писать так же ровно и красиво, как и в лекционном зале. Привычное приветствие, любезности, комплименты — он не изменял себе. Хоть что-то в этом хаотичном потоке оставалось стабильным, что не могло не радовать Эспрессо. В этот раз Мадлен побывал в живописной степи. В этой степи он встретил парочку таких же приключенцев, как и он сам, и они вместе добрались до портового городка, его название он не указал. Паладин остановился в отеле, пожаловался на жару и духоту и на то, как она негативно сказывается на его шевелюре. Здесь он обычно заканчивал рассказ и начинал прощаться. Но он не закончил. «Эспрессо, я должен сказать тебе, что я заканчиваю своё приключение. Я много где был и много чего видел, но давно понял, что больше всего я хочу видеть тебя. И я решил, что мне пора домой, к тебе. Я безумно скучал по тебе всё это время, письма не давали мне того удовлетворения, которое я ощущал рядом с тобой. Я так хочу снова взять тебя за руку и провести по набережной, так хочу просто увидеть тебя. Я так тебя люблю и никогда не устану этого говорить! Мой корабль отбывает сегодня, путь займёт не особо много, но точно не скажу сколько. Надеюсь, что не застал тебя врасплох с этой новостью. Вероятно, что завтра мы уже увидимся!» И он попрощался в своей обычной манере. Нежно, с теплотой и бесконечным уважением. Учёный откинулся на спинку своего кресла, свесив руку с письмом с подлокотника. Он не понимал, что он сейчас чувствует. Его будто бы разрывало изнутри. Была ли это печаль, или же это радость? Кто его, чёрт возьми, знает? Это последнее, о чём Эспрессо сейчас может думать. А в первую очередь думал он об Мадлене, о том, как скучает по нему и что тот наконец-то вернётся к нему спустя столько лет. Эспрессо сам не понял, как это произошло, но он начал плакать — сначала по щеке скатилась одна небольшая слезинка, но затем их стало настолько много, что они образовали бурный поток вырывающихся эмоций. Это было непривычно и странно, это пугало, но это ли важно? Есть вещи гораздо важнее. — Почему ты плачешь? Неужели твой благоверный болван наконец-то помер? Эспрессо обернулся и увидел Креп, с любопытством рассматривавших его. Долго они тут стояли? Они выглядели сегодня даже более приятно, чем обычно. А их раздражающая интонация была такой звонкой, живой, приятной, даже их идиотский вопрос был словно музыкой для ушей. По какой-то непонятной причине, учёному очень хотелось обнять их, начать кружиться с ними в праздном танце. — Теперь ты улыбаешься, что с тобой вообще происходит? Улыбается? Он и не заметил, как начал улыбаться. Притом так широко, как никогда прежде. Более того — очень захотелось смеяться. И это при том, что он не переставал плакать. Креп скорчили такую гримасу, которая даже описать сложно. Будто бы они смотрели на идиота. Так обычно они смотрели на Мадлена. Но даже эта гримаса была прекрасна, даже она радовала сердце. Учёный не смог больше сдерживаться и рассмеялся. Любовь — страшная сила. Эспрессо снова в этом убедился. — Да что с тобой случилось? — уже испуганно вскрикнули Креп. — Что за кошмар там написан, что ты сначала расплакался, потом начал улыбаться, как маньяк, а затем и вовсе рассмеялся? Эспрессо утёр слёзы рукавом своей рубашки. Действительно, со стороны выглядел он не совсем здорово. Зная его и его обычную реакцию на вещи, можно было подумать, что он уже совсем умом тронулся от своих экспериментов. Это имеет место быть, но определённо не сегодня. Учёный посмотрел на Креп так, будто бы знал что-то, чего не знает никто в мире, и, дружелюбно улыбнувшись, ответил: — Ничего сверхъестественного там нет! Просто Мадлен написал мне, что скоро вернётся.