***
В этом стыдно признаваться, но Олешева еще пару раз после инцидента, когда уже почти что вырубалась, слышала поток ругательств все тем же мятно-сладким голосом, совсем-совсем близко. Клянусь, будь где-нибудь аудиозапись разговора, неприличностей было бы попросту не избежать…***
Вы знаете, жизнь, черт возьми, умеет удивить. В этом Алина убедилась сама, когда месяц спустя приехала на место Х доставить пепперони и четыре сыра. Банальная подработка, ничего такого, но на пороге ее встретил, мать его, тот самый голос. Загадкой оказалась рыжеволосая девушка лет 23, безумно симпатичная, что пахла ветром и цветами. Сказала, мол, встречается с каким-то долбаебом, а Алина так жестко затупила, что не догадалась даже изменить формат — не предложила безобидную прогулку без намеков свидание и просто впала в молчаливый транс. А за спиной ее новой знакомой (и только под знаком «постскриптум» мечты) шумела компания, кто-то рубился в приставку, причем, не сдерживаясь, орал из-за очередных неудач на поприще уличных драк, запертых в телевизионной коробке. Она улыбалась Алине, будто кокетливо, поблагодарила за доставку, оставила хорошие чаевые. В общем, так вот все и закончилось. Вопрос остается один: «Где были мозги?». Потому что сейчас, по прошествии 6 месяцев, Олешева все еще сидит и вспоминает образ рыжеволосой девушки, возможно, питавшей любовь к пепперони. И когда она трахается со своим нынешним бойфрендом, то думает совсем не о нем. Алина возвращалась в этот дом, но выяснилось, что он сдавался. Снимал его какой-то левый черт, а об этой девушке хозяин жилплощади был ни сном, ни духом. Так что, теперь все, что Олешевой остается — изливать душу незнакомцам за стойкой у бара, и это когда уж совсем прижимает. Плюс ко всему, эти полгода прошлись по ней комбайном, без блядских преувеличений и пластилиновых проблем, только реальное стекло. Подработки уже не спасают. Да, они помогают погасить коммуналку, бесспорно, к тому же, остается на еду, что радует, но бабушке требуется экстренное лечение и Олешева просто не может перевалить ответственность за это на родителей. Ей стало хуже несколько месяцев назад, и сейчас все силы Алины направлены на поиск нужной суммы. Еще чуть-чуть, и мы дойдем до казино. Что они там сейчас рекламируют? Мелбет? Почему деньги так давят на вопрос морали? Они ведь вечно ходят парой, а один из них — явно абьюзер в отношениях. Ну, и благая цель — теперь вообще не оправдание, лишь аргумент-недовесок в суде. Система чувств не любит. Прощение, признание — удел лишь Шервудского леса, а мы грызем стальные прутья, в остатках искупления, потому что все еще живы. Алина пошла на это за неимением адекватных альтернатив, и, что уж там, она собой не гордилась. Все же разводить людей — немного не ее стезя, но за закладки возьмут значительно быстрее, а тут все риски тупо сведены к нулю.***
— Короче, у меня есть кореш, он курирует этих телефонных аферистов. Штаб здесь, насколько знаю. И если тебе очень нужно… — Да, Дим, мне очень нужно, — в тихом смирении ответила Олешева. — Я позвоню, — пообещал парень на второй тяжке. Сигаретный дым огибал балконы, приветствуя ветер и жаркий полудень.***
Через четыре дня Алина уже вписалась в тему, заручившись правом выйти в любой момент. Работали посменно, по 4 человека в среднем в помещении, включали фоновые «банковские шумы» и природное обаяние. С последним у Алины возникали проблемы, потому как стыд все же превалировал, неопытность скользила на поверхность и это вытекало в появление трещин на гипсовых ширмах. Пару раз она сбрасывала сама. Но, блять, именно там она снова встретила ту, у которой этого знаменитого природного обаяния было хоть завались, как и опыта в аферах, судя по всему. Соня. Ее имя таяло на языке кусочком сахарной ваты, клубничными пастилками из детства и растекалось по артериям предкарнавальной суетой. Соня подошла к Олешевой сама, заметила километровый дискомфорт, укрывавший оголенные плечи девушки, и попыталась начать разговор с расслабляющей шутки о переквалификации Алины: — Не говори, что доставщики пиццы уже не в моде. Была ли Олешева удивлена? Да, определенно, но из-за концентрации на грязных бабках, да и на тех, что доверчиво снимали все замки с пенсионных, соответственно, реакция вышла не такой бурной. — Финансовые трудности. — Хм, ну, тут с таким проблем не возникнет, — улыбнулась рыжеволосая, — Я Соня, кстати. Ты тогда так и не спросила. — Та Соня, которая с парнем? — хитро глянула на нее Алина. — Та Соня, которая уже без. — Что за напряг? Ты будто на иголках. Я про звонки, — вдруг спросила рыжеволосая. — Ну, что сказать, новички, — улыбнулась Алина. — Не говори, что это совесть, — смешком ответила та. — А ты? Совсем бессовестная? — испытующе подняла одну бровь розововолосая. — Да, — Соня кивнула головой, сдерживая смех. — Тогда изнемогаю в ожидании поцелуя на первом свидании. — Ммм, королева стереотипов. — Пускай, — ответила Алина.***
Отношения Алины закончились так же стремительно, как она влилась в тусовку самобытного «кол-центра». В них просто не было смысла, если это становилось преградой на пути к пахнущей цветами и ветром, почти идеальной, исключая нравственность, девушке. С Соней они стали видеться гораздо чаще, в том числе вне офиса. Оказалось, она приезжая, и до этого ютилась в Ростике, сюда же ее привели дела, заставили остаться на пару месяцев (тогда они и встретились, благодаря четыре сыра и пеперони), а позже она вернулась домой. И вот, теперь рыжеволосая осела в Москве, окончательно решившись на переезд месяц тому. К нечистым деньгам она относилась спокойно — уже привыкла зарабатывать этим на жизнь, и ее рутина оставалась всего лишь рутиной, а не до пиздеца ожесточенной борьбой с самим собой по примеру Олешевой. И да, поцелуя на первом свидании все-таки не было, разве что обилие касаний, но когда они до этого дошли, то закончилось все выговором от куратора, запалившего их трахающимися на рабочем месте. Глубоко, липко, чувственно — все, что можно сказать об этом вечере, пожалуй. А, ну, и с нотками «Ребят, я, конечно, все понимаю, но…». С тех пор приходилось себя сдерживать, но получалось далеко не всегда…***
На офисном столе остывал утренний кофе, где-то в грудине разливалось тепло из-за невесомых, аккуратных поцелуев лета, почти что обжигающих, но трепетно-нежных при этом. Олешева обрабатывала очередного «клиента», пока Соня прожигала ее хищным взглядом. Хищность, пожалуй, была ее фишкой. И флирт, но уже фоновое. Не обращая внимания на занятость девушки, рыжеволосая подошла ближе, развернула Алину к себе (кресло на колесиках легко поддалось). Олешева мягко улыбнулась, щеки слегка осветились розоватым. Тогда Соня по-хозяйски села на ее колени и стала оставлять на шее девушки иллюзорно-робкие поцелуи, стараясь быть тихой. Но процесс уже пошел, возбуждение откликалось в Алине нарастающим желанием, руки Олешевой плавно переместились на талию Сони. И тут раздалось чуть растерянное: «Девушка? Девушка, вы здесь?». Нихуя. Она была уже вооообще не здесь. Гудки. Кажется, сброшенный. — Ну вот. Что ты наделала? — обратилась к рыжеволосой Алина. — Я ненавижу сдерживаться, ты же знаешь, но в этот раз я даже пыталась. Ну, секунд десять точно. — Если Влад снова запалит, то нам… пизда, — дыхание тяжелое, тела все ближе. — А прикинь, если она не отключилась, — засмеялась рыжеволосая. — Инфакт, не иначе. На меньшее я не соглашусь, — поддержала ее хохот Алина, очерчивая последствия этого «не отключилась». Девушки услышали шаги, и Соня нехотя встала с колен возлюбленной, дабы избежать нарочито строгого выговора. Она ведь все равно профи. Кем ее заменят? В офисе появилась еще одна сотрудница по имени Женя. Довольно милая, но оболочка здорово скрывает суть, так что… Алина предложила Соне выйти на перекур, намереваясь обсудить с ней то, что слишком давно грызло ее изнутри, не оставляя девушке никаких шансов на здоровый сон. Да, она хотела ливануть из темы. Всей суммы еще не набрала, но потеря себя среди телефонных афер со вкусом вечного вранья просто банально стала перевешивать. Да и должны ведь быть какие-то законы равновесия? Как грязным кэшем можно сделать доброе дело? Соня решение не поддержала, но, тем не менее, приняла. И настояла на том, чтобы добавить Алине недостающую часть суммы, необходимой для лечения бабушки.***
Спустя пару месяцев — Она идет на поправку, — по прохождении всех стадий курса реабилитации, спустя n-ое количество нервотрепок, близкий человек Олешевой наконец-то улыбался и строил планы на будущее. Алина светилась неподдельным счастьем, когда сообщала об этом Соне, причем ограничилась полушепотом, все еще не до конца доверяя собственным глазам и ушам. И это была лучшая новость за год. А серебро, конечно, взяла встреча с Соней. Они так здорово друг друга дополняли, что этот тандем успел полюбить даже Влад. Ему, кстати, пришлось сваливать в другой город из-за усиления бдительности определенных структур. Звал Соню с собой. Но она решила остаться, чтобы провести побольше времени с Алиной. Сроки не оговаривались, и дата отъезда намечена не была. И лишь моментами колючая тревожность затрудняла дыхание, потому что обе, к сожалению, знали: рыжеволосая уедет, она уже не может жить по правилам, лежащим гравировкой на железном панцире системы. Ей не нужна работа с нулевым окладом и жалкая неделя отпуска зимой. Она так хороша в аферах, что остальное меркнет, не подходит ей совсем. А у Алины в этом плане по-другому.