Иди в жопу с пятю детьми, максимум два!

Бытует мнение, что первая любовь всегда несчастлива. Деметри не то чтобы был не согласен с этим, ведь в его конкретном случае выбрать ещё более неловкий и неподходящий предмет интереса было бы просто-напросто невозможно. Что может быть более избито и шаблонно, чем влюбиться в своего лучшего друга? Если у вас есть варианты, он с радостью их послушает, хотя это вряд ли хоть как-то повлияет на ситуацию. Добавим во все это ещё пару-другую ингредиентов, а именно: первую крупную ссору, распад многолетней дружбы и неустойчивое перемирие с намеком на возобновление прежних отношений, взболтаем и перемешаем, получая на выходе взрывоопасный коктейль, в котором чувства Деметри к бывшему лучшему другу могут выступать только в качестве искры. Искры, что разожжет пожарище на углях ещё не позабытых обид. Во всем, через что прошла их дружба за последний год, был один-единственный плюс. Извечная дилемма Деметри на тему “признаться или промолчать” изжила сама себя. Признаваться было нельзя, не сейчас, когда они с таким трудом помирились или хотя бы пытались делать вид, что всё вернулось в норму. Оставалось надеяться, что ставший единственным свидетелем пьяных откровений Деметрия Мигель был достаточно поддат, чтобы пропустить мимо ушей всё то сопливое нытье о неразделенной любви, что на него вывалил Деметри. Откровенно говоря, Деметри даже не помнит, как они отделились от общей кучи не соображающих из-за количества выпитого алкоголя подростков на устроенной кем-то из школы вечеринке и оказались в одной из спален чьего-то загородного дома. Деметри много чего упустил и в трезвом-то состоянии, например, тот момент, когда его начали приглашать на эти самые вечеринки, а вот выпившим он не запомнил и половины из того, что выпалил другу его затуманенный алкоголем мозг. К сожалению, и в оставшейся половине фраза “я люблю Илая” звучала подозрительно часто. Проснувшись наутро, он обнаружил себя укутанным в одеяло на полу в той самой комнате, в которую они завалились ночью без разрешения хозяев. Первым, что заметил Деметри, был перебирающий кучу подушек и сваленных на пол вещей Мигель, тихо бубнящий маты себе под нос. — Какого черта ты делаешь? — недовольно промычал разбуженный шорохами друга Алексопулос. — Я нигде не могу найти свой телефон, а ещё, кажется, я не сказал вчера маме, что не буду ночевать дома. Она покрошит меня в салат, если я не напишу ей хотя бы сейчас, — почему-то шепотом ответил Диас. — Он здесь, — раздался откуда-то сверху третий раздраженный голос, от которого сердце Деметри ухнуло куда-то вниз, пуская по телу табун мурашек. Страх сковал все конечности, а в голове бился только один-единственный вопрос: “Как давно Илай был здесь с ними?”, и ответ на него он получил довольно скоро, в услужливо предоставленном Илаем пояснении пропажи средств связи. — Я предупредил всех наших предков, когда забрал ваши телефоны. Вы были такие бухие, что либо бы их посеяли, либо бы написали какой-нибудь херни своим бывшим. — Ох черт, спасибо тебе, чувак. Ты не представляешь, от чего меня спас, — видимо, благодарность была последним, на что у Мигеля хватило сил, после чего он обратно забрался на нижнюю полку двухъярусной кровати, моментально отрубаясь. Повисла долгая пауза, шестеренки в голове Деметри отказывались соображать в обычном темпе, и смысл происходящего доходил до него далеко не сразу. — Погоди-ка, — нахмурился Алексопулос, с трудом разгибая затекшую после сна на полу шею, чтобы поднять голову вверх и встретиться взглядом с Илаем, который развалился на верхней полке кровати. — Но у меня нет бывшей. — Уже есть, я вчера расстался за тебя с Ясмин. Потом поблагодаришь, — пожал плечами Хоук, ухмыльнувшись. — Чего? — Ещё скажи, что после того, как ты вчера зачитал мне составленный тобой список гостей на нашу свадьбу, которая, по твоим планам, пройдет, когда нам будет по тридцать, чтобы — как ты там сказал? — мы успели пожить для себя. Ты планировал мутить с ней ещё пару лет? Ну ты и мудак, Алексопулос. Я начинаю переживать за свои сердце и руку, которые ты уже забронировал для совместной старости. — Я не... — хотел было начать отпираться Деметри, но, заметив приподнятую Илаем на манер “ну давай, попробуй отбрехаться” бровь, обреченно простонал: — Я был пьян. — Жозефина и Плутон — не те имена, которые ты, Деметри, смог бы придумать навеселе для наших первых из пяти будущих детей. Будь я бабой, охренел бы от твоих запросов на потомство. И опережая твой вопрос. Нет, мы в жизни не назовем так Агату и Марка. — Чтопрости? — неразборчиво промямлил Деметри, окончательно запутавшись в попытках анализировать слова Илая. — Не ты один планировал наше совместное завтра, придурок. А теперь отвянь, я устал присматривать за вами всю ночь напролет и планирую как следует выспаться, — уходя с головой под одеяло, обронил Хоук. Оставляя Деметрия медленно приходить в себя и тупо улыбаться открывшимся перспективам.