infatuation

В темноте коридора Рина отчётливо слышала шум падающей воды в ванной. Ей казалось, что, закрыв глаза и дыша в такт перестуку капель, она может слиться с окружающим пространством, раствориться, сбежать подальше от своих мыслей. Ей не следует делать того, что она собирается сделать. Возможно, это будет очередной ошибкой. Это будет нарушением обещания… Но это чувство нетерпения сильнее её. Боже, как же она устала постоянно скучать по человеку, который находится на расстоянии вытянутой руки!.. Прошло уже почти два месяца после того, как Вита неожиданно выловила её в коридоре и отвела в сторону. Среди их огромного корпуса сложно было найти место, где не было бы студентов, но Вита специализировалась именно на поиске таких вот укромных уголков. Холодный коридор за дверью со вскрытой печатью. Мягкий осенний свет из запаутининного окна. Пыль в воздухе. Её дыхание, которому не хватает лёгкости. Рина молча ждала её слов: за последние несколько недель она извела себя мыслями о тысяче возможных вариантов развития этого разговора. Сейчас у неё уже просто не было сил думать об этом. В этом пустынном мрачном коридоре Вита робко и скомканно сказала ей: — Ты… ты мне нравишься, очень, правда, но… понимаешь, я… мне… — Как именно нравлюсь? — перебила её Рина. Любая двойственность казалась невыносимой. Вита обняла себя за плечи и отвела взгляд. — Не надо, не дави на меня, пожалуйста, мне просто нужно чуть больше времени подумать, ладно? Я сейчас просто хотела сказать, что… не хочу тебя терять… Поэтому, что бы в итоге ни вышло, пожалуйста, — её голос надломился, и Рина инстинктивно сделала шаг вперёд, чтобы обнять, утешить, поддержать, но Вита отступила назад и будто бы ещё сильнее сжалась: косточки её пальцев побелели, впиваясь в ткань свитера. — Я не хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни, но мне нужно подумать. И чтобы всё было как раньше. Недолго. Пожалуйста? Как ей можно отказать, когда она смотрит так беззащитно?.. И сейчас Рина проклинала себя за то, что… не обговорила срок? Не спросила, что она понимает под «как раньше»? Потому что месяцы этого «как раньше» были просто невыносимы. Всё это было так неправильно, так натянуто. Рина бодро улыбалась ей, когда они впервые за день встречались, но не решалась обнять на прощание. Она избегала случайных прикосновений, пыталась контролировать свою речь, старалась меньше на неё смотреть — потому что, раз взглянув, не могла отвести глаз. Красивая девочка с грустными глазами. Девочка, которая, возможно, никогда, никогда не будет её — по причине, о которой она даже не знает. Девочка, которой просто нужно подумать, которая просит её подождать… Чего ждать? О чём думать? Скрытый ли это отказ? Или это действительно только задержка? Или всё же отказ?.. Жить дальше с этими мыслями было просто невозможно. Всё должно решиться, прямо сейчас. …Наконец, вода за дверью стихла, и Рина выжидающе напряглась. Скоро она выйдет. Несколько недель назад было решено всем вместе — Рина, её знакомые из студсовета и Вита — отправиться в К. на короткие каникулы. Всего шесть человек. Днём они то группками ходили по разным достопримечательностям, то встречались все вместе где-то в центре города, чтобы за обедом обсудить свои впечатления. Поздно вечером, уставшие от суеты дня, они возвращались в отель и расходились по номерам: в каждом по три человека. Словом, отдыхом это можно было назвать с большой натяжкой. После такого нужно бы ещё недельку каникул — восстановиться. Рина и Вита оказались в одном номере — просто потому, что Вита особо никого не знала из студсовета и ей было бы некомфортно с чужими. Слушать её дыхание по ночам стало для Рины какой-то микро-обсессией. Она прислушивалась к нему — ровному, едва слышному, — рассматривала её спокойное, белевшее во тьме лицо, думая о том, на что она решилась за несколько дней до поездки. Иногда думала об её отказе. Иногда — о том, какой податливой она была бы в её руках, если бы просто перестала бояться сделать то, что хочет… Ведь она хочет, да? Ведь это просто нерешительность, а не «мягкий отказ»?.. Настоящая девушка-загадка, которая заставляет её метаться загнанным зверем в этой неопределённости. Щёлкнула задвижка, и желтоватая полоска света расширилась, прерываемая лишь силуэтом на пороге. Влажные волосы, длинная выцветшая пижама с Микки Маусом, сонные глаза без линз: очки она, разумеется, забыла дома. — Рина? — моргнула Вита, удивлённо наклонив голову вбок. — Я думала, ты уже спишь. Рина нервно дёрнула уголками губ — то ли вверх, то ли вниз, — проследив за тем, как между её бровей появляется жалобная складочка. — Не сплю. Жду тебя. Вита всё поняла. В ту же секунду, по выражению её лица, по её взгляду. Вздрогнула, опустила глаза, насторожённо замерла. — Я знаю, что ты уже что-то решила, Ви, — прошептала Рина. Расстояние в полметра между ними внезапно оказалось пропастью. — Просто скажи мне уже. Хоть что-нибудь… Я же не умею читать мысли, я не знаю, чего ты хочешь, я совсем… тебя… не понимаю, — её голос дрогнул на мгновение. — Просто скажи. Пожалуйста. Где-то в ванной о кафель разбилась капля воды. — Я… не уверена, — выдавила наконец Вита, тяжело выдохнув, обхватив одной рукой предплечье другой. С каждым словом она словно преодолевала какой-то внутренний барьер. — Я всего боюсь. Я не знаю. Мне нужна помощь… Это всё слишком… сложно. — Разве?.. Ты не знаешь, что ты чувствуешь? — Нет, я о другом… Я о людях вокруг. О родителях, обо всех… Это слишком… большая ответственность. Я боюсь. Она замолчала, а сердце Рины почему-то колотилось в груди, как безумное. Это же «да»? Возможно, это «да, но…», однако это же всё равно значит, что… Рина медленно шагнула ей навстречу, следя за реакцией Виты. Она не отстранилась. Замерла, сжалась, но не сбежала от неё, не спряталась в себе, запирая на замок сердце. Абсолютно беззащитная перед ней. — Если ты не готова к ответственности перед родителями — просто не бери её пока, ты же никому ничего не должна, так? — тихо произнесла она, пытаясь заглянуть ей в глаза, спрятанные за опущенными ресницами. — Важнее то, чего хочешь ты сама. Потому что твоя жизнь — это всегда о тебе самой, не о других… Так чего же ты на самом деле хочешь? Вита подняла на неё взгляд. Дрожащая ладонь на её талии. В тёмном коридоре Рина целует её искусанные губы, ловя их неровные вдохи, и внезапно это ощущается самым верным, что она сделала за всю свою жизнь.