Наконец пришло лето. Не то, что бы Дима сильно его ждал, оно ему вообще не нравится. Аллергия на пыльцу каждый год даёт о себе знать, и в конечном итоге всё портит. Абсолютно всё, включая простой путь от дома до школы, заваленный черёмухой, сиренью и цветами, которые какие-то гении додумались посадить прямо у его подъезда. Поэтому триггеров в начале весны и лета хватало сполна. Экзамены он сдал хорошо, даже без Божьей помощи. В аттестате красиво написано: «
Средний балл по всем предметам 4.4.» Вот она, самая не нужная вещь в его жизни, благодаря которой, его скорее всего примут в институт иностранных языков. А ведь он даже учебник не открывал.
Глаза слезились от ебучих лилий рядом с домом. По дороге домой из магазина его даже остановила знакомая, спросив в порядке ли он. Может умер кто. Это было одновременно смешно и грустно. Погода на улице стояла прекрасная: ветер дул раздувая пыльцу, солнце не переставало печь. Вот сейчас он зайдет в квартиру, умоет красное лицо от жары и выпьет холодной воды из заржавевшего крана. Всё как обычно.
Завалившись на ободранный диван в гостиной, он уже хотел включить сериал, как тут ему пришло уведомление от группы класса, в которую он уже не помнил когда в последний раз заходил. Туда кроме их пожилой учительницы вообще мало кто писал, и чат был больше похож на монолог классной руководительницы:
Инна Семеновна:
Ребята, здравствуйте, сегодня все остаемся на классный час!
Инна Семеновна:
Ребята, добрый вечер! Почему на классном часу было всего три человека?
Инна Семеновна:
Ребята, кто сможет вместо Маши завтра подежурить???
Инна Семеновна:
В понедельник едем на экскурсию в музей Меншикова. Надеюсь, вы знаете кто это.
Инна Семеновна:
Завтра сдаём учебники. Расписание я скину.
Учебники. Точно. Как же он мог пропустить этот момент? Встав с дивана, Дима устало направился в комнату. По-хорошему надо было бы всё-таки отдохнуть, вот только он уже всю жизнь посвятил принципу: сначала вся работа, потом отдых. Опасность тут как раз и заключалась во фразе «вся работа». Старый стол неприятно скрипнул, когда он сложил на него пачку учебников. «Нельзя оставлять своим потомкам подсказки, они должны решать сами.» — подумал он и стал стирать разрисованным ластиком пометки, которые делал на протяжении всего учебного года. Он стирал с листов все подсказки, маты, которые писали его одноклассники, когда он любезно давал им учебник. Отвлекался от работы Дима только тогда, когда получал напоминание о питье воды. Начитался своих умных книжек про здоровый образ жизни и начинается.
Значительная стопка учебников почти опустела, и Ларин с облегчением взглянул на последний учебник английского. Открыв его на первой странице, глаза Димы заполнила ярость и отчаяние. «Ебанный рот.» — звучало эхом в его голове.
— Пиздец. — почти шепотом произнес он, судорожно пролистывая учебник дальше. Ой зря он не открывал его раньше, ой зря.
Все страницы разрисованы хуями, синей ручкой обведены бланки ответов. Господи, это даже не правильные ответы! Зачем? С каждым новым параграфом, создавалось ощущение, что бессмысленных пометок, как и нецензурной лексики всё больше, причем не только в учебнике, но и в голове Димы. Стоит отдать должное предыдущему владельцу, маты не только на русском, но и на турецком языке.
Теперь это больше похоже на сборник матов Русского государства и Османской Империи. Ведь здесь даже есть ругательства шестнадцатого века! Да, он специально гуглил. Нужно же знать, что написано таким образованным человеком, который, наверное, уже на втором курсе института иностранных языков. Если он там, то Дима передумал в него поступать.
До вечера он просидел за этим злосчастным учебником. Оказалось некоторые страницы распотрошили, поэтому пришлось еще и складывать эти мелкие кусочки, как мозаику. Его ластик уже стерся на половину, а ведь он мог бы прожить еще долгую счастливую жизнь в институте. А может и прослужить до самых прекрасных дней и глубокой старости. Но этого не будет, ведь он стирал рисунки Сквидварда, каких-то пони, бороду с лица Вашингтона и многое другое, что нам со скудным воображением не понять.
Наконец героично долистав до корочки, его взгляд упал на надпись вверху:
Юрий Хованский 11 Б. В этот миг Ларин все для себя решил. Он убьет Юрия Хованского из 11 Б этим же учебником. А если не убьет, то обязательно заглянет в его бесстыжие глаза, со вселенской ненавистью.
Тут же открыв сайт школы, он принялся искать ученика с таким именем. Его браузер адски лагал, а сайт школы видно делали лучшие программисты страны, из-за чего он постоянно вылетал. Это конечно не помешало ему найти Хованского, закончившего школу в прошлом году. На сайте не было его фото, была только успеваемость, которая оставляла желать лучшего. Везде тройки, кроме литературы и английского. Удивительно как он не вылетел из школы, когда о нем написали в газете. Оказывается он в третьем классе выбросил одноклассника в окно.
К сожалению больше о нем ничего не было написано, но фотографию Дима всё-таки нашел в конце газеты про тот случай. На ней рыжий и пухлый Юра, невинно улыбался в камеру. Позади него стояли полицейские и учителя, заполняющие бумаги. А он улыбался во все выпавшие молочные зубы. Хотя уже появлялись сомнения, что они молочные.
Ларин безумно хотел спать, но ему было просто необходимо найти этого бесстыдника. Он понимал, что это тупо, но сделать ничего с собой не мог и даже пропустил прием воды. И вот наконец его ждал успех, в виде странички Вконтакте. Там не было свежих фотографий его лица, только скриншоты из игр и та самая детская фотография из статьи.
Ларин любил неожиданные совпадения, например когда по чистой случайности, вариант на экзамене попался по темам, которые ты не прогуливал. Но не когда этот Хованский, оказывается, учится в том самом институте, в который Дима хотел поступать. «Как этого парня вообще с такими оценками приняли?» — с завистью подумал он. Как не крути было обидно, что ему с трудом хватает баллов на бюджет, а какой-то там Хованский спокойно учится с успеваемостью 3.1.
После бурных эмоций, во время «реставрации» учебника и поиска ученика, уснуть было нелегко. Он всё вспоминал довольное лицо мальчишки, только что кинувшего одноклассника с окна, благо, первого этажа. Ларину было неспокойно, уже завтра нужно подавать документы в институт. Вдруг там он встретит Хованского? Его разрывало между «я дам ему пизды.» и «это детское поведение.». Решив, что утро вечера, а тем более ночи, мудренее, он попытался уснуть.
***
Ехать на маршрутке было более утомительно, чем ему казалось. Еще и этот отвратительный запах бабушек, изо всех сил державшихся за поручень. Это сонное утро он запомнит надолго. Проснулся рано, не выспался, приехал в институт на час раньше, молодец какой. Жил Ларин под Питером, поэтому очень часто бывал в этом городе, планируя поскорее сюда переехать.
Делать было нечего, до приема оставался час, а торчать в очереди не хотелось. Поэтому он побрел в местное кафе, больше конечно походящее на забегаловку. Как только он туда зашел, ему ударил в нос запах пыльцы, а в глаза уже знакомые рыжие волосы официанта. Сама судьба хочет, что бы он убил этого психа. Парень обернулся и взглянул на Ларина в ответ. Да, это точно Хованский, с его довольной рожей.
— Ты, — подойдя ближе в сердцах прошептал Дима. Его глаза слезились от пыльцы цветов, а нос уже был заложен. Правда выглядело это так, будто он из последних сил держится, чтобы не заплакать. — это всё ты. — делая еще один шаг ближе.
— Мужик, ты чего? — недопонимающе спросил рыжий уебок, отступая.
— Sen bir orosu çocuğusun! — что переводилось как «ты уебан», отчего Хованский немного охуел. Он первый день здесь работает и уже какие-то проблемы
— You fucking fuck! — ответил он, смотря прямо в глаза расплаканному Ларину.
— Сам такой! — не отводя взгляда, твердо крикнул он.
Вот вроде культурное заведение. Культурные люди. Дима в черном, загадочном пальто, Юра в серьезной форме официанта. Они совершенно не знакомы, но уже активно срутся по поводу, а они сами не знают повод. Как говорится: «У самурая нет цели, только путь.». Один спорит потому что ему нечем заняться на подработке, второй — потому что считал это своим долгом. Но итог двух самураев ждал один. Их выгнали, под недовольные крики Юры: «Я вообще-то тут работаю!» и чуть ли не траурное молчание Ларина. Выйдя, они в тишине сели на лавочку рядом с кафе. Тишина длилась недолго:
— Чувак, какого хера? — спокойно спросил Хованский, под внимательный взгляд собеседника.
— Посмотри, что ты наделал, мразь. — протягивая злополучный учебник английского, ответил он, с трудом сдерживая смех.
— Ты ради этого в Питер приехал? — с улыбкой до ушей, ответил Хованский, восклицательно подняв брови.
Первым не выдержал Ларин и рассмеялся, а за ним уже подключился Юра. Это казалось им таким сказочным бредом, до невозможности, что оставалось только весело смеяться. Один уволенный, другой опаздывает на подачу документов.
***
— Так вот, а я ему, значит, говорю: — пьяным говором деда, заговорил Хованский. — Петя, пошел-ка ты нахуй, Петя.
С того момента прошла неделя, всё это время Дима и Юра общались не переставая, в социальных сетях и мессенджерах. Оказалось предыдущий владелец учебника не такое уж и быдло, как по началу думал Дима. Вполне себе шепелявый интеллигент, который через мать, работающую в том самом институте, смог пройти со своим низким баллом. А вот как продержался он до второго курса, так и оставалось для всех загадкой, включая даже самого Юру. Им нравилось проводить время вместе, несмотря на то, что они жили в совершенно разных мирах. Каждую ночь, Ларин не мог уснуть, не думая о своем новом хорошем знакомом.
И чем больше проходило времени, тем страннее ему приходили мысли о нем. В итоге сейчас он лежит, укрывшись в уютный мягкий плед, спасающий от реальной действительности и представляет, как целует Хову. «Блять.» — и снова начинаются эти влажные фантазии, от которых он всё не может избавиться по сей день. «Я не мог влюбиться в парня.» — слишком поздно, ты уже влюбился в него.
Ларин не гей, он просто дрочит на Хованского. Ларин не гей, он просто хочет целоваться с парнем. Ларин не гей, он просто влюблен в такого же парня не гея. И как же он боится, если об этом кто-нибудь узнает, ведь уже всё выглядит слишком очевидно — постоянно опущенные глаза и неуверенное поведение, когда Юра, например, просто рассказывает историю, не отрывая воодушевленного и живого взгляда. И вот в один из таких вечеров, Хованскому позвонили.
— Ну, а он что? — с улыбкой спросил Дима, интересно же было узнать, почему о нем написали целую статью в газете, которая как оказалось служила поводом для гордости. В рамке стояла, между прочим.
— А дальше. — в тот момент зазвонил телефон, и не посмотрев на номер, Юра быстро ответил. Не прошло и пары секунд разговора, как его глаза округлились и поникли. — Да, я понял, хорошо. Сейчас буду. — отключившись тихо произнес он. Какое-то время они сидели в полной тишине, как тогда, на лавочке рядом с кафе. Ларину хватило эмпатии не начинать диалог и дать собеседнику собраться с мыслями. — Мама в больнице. Сказали, что сбила машина. Мне нужно ехать.
— Я с тобой. — без секунды замешательства ответил Дима, уже вставая с места. На что Юра препираться не стал.
Приехали они быстро, мать на операции, а им приходится лишь ждать, когда придет главный хирург. Белые холодные стены давали свою атмосферу боли и напряжения, а медицинские халаты активно всё дополняли.
— Мы сегодня поссорились, — произнес Юра, смотря на настенные часы больничного коридора. — всё не может смирится с мыслью, что не будет у нее внуков.
— Ты что, бесплодный? — в этот момент Дима хотел провалиться сквозь землю, к самому последнему кругу ада от стыда. Что за хуйню он только что сказал?
— Я гей. — смотря ему в глаза ответил Юра, спокойным, монотонным голосом. Долго поддерживать его взгляд Ларин не мог, от чего быстро перевел его на часы. Спустя минутное молчание, он всё же ответил.
— Я тоже.
— И как давно? — с насмешкой в голосе спросил Юра, отчаянно пытаясь поймать его взгляд обратно и больше не отпускать.
— Неделю. — взглянул в глаза Дима, аккуратно приближаясь к лицу Хованского, понимая, как же сейчас он рискует потерять всё.
Чувствовать чужое дыхание на губах ему непривычно, и он уже хочет отстраниться, извиняясь и пряча глаза, как тут его железной хваткой берут за подбородок, нежно целуя в губы. Сердце каждого, было готово выпрыгнуть из груди, в которой словно пролетело тысяча бабочек, мягкими крыльями приятно прикосаясь к коже. Больница явно не подходящее место для поцелуев, но им было всё равно.
