give me something to dream about

Он не знал, как оказался здесь. Окей, ладно, это ложь. Сириусу понадобился всего один щенячий взгляд, чтобы убедить его сыграть с ними в какую-нибудь дурацкую игру в гостиной, после того как вечеринка закончится. Он бы предпочел прямо сейчас свернуться калачиком со своей книгой и шоколадкой, ну да ладно. Он догадывался, что подписался на все это, когда стал мародером. И не то чтобы он не любил вечеринки. Правда, он умел веселиться. Просто наблюдать за Сириусом с красными влажными губами от поцелуев с какой-то девушкой, чье имя он, вероятно, даже не удосужился вспомнить, не было любимым занятием Ремуса. Не помогло и то, что он уже был полупьяным. Или он уже напился как свинья. Ремус не знал. — Пит, сжалься надо мной с этими вызовами! — заскулил Джеймс. — Спрятать палочку Лили несложно, Сохатый, соберись! — вздохнул Сириус. — Да я и так с тобой полегче обошёлся, я мог бы заставить тебя поцеловать ее, ради Мерлина! — в свою защиту произнёс Питер, блеск в его глазах показывал, что он действительно мог это сделать Джеймс побледнел, а затем его щеки заалели. Он отвел глаза и пробормотал что-то невнятное, но встал, чтобы взять палочку Лили. Она оставила её рядом со своей открытой книгой недалеко от них. Джеймс быстро схватил и чуть не споткнулся в спешке, чтобы вернуться к маленькому кругу, который они образовали посреди комнаты, с пустой бутылкой посередине, которая прямо сейчас указывала на пустое место. — Если она проклянет меня, я скажу Помфри, что ты будешь лечить мои раны лично, Хвост! — сказал всё ещё покрасневший Джеймс. Питер только рассмеялся и кивнул Поттеру, чтобы тот крутил бутылку следующим. Ремус застонал и закрыл голову руками, когда бутылка указала на него. — Превосходно! Лунатик, правда или действие? — спросил Джеймс с ухмылкой и диким взглядом в глазах. Дерьмо. Ремус согласился бы выбрать правду, но предчувствие, о чем именно спросит Джеймс, судя по реакции друга и его переглядок с Сириусом, не сулило ничего хорошего. Так что… — Действие. Задавай мне уже что угодно, Сохатый. — вздохнул Ремус. Это была его ошибка. — О-о-о, почувствовал себя храбрым, да, Лунатик? — поддразнил Сириус пихнув оборотня локтем в бок. Ремус только улыбнулся, чувствуя небольшое опьянение, когда Сириус вот так вторгался в его личное пространство. —Ну, у распределяющей шляпы же были основания отправить меня сюда, — рассмеялся он, заработав фырканье от Джеймса. — Ладно, давай посмотрим, сколько в тебе этой гриффиндорской храбрости, Лунатик.Тебе нужно выпить одно из зелий, которые есть у Бродяги в сундуке, — Джеймс произнес это с озорной ухмылкой. Сириус взвизгнул от волнения, и Ремус закатил глаза. — Это глупое задание, Сохатый. Только Мерлин знает, какие там зелья! Джеймс поднял одну бровь.  — Боишься, да, Рем? — Нет ничего, что могло бы причинить реальный вред, Луни. Худшее, что может произойти, это, вероятно, зелье, которое перекрасит твои волосы в розовый цвет, но ты справишься с этим без проблем, — Сириус подмигнул ему с игривой улыбкой. И вот так Ремус оказался перед как минимум двадцатью флаконами разных форм и цветов, над ним нависли Питер и Джеймс, а перед с гордой улыбкой на лице Сириус. —На них даже ничего не написано! Откуда мне знать, что я выпил? — фыркнул Ремус. Он как бы не хотел этого делать, но он знал, что не сможет устоять перед улыбкой кое-какого конкретного мальчика. — В этом и прикол. Давай, выбери то, к чему лежит твоя душа, Лунатик, — услышал он смех Джеймса возле левого уха. Он закатил глаза, кажется, в сотый раз за сегодняшний день. Он нерешительно посмотрел на Сириуса, который только игриво улыбнулся ему, озорство плясало в его серых глазах, делая их почти серебряными. Он вздохнул и взял маленький зеленый пузырек. Ничего не случится, подумал он, выпивая зелье под крики и аплодисменты других парней. — Как ты себя чувствуешь, Лунатик? — спросил Сириус, все еще ухмыляясь. — Я люблю тебя. Дерьмо. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт. Что, черт возьми, только что произошло? Дерьмо. Он действительно только что сказал это вслух? Судя по приоткрытому рту Сириуса и шокированному выражению лица, он действительно сделал это. Дерьмо. Как будто он не мог… Не мог… Как будто он не мог солгать. Отлично. Веритасерум. Как раз то, что ему, чёрт возьми, нужно было. Джеймс и Питер позади него рассмеялись, в то время как Сириус всё ещё смотрел на него широко раскрытыми глазами, его щеки порозовели. Ремус был уверен, что он и сам сейчас пунцовый. —О, приятель, это просто великолепно! Ты реально выбрал амортенцию из всех этих зелий, — засмеялся Джеймс почти со слезами на глазах. — Это будет весело. Лицо Сириуса я запомню на ближайшую неделю, это точно. Амортенция. Верно. Он может спасти своё положение. Амортенция. Просто вести себя так, как будто находится под Амортенцией. Что ж, это будет сложно. — Не смейся над Бродягой, Джеймс, разве ты не видишь, какой он хорошенький, когда краснеет? — сказал Ремус с застенчивой улыбкой, быстро оправившись от шока и ужаса. Джеймс и Питер снова расхохотались, почти катаясь по ковру. Если просто сказать то, что он всегда хотел сказать, его друзья поверят, что это амортенция. Ремус посмотрел на Сириуса, его лицо растянулось в широкой улыбке. Оборотень вопросительно посмотрел на него, не в силах понять его эмоции. — Ладно, ладно, это замечательно, но вы точно не спите рядом друг с другом сегодня ночью, — Джеймс вытер слезы с глаз, немного успокоившись, но уголки губ были еще подняты. Ремус невольно заскулил. —Но я хочу, Сохатый, — выпалил он, глаза расширились на долю секунды, прежде чем он понял, что теперь может говорить все что угодно. — Я хочу почувствовать тепло его тела, и гладить его мягкую кожу, ах, Мерлин, я хочу… Его прервал Питер, приложив руку к его губам. — Ладно, хватит Лунатик, ты точно не ляжешь к Бродяге в кровать. Именно тогда Ремус понял, что Сириус не сказал ни слова с тех пор, как спросил о его самочувствии (что было неудачным вопросом в данной ситуации). Рука Питера всё ещё прикрывала ему рот, поэтому Люпин перевел взгляд на Бродягу Сириус, казалось, не сдвинулся ни на дюйм, его тело выглядело напряженным. Он уставился на Сохатого, стиснув зубы. Когда он на секунду посмотрел на Ремуса, видимо, почувствовав его взгляд, в его глазах была паника. Дерьмо. Он не думал о том, как его слова могут повлиять на Сириуса. Вероятно, ему было противно то, что его друг хотел переспать, и не важно, из-за зелья это или нет. Но страх на лице Сириуса так быстро сменился игривой улыбкой, так что, возможно, Ремусу все это просто показалось. — Хвост, дай ему закончить, я хотел бы знать, какие грязные и похотливые вещи творятся в его голове, особенно если они касаются меня, — сказал он, подмигнув Ремусу. — Тогда ты можешь спросить его, когда меня не будет в комнате, потому что я действительно не хочу представлять это, — Питер вздрогнул, но убрал руку от лица Люпина. Но даже не смотря на свободу, Ремус всё ещё не мог ничего сказать. Сириус флиртовал с ним… Еще более откровенно чем обычно Мерлин, возможно, это будет не так легко, как он думал.

***

Проблема, связанная с Сириусом Блэком, заключалась в том, что все ваши мысли будут о нем, как только он окажется в вашей голове. А с Ремусом ему даже не нужно было стараться. В нём всегда была эта удивительная сила притяжения, на которую нельзя было не обратить внимание. Он, конечно, был хорош собой, это может признать каждый, но не только внешний вид делал его неотразимо привлекательным. Честно говоря, Ремус не знал, почему Сохатый или Хвост тоже не влюбились в него. Был ли он единственным, кто мог чувствовать ту притягательную энергию, которая просто манила его, от которой у него захватывало дух? Конечно, нет, судя по количеству девушек (и некоторых удачливых парней), с которыми Сириус целовался или спал. Почему он не мог быть просто обычным Гриффиндорцем, которому удалось поцеловаться с Сириусом Блэком? Он знал, что ревнует, но он также знал, что ни за что не пожертвует их дружбой — одна из причин, почему он так отчаянно пытался держать свою тайную любовь под контролем и в тайне. За исключением того, что ему пока что не нужно это делать. По крайней мере, до завтра, пока амортенция не утихнет, он может не скрывать своих чувств. У него появился день свободы, но можно ли назвать это так? Когда Ремус думал об этом, все еще лежа в постели с закрытыми глазами после пробуждения, он чувствовал себя невыносимо вольным. Он знал, что после этого дня, ему снова придется запереть свои чувства как можно глубже в клетку. И наверное, повесить пару лишних замочков. И как бы он ни радовался тому, что может открыто говорить о них прямо сейчас, он не знал, сможет ли он вернуться к тому, что было раньше. Подумав, что он постарается извлечь как можно больше выгоды, Люпин открыл глаза. Он точно не был готов к сегодняшнему дню. Практически сразу же к нему кинулся Сириус. — Как ты себя чувствуешь, Лунатик? — быстро спросил он со странной тенью в глазах. — Извини, наверное, сейчас это не самый лучший вопрос. Не хотел… Прости. Эмм… Ремус не успел даже вставить ни слова, как Сириус заалел и вскочил, видимо, поняв, что находиться сейчас на кровати Ремуса в такой непосредственной близости — не лучшая идея. Когда он отпрыгнул, то спиной столкнулся с Джеймсом. —Бродяга, остынь немного, ладно? Не напрыгнет же на тебя Лунатик с дикой страстью, успокойся. — Да, да, да, ты прав, да… — пробормотал Сириус, сканируя глазами все вокруг, стараясь не пересекаться со взглядом Ремуса. Он… нервничал? Такое поведение было так непохоже на Сириуса, тот Блэк был бы рад, если бы кто-нибудь выпил его любовное зелье. Он действительно так беспокоился о том, что Ремус просто бросится на него и начнет целоваться? Даже амортенция не вызывает такого странного поведения, и Сириус это знал. — Как ты, Лунатик? — спросил Джеймс, Сириус прятался за его спиной, по-прежнему демонстративно не глядя на Ремуса. —Я в порядке. Плохо спал. — Верно. Он не мог лгать. Он сам чуть не забыл, что пил веритасерум, а не амортенцию. — О, это еще почему? — Глаза Джеймса игриво мерцали. — Я не мог перестать думать о Сириусе. — По крайней мере, эта правда не такая страшная. Джеймс теперь ухмылялся, в то время как Сириус, казалось, обрел самообладание, у него расцвела такая же улыбка как у Сохатого, хотя румянец на щеках выдавал его. — Хм, а что именно не давало тебе спать, Лунатик? — Я… гм… Я не думаю, что ты хочешь знать. —О, пожалуйста, просвети нас, я хотел бы узнать всё, — Сириус перестал пытаться скрыться за спиной Джеймса и теперь снова приближался к краю кровати Ремуса, уже не краснея. Ремус не мог даже вдохнуть. — Я… гм… Я думал о том, что в твоих… В твоих глазах появляются голубоватые оттенки при правильном освещении. И как от тебя всегда пахнет дымом, кожей и собачьей шерстью, — Ремус стал смелее, когда щеки Сириуса покрылись румянцем,—И что твои волосы выглядят такими мягкими, особенно когда Лили их заплетает. И как соблазнительно выглядят твои ключицы, когда вздыхаешь. И как во время квиддича у тебя идет разминка с упором на гру… Питер внезапно появился рядом с ним и снова прикрыл ему рот рукой. Джеймс пытался не расплакаться от смеха, в то время как Сириус, теперь весь покрасневший, все еще смотрел на Ремуса, и на его губах оставалась тень ухмылки. —Зачем ты говоришь такое с самого утра? Ещё даже нет девяти. Помилуй нас, Лунатик.

***

День прошел нормально. Или, ну, насколько нормальным он мог быть, учитывая данные обстоятельства. Ремус пытался говорить и контактировать с людьми как можно меньше, чтоб случайно не рассказать то, что хотел бы оставить в секрете. Хотя, возможно, у него было такое настроение, что ему просто не хотелось ни с кем разговаривать. Он остался в их спальне, когда Джеймс и Сириус пошли на тренировку по квиддичу, а Питер отправился на кухню взять своё любимое печенье. Он попытался заняться учёбой, но чувствовал себя слишком рассеяно, и не мог сосредоточиться. Обычно он сидел и учился в библиотеке, что было своего рода побегом от самого себя, но был слишком напуган тем, что придется с кем-то разговаривать. Люпин как раз начал писать сочинение, которое Слагхорн назначил им к понедельнику, когда Джеймс и Сириус вернулись с тренировки, все потные, со сбитым дыханием и немного грязноватые. У него перехватило дыхание, когда он осмотрел Сириуса сверху вниз, желание уткнуться лицом в его шею и просто лизать, покусывать и целовать было еще сильнее, чем обычно. — Трахни меня. — Он понял, что сказал это вслух, когда обе головы повернулись к нему с широко раскрытыми глазами, а его собственная рука подлетела ко рту. Удивление Джеймса сменилось смехом, а Сириус снова покраснел. Однако он не упустил возможности пошутить — Это можно устроить, но сейчас мне просто нужен душ, — и, подмигнув, исчез в ванной. Остаток дня прошел в том же духе. Ремус постоянно проговаривал что-то подобное, Джеймс смеялся, Питер стонал, громко или тихо, в зависимости от откровенности признания Ремуса, а Сириус постепенно меньше краснел и больше кокетничал. Что было одновременно удивительно и мучительно, Сириус разговаривал с ним и смотрел на него в таком ключе больше чем обычно, пусть и в шутку. А Ремус, был возбужден и так же глубоко погружен в свои чувства, потому что немного ощутил, что значит быть интересным Сириусу Блэку. — …Хорошо, Лунатик? — он поднял взгляд, вырвавшись из своих мыслей, и не увидел ничего, кроме пытливого взгляда Сириуса. — Ты словно не с нами здесь сейчас. Они сидели в гостиной, Сириус растянулся на кушетке кинув свою книгу по трансфигурации на пол, а Ремус сидел на полу, прислонившись спиной к стене, с незаконченным сочинением в руках. Он отчаянно пытался сосредоточиться, но его мысли всегда возвращались к парню рядом с ним. —Хм? Да, наверное… Я просто немного задумался. Хотя я в порядке. Пытаюсь закончить эссе для Слизнорта, но не получается его дописать. — Угу, бесит! — воскликнул Сириус в своей обычной драматической манере, скатываясь (буквально, скатываясь, как он мог все еще выглядел привлекательно, делая это?) с дивана и садясь перед Ремусом. На его губах появилась ухмылка, в глазах плясали серебряные искорки озорства. Почему вдруг не хватило воздуха? — Так о чем ты думал, Лунатик, а? —Сириус… Ты… ты знаешь о чём, — их близость убивала, и Сириус, казалось, только наклонялся ближе. —Ну, может быть, я хочу услышать это от тебя. Только Мерлин знает, что творится в этой хорошенькой головке, — его ухмылка стала шире, и его рука наткнулась на стену за головой Ремуса, почти прижав его. Это одновременно возбуждало и душило — Х-хорошенькой? — Черт, почему он всегда заикается в подобных ситуациях? Ремус даже начал завидовать сообразительности и спокойствию Сириуса. Парень наклонил голову набок, тихо посмеиваясь. Ветер от сего смеха Люпин чувствовал на своей коже. Он был так близко, всего одно движение, и они... —Я не могу быть первым, кто скажет тебе, что ты хорошенький, разве я не единственный, кто видит тебя сейчас, не так ли? — Глаза Сириуса, казалось, хотели осмотреть все лицо Ремуса, прыгая от его глаз, к шраму на носу и губам. Он не мог дышать. Он был почти уверен, что Сириус слышит, как бешено бьется его сердце или, по крайней мере, видит пульс на его шее. Как только он подумал, что может умереть счастливым человеком теперь, когда Сириус целеустремленно посмотрел на его губы, парень наклонился еще сильнее, оставив лишь сантиметры пространства между их лицами, их носы почти соприкасались. Ремусу было слишком жарко в одежде, его ладони вспотели, сердце колотилось, а глаза прыгали от глаз к губам Сириуса. Он был так близко и так хорошо пах, и... Блядь. Блядь. Что он делает? Сириус разозлится, даже никакая амортенция не оправдает его. Блядь. Ему нужно было уйти. Он быстро оттолкнул Сириуса и попытался встать, уронив пергамент, особо не заботясь о том, куда он упадет. Ему просто нужно было бежать, не быть здесь, не быть рядом с Бродягой, чёрт, он не мог здесь сейчас находиться Он чувствовал, что сходит с ума. — М-м-м-мне нужно идти. — выпалил он, не глядя Сириусу в лицо, просто выбегая из гостиной так быстро, как он только мог. Сириус что-то кричал ему вслед, но оборотень уже не слышал. Он бежал, забегая в каждую потайную дверь, потайной проход, каждый поворот, который только мог найти, даже не зная, куда идет. Просто нужно было убраться подальше, подальше от его чувств, подальше от Сириуса, подальше от его соблазнительных губ и неотразимого обаяния и восхитительного запаха и его дурацких гребаных зелий из его гребаного дурацкого сундука. Но он никак не мог этого сделать. И был рад, что эффект от амортенции должен был закончиться сегодня ночью, потому что он вряд ли смог бы пережить еще один такой день. Он думал, что это будет легко, он думал, что у него хоть какая-то терпимость к шуточкам Блэка и кокетливым бессмысленным репликам. Ну и чёрт с ним, потому что видимо это не так. Как только он остановился, чтобы передохнуть, то понял, что он оказался на вершине Астрономической башни. Вздохнул. Неудивительно, что он обычно приходил сюда, когда ему нужно было подумать или когда его переполняли чувства. Он сидел, глядя либо на закат, либо на сияние звезды Сириуса. Что не помогало с его чувствами, но прекратить туда смотреть он не мог. Звезда была почти такая же яркая, как настоящий Сириус. Парень облокотился на стену, и он снова посмотрел на небо. Он просто хотел, чтобы этот день закончился. Он проснется завтра, эффект веритасерума исчезнет, и он будет смеяться со своими друзьями над тем, как забавно было то, что он притворялся влюбленным в Сириуса. Все вернется на круги своя, и ему даже не нужно будет никому говорить, что он не пил Амортенцию, потому что это уже не будет иметь значения. Он просто хотел вернуться к нормальной жизни. Внезапно раздался звук шагов, и Сириус сел рядом с ним прежде, чем он успел повернуть голову. Черт, он все еще пах крышесносно. — Прости, ладно? Это было несправедливо с моей стороны, зная, что ты под амортенцией и все такое. Я даже не знаю, почему я это сделал, я просто… Мне очень жаль.— Сириус посмотрел ему в глаза. — Я не хочу, чтобы ты сожалел.— блять, он действительно сказал это. Глаза Сириуса на секунду расширились. Он смеялся тихо, но это было совсем не искренне. — Я знаю, Лунатик, я знаю. Это пройдет сегодня вечером, и тогда все снова будет нормально, да? — сказал он с легкой (грустной?) улыбкой на губах. — Да… — Черт, его губы выглядели такими мягкими. Словно просили их поцеловать. И ведь он сидел рядом с ним, с мягкой улыбкой, нежным взглядом и шелковистыми волосами. Он мог бы просто… Он мог бы просто попробовать… верно? Он наклонился, совсем немного. Сириус напрягся, его тело замерло. Глаза метнулись к Сириусу, но он ничего не мог в них прочитать. Поэтому он наклонился еще ближе, носы соприкасались, губы почти, почти… А затем именно Сириус приблизился впритык, сделав последний шаг. И они целовались, жарко и отчаянно, но и невыносимо нежно. Так мягко. Губы Сириуса были такими мягкими. Это было идеально, и он даже представить себе не мог, что поцелуй с Сириусом будет таким. Он облизнул его губы, желая углубить поцелуй. И Сириус разрешил, Люпин стал целовать его ещё более страстно, как будто это было все, чего он когда-либо хотел. (Ну, это так и было, вообще-то). На вкус был Сириус как дым от сигарет и шоколад, и что-то настолько неописуемо Сириусное, что это причиняло боль. Его рука нашла волосы Ремуса, и он осторожно потянул их. Ремус застонал, еще больше раскрыв губы. Их языки танцевали до тех пор, пока им не пришлось отлипнуть, чтобы глотнуть воздуха. Но вместо того, чтобы остановиться, Ремус начал целовать челюсть и шею Сириуса, оставляя там засосы и посасывая чувствительную кожу. Он хотел пометить его, хотел, чтобы фиолетовые следы держались несколько дней, потому что он больше не сможет этого делать. Он прикусил кожу над ключицей и пососал переднюю часть шеи. — Блять, Лунатик — простонал Сириус, снова сливаясь в поцелуй. Ему нужно больше, больше контакта, больше кожи, больше Сириуса. Он скользнул руками под рубашку, ощупывая грудь. Сириус внезапно замер, прервав поцелуй и оттолкнул Ремуса от себя. Ремус (не) хныкал. — Блядь. Блядь. Дерьмо. Блядь. Что я делаю? — пробормотал Сириус, казалось, самому себе, изучая умоляющее лицо Ремуса, оба все еще тяжело дышали. — Блин, Лунатик, мне так жаль. Так что извини, это так нечестно с моей стороны так использовать тебя. Ты просто… Черт, это было слишком заманчиво. Дерьмо. Мне жаль. И с этими словами он чуть ли не побежал, прежде чем Ремус даже как следует отдышался, не говоря уже о том, чтобы придумать какой-то ответ. Он поднес пальцы к губам, все еще влажным и покусанным. Он... Он только что поцеловал Сириуса. Или Сириус поцеловал его. Блять, это еще хуже. Или лучше? Слова Сириуса прокручиваются в его голове. «Это было слишком заманчиво». Что он имел в виду? Мог ли он... мог ли он чувствовать то же самое? Или хотя бы испытывать к нему какие-то романтические чувства? Черт, ему нужно было поговорить с ним. Обретший решимость, Ремус встал и пошел в их спальню, где, как он надеялся, должен был быть Блэк. Он не знал точно, что он скажет, он просто знал, что должен поговорить с ним, должен получить ответы. Он почти ворвался в их комнату, обнаружив, что полог Сириуса закрыт, а Джеймс и Питер смотрят на него смущенно и немного встревоженно. —Бродяга… Можем ли мы… Полог распахнулись, Сириус сидел посреди кровати, обхватив голову руками. Джеймс и Питер до сих пор не сказали ни слова, выглядя еще более растерянными взволнованными, переводя взгляды с одного своего друга на другого. — Я просто… извини, хорошо? Я не знаю, что на меня нашло. Ну, я знаю, но все же, я не должен был этого делать. Это было несправедливо по отношению к тебе. Ты был под амортенцией и… — Не был. Все подняли головы, чтобы посмотреть на него, даже Сириус, который раньше не поднимал глаз. Он не хотел этого говорить, но пути назад уже не было. —В смысле? Эффект уже прошел? Он вдруг покраснел под пытливым взглядом всех своих друзей. — Нет, я… Я как бы… Солгал. Об этом. Зелье, это... это была не амортенция. —Что?! — на этот раз Сириус встал с кровати, взгляд его был наполовину любопытным, наполовину злым. Он сделал два длинных шага и теперь стоял прямо перед Ремусом. — Это был...Ну... Я… Это был Веритасерум. — шепотом закончил Ремус, боясь встретиться взглядом с Сириусом. Обратного пути теперь точно не было. Сириус замер, и когда Ремус, наконец, набрался смелости, чтобы поднять голову, его глаза были широко раскрыты, а рот полуоткрыт. Встретившись взглядом с Ремусом, Бродяга резко приблизился. — Получается ты... — Мне так жаль, Сириус, я не планировал говорить тебе это, хотя я должен был. Я пытался держать это под контролем, правда пытался, и со временем я думал, что преодолею это, и я понимаю, если ты больше не захочешь быть друзьями или захочешь от меня отстраниться, я понимаю, я просто… Это была не амортенция, понятно? Всё что я говорил, была правда, и мне жаль… Его бессвязное бормотание накрыли чужие губы. Он ахнул от удивления, снова почувствовав вкус сигарет, шоколада и Сириуса. Он просто умер и попал в рай? Что происходит? Действительно ли Сириус поцеловал его? Да, он, должно быть, умер. Ну да ладно, если это смерть, то он уж точно жаловаться не будет. Он ответил на поцелуй, вцепившись руками в рубашку Сириуса, боясь прикоснуться к нему, чтобы не напугать его, как раньше. Его язык встретился с языком Сириуса, и он издал горловой звук. Руки Сириуса были на его затылке, перебирая там волосы. Он подошел еще ближе и… И услышал как кто-то прочистил горло. Черт, точно, Джеймс и Питер все еще были в комнате. Он отстранился от Сириуса, который тихо застонал, готовый снова его поцеловать, но повернулся лицом к Джеймсу и Питеру, причем последний закрыл глаза одной рукой, а другой поднял большой палец вверх, а Джеймс прямо сиял на своей кровати. Он застенчиво улыбнулся им, все еще держа в руках рубашку Сириуса. — Мерлин, ну наконец-то. — воскликнул Джеймс, хлопая в ладоши, он явно ликовал. — Ну, пока нет, Сохатый, но ты можешь остаться и посмотреть до конца, если хочешь, — с ухмылкой сказал Сириус. Джеймс чуть не подавился воздухом, но схватил Питера, и оба выбежали из комнаты так быстро, как только могли. Сириус повернулся к Ремусу, смотря на него со всей нежностью, которая у него была. — Нам ничего не нужно продолжать, я хотел, чтобы они убрались отсюда. Просто хотел поговорить. — он застенчиво улыбнулся, что нечасто бывает у Сириуса Блэка. — Ты… ты действительно говорил все это время правду? С самого начала? — Ну у меня не было особого выбора, не так ли? — саркастически сказал Ремус, но тем не менее покраснел. — Я тоже в тебя влюблен, ты знаешь? Понял пару месяцев назад. Но, наверное, это началось давно, я просто отчаянно не хотел рушить нашу дружбу. — Руки Сириуса по-прежнему лежали на затылке Ремуса, его большие пальцы рисовали на нём круги. — Наверное, ты мне нравишься с тех пор, как мы встретились, — признался Ремус, даже не до конца осознавая, что он говорит. — Извини, наверное до сих пор под зельем. Сириус залился смехом, который так любил Ремус, с открытым ртом и слегка откинутой назад головой, без сдерживания и стыда. — Мне нравится твой смех, — выпалил Ремус, его щеки покраснели. Сириус ухмыльнулся. — Ну-ну, думаю, мне следует чаще давать тебе веритасерум. —Спасибо, не надо. Целый день боялся с кем-нибудь заговорить. Пришлось учиться в комнате, и я не мог сосредоточиться, а потом ты вернулся с тренировки, и я не мог сосредоточиться еще больше, и… — Он оборвал себя, поняв, что бессвязно говорит. —Ах, да, кажется, я помню, что тогда мы на чём-то остановились, я думаю, мы должны закончить начатое, — ухмылка Сириуса превратилась в мягкую улыбку. — Я имею в виду, только если ты этого хочешь, конечно. Ремус потерял дар речи. — Эм- да! Да, очевидно, я хочу, я ждал годами! — Слава Мерлину Потому что я действительно не думаю, что мог бы уснуть, этого не сделав. Я думаю, что мне было тяжело с тех пор, как я увидел тебя в гостиной. Ты был таким милым, когда о чем-то задумался. Ремус хотел рассмеяться, но не успел, так как пара губ прижалась к его губам, и он определенно не собирался упускать возможность снова поцеловать Сириуса. — Не могу поверить, что могу делать это сейчас, — мечтательно вздохнул он. — Что, любовь моя? — Целовать тебя, прикасаться к тебе, называть тебя моим… Я имею в виду, если ты этого хочешь, конечно, — сказал он, внезапно занервничав. — Конечно, я хочу, я давно хотел быть твоим. Я так завидовал любому, кто хотя бы приближался к тебе, ты даже не знаешь. — Ну, если бы у меня был парень, никто бы со мной не флиртовал… — сказал Ремус с хитрой улыбкой. — О, это так? Ну, тогда, я думаю, мы можем договориться с этим... бойфрендом. — Да, я думаю, мы можем, «бойфренд» Он снова попытался поцеловать Сириуса, но они оба ухмылялись, как идиоты, не в силах остановиться, так что они просто сталкивались зубами. —Ладно, ладно, хватит болтать, дай мне помечтать. —Твое желание — закон, дорогой. И с этими словами они наткнулись на ближайшую кровать, которая оказалась кроватью Джеймса (но не говорите ему об этом, он точно не должен знать, они потом очень хорошо ее убрали!), наложив блокирующие чары на полог и двери, на тот случай, если кому-нибудь из других парней придет в голову вернуться через час. И черт возьми, Сириус дал Ремусу возможность мечтать следующие десять лет.