feel like cinderella naega byeonhae

Енджун просыпается от смешанных звуков: урчащего желудка и громко играющей «Watermelon Sugar», стоящей у него на будильнике. Что из этих именно из этих звуков громче и разбудило его, можно еще поспорить, но на размышления об этом нет ни сил, ни желания. Который вообще час? Енджун выключает будильник на вибрирующем смартфоне и нехотя разлепив один глаз, смотрит на часы. На треснутом экране смешное фото: там Енджуну восемь, отец держит его на своих плечах, и надпись 6:30 приходится аккурат на голову маленького Енджуна, итак располовиненного трещиной на экране. Рядом мама — молодая и красивая. Волосы растрепаны океанским бризом и закрывают половину её лица: Енджун помнит, как мама ругалась в тот день на ветренную погоду, которая превратила ее аккуратно уложенное с утра каре в полнейший беспорядок. Енджун поставил это фото на заставку, потому что очень любит его — это воспоминание об одном из счастливейших дней, и каждый раз, взглянув на это фото, губы непроизвольно изгибаются в легкой улыбке, а на душе — теплеет. Енджун поставил это фото на заставку, потому что ненавидит его — это воспоминание об одном из счастливейших дней и больше таких не случалось с тех времен. Каждый раз, глядя на экран, в сердце колет, коротко и больно. Потому что ничего из этого не вернуть — ни запах океана, ни свои детские забавы, ни родителей — молодых, живых и настоящих. Будто он нарисовал свою счастливую историю в тот день на пляже пальчиком на песке, но рисунок смыло приливом, и остались только абрисы и силуэты, которые тоже вскоре поглотил мокрый песок. Енджун гасит экран кнопкой блокировки, резко встает с кровати и потягивается. От таких телодвижений вечно уставшее тело начинает ныть, икроножные мышцы опять сводит болезненной судорогой (сколько бессонных ночей пришлось пережить, натягивая пальцы на себя и тыкая иглой в ногу, чтобы хоть как-то умерить эту адскую боль — не сосчитать). Привычно закружилась голова — Енджун моргает пару раз, дожидаясь, пока комната завершит свои несколько традиционных оборотов вокруг него. Спустя пару вдохов и выдохов он чувствует себя в состоянии одеться и натягивает первое, что попадается под руку из кучи вещей в углу комнаты — шкафа у парня как не было, так и нет. Он натягивает застиранную футболку с логотипом незнакомой ему панк-группы, черные джинсы и сверху черный, видавший виды свитер — он купил его в секонд-хенде еще в августе за полторы тысячи вон, и решил что за такую цену дырки, проеденные молью, совсем не помеха. Главное, чтоб согревал предавший его кожаный мешок с костями, который мерз даже в тридцатиградусную жару. Енджун торопливо выскальзывает из комнаты и несется в ванную так быстро, как только может — утром не стоит терять ни минуты, если не хочешь нарваться на скандал с родственничками. Если тетушка Хваса проснется, выплывет из спальни в своем розовом пушистом халате и не увидит за столом братьев Кан в количестве двух штук, поглощающих завтрак и приготовленную порцию для себя — Енджуну точно не сдобровать. Утренние ритуалы у него уже отточены до секунды: 3 минуты на чистку зубов, 30 секунд — достать из-под ванной спрятанные весы, встать на них, поглядеть в потолок с молитвой, чтобы сегодня было лучше чем вчера, и еще минута — побрызгать в лицо ледяной водой, чтобы не расплакаться от жалости и ненависти к себе. Иногда это не помогало, и пару раз Енджуну пришлось отвесить себе пощечину, чтобы успокоится и еще полминуты уходило на то, чтобы ледяная вода сняла покраснение на щеке и его лицо имело приличный вид. Он бросает на себя беглый взгляд — буквально десять секунд. Пухлые губы слегка потрескались и были пересушены, под глазами залегли круги, которые изо дня в день становились все больше и чернее — будто бы Енджун имел сходство с деревом и по ним можно было посчитать количество дней и ночей, когда он заебался. Кожа осталась бледной и чистой — это уже радовало, наконец-то сошли нервные высыпания и Енджун долечил акне. Решив, что выглядит более менее прилично (слабый аргумент, просто улучшить положение было некогда и нечем), Енджун отворачивается от зеркала. Непростительное расточительство времени сегодня он себе позволить уже не мог. Он выходит из ванной и обнаруживает в щелочке приоткрывшейся двери Бомгю — одного из своих двоюродных братьев. Тот, кажется даже не видит его, глаза, опухшие ото сна, напоминают щелочки, а часть фигуры, которая видна, укутана в пуховое белое одеяло, отчего Бомгю похож на невыспавшееся и насупленное облако. — Че пялишься? — неодобрительно хрипит Бомгю. Енджун делает вдох, чтобы раздражение не вырвалось из него матерным «Блять, да и тебе доброе утро» или еще чем похуже, и молча кивает головой, молнией проносясь мимо по пути на кухню. Комната Хюнинкая, младшего из братьев Кан, закрыта плотно, но из-под двери тянет сквозняком — придурок опять курит в открытое окно с утра, когда Хваса дома. Идиот. Ведь опять свалит все на Енджуна, вернее, Хваса даже спрашивать не будет — в этом доме у Енджуна отсутствует право на презумпцию невиновности. Он остервенело взбивает яйца венчиком, будто пытаясь вмесить весь накопленный гнев прямо в тесто для панкейков, когда на кухню вваливается Хюнинкай и плюхается на барный стул, подперев ладошкой щеку. Енджун напрягается: он не любит когда говорят под руку, отпускают саркастичные замечания в адрес его готовки, да впрочем любого его действия. Но даже то, что братец просто пялится молча уже доставляет нестерпимый дискомфорт и раздражает. — Поаккуратней, братик, — издевательски тянет Хюннинкай, когда Енджун выливает на сковородку первую пару блинчиков и масло брызжет в стороны, оставляя пару жирных пятен на плите и полу вокруг. — Я вот все думаю, как ты танцуешь, если твоя координация движений не позволяет даже лопатку держать. Ты хорошо себя чувствуешь? — Без тебя разберусь, — огрызается Енджун, не поворачивая головы, но руки предательски дрожат и он роняет ложку в тесте прямо на белую плитку на полу. — С какой стати ты так разговариваешь с Хюни, щенок? — раздается женский голос за спиной и Енджун будто весь превращается в одну сплошную судорогу только от этого звука. В комнату вплывает тетушка Хваса — хотя на тетушку она не тянет, хвала современной косметологии, и в свои сорок два она выглядит холено и на десяток лет моложе. Енджун называет ее так из чистой вредности — даже своих сыновей она просит обращаться к ней по имени. — Во-первых, немедленно извинись, — Хваса берет его за предплечье и разворачивает к столу, заставляя взглянуть на собравшихся за столом остальных членов — ха-ха — семьи. Бомгю уже тоже сидел за столом — когда только успел прошмыгнуть? — Я ничего не сделал, Кай начал первым, — Енджун опускает голову, пытаясь вывернутся из цепкой хватки. Он говорит это больше по привычке, черт знает за чем — ведь надеятся на то, что Хваса обвинит хоть в чем-то обожаемого младшенького, так глупо. — Он и мне нахамил, мам! Когда я только проснулся, зашел ко мне в комнату… — встревает Бомгю и подмигивает Енджуну, который в прошлом бы задохнулся от такого наглого вранья, но он живет в этом доме уже три месяца и успел вникнуть в правила игры в этом доме. Это игра, в которой он заведомо виновен и проиграл, поэтому зачем пытаться? — Он врет, Хваса, я даже не видел Бомгю этим утром, Енджун все равно пытается. — Извинись немедленно, — в голосе тетушки слышится металл, а хватка на плече становится крепче и болезненнее. Он знает — это просто нужно перетерпеть, как судороги, как боль в желудке. Нужно сосредоточится на какой-то точке и терпеть, пока это все не кончится. Еще отлично помогает представлять, как он возьмет Бомгю за волосы и протрет пол от теста его шевелюрой, а на голову Хюникая водрузит мусорное ведро. Ох, когда-нибудь… Нужно потерпеть еще немного. — Извини, Хюнинкай, — заученно говорит Енджун, глядя через плечо младшего из Канов на золотистые узоры обоев. Братья хихикают и пока Хваса жжет его взглядом из-под нарощенных ресниц, тихонько дают пять друг другу за ее спиной. — Во-вторых, — тетушка повышает голос, — убери свинство, которое тут развел! Что за воспитание? Тебя растили в хлеву? Почему ты не можешь просто быть опрятным? — она дергает Енджуна за плечо снова, — Этот свитер бомжацкий, ты его хоть стираешь? — Стираю, — отвечает Енджун бесцветно, лишь бы сказать хоть что-то. Ситуация накалилась до такой степени, что уже нельзя не отвечать рассерженной тетушке на вопросы — это он тоже выучил за это лето. — Вытри все здесь. И почему завтрак еще не готов? Сколько раз мне нужно повторить, что к семи завтрак должен быть на столе! Я деловой и пунктуальный человек, мой день расписан по минутам. Ты хочешь, чтобы я опоздала на встречу, а твои братья в школу из-за твоей нерасторопности? Неужели так трудно просто выполнять свои обязанности и делать это вовремя? Я многого прошу, Енджун? Я многого прошу взамен на то, что я о тебе забочусь — чтобы ты просто не пропускал мимо ушей то что я говорю? Это так сложно? Кажется, если этот поток не остановить, то голос Хвасы достигнет уровня ультразвука — Енджуну даже мерещится, что стекла в окнах начали подрагивать. Это нужно прекратить. — Нет, тетушка Хваса, — Енджун складывает руки лодочкой и кланяется. Боги, где взять сил на эти отыгрыши, но иногда легче подчиниться, чем продолжать спорить. — Я все сейчас уберу, прости. — Уж потрудись, будь добр, — Хваса кажется удволетворенной, сжимает губы, с которых кажется, блеск скоро потечет и усаживается за стол к сыновьям, утыкаясь в смартфон, — Как дела на занятиях, малыш? — спрашивает она уже ласковее, обращаясь к Бомгю. Енджуна тошнит: то ли от голода, то ли от этого тошнотворного сюсюкания и разницы в отношении к нему и братьям, то ли от запаха моющего средства (этого запаха в его жизни больше, чем любых других), которое он льет на губку, чтобы вытереть стол. Он убирает все, пытаясь успокоиться и подавить гадкие сокращения внутри себя — то ли всхлипы, то ли голодные спазмы в желудке. В начале лета, когда он только переехал в этот дом после смерти родителей, он еще даже опасался, что Хваса начнет следить за тем, сколько и в какое время он ест, запихивать в него вкусную еду и причитать, когда он будет отказываться из раза в раз. Как мама… Что ж, Енджун тогда был глуп, и ничего не понимал, и сейчас это наверное один из немногих плюсов общения с тетушкой Хвасой — ей абсолютно плевать, завтракал ли он, сделал ли уроки, как у него дела в школе, во сколько он придет домой, лишь бы он выполнял свои обязанности по готовке и уборке этого ненавистного дома. Это давало Енджуну некую свободу передвижений и надежду на то, что его труды позволят ему покинуть это место как можно скорее. Парень расставляет тарелки с румяными панкейками, облитыми сиропом и посыпанными ягодами перед каждым. Только с Бомгю он не сдерживается и слишком сильно ударяет тарелкой по столу, чуть не расплескав содержимое снова, но Хваса не замечает, увлеченная редактированием фото для своего инстаграмма и не удостаивает Енджуна даже взглядом. Никто из троих не говорит спасибо и они молча принимаются за еду. — Я пойду, мне нужно не опоздать на школьный автобус, — говорит Енджун уже на лестнице, поднимаясь чтобы взять рюкзак и шоппер — Буду поздно. — Угу, — это все, чего он достоин услышать от сестры своего отца, но наверное, он это заслужил, если учесть все, что происходило в прошлом. Енджун берет свои вещи — рюкзак с учебниками и тетрадями, шоппер с формой для работы, сменку для тренировки и скейт с ремнем, который можно носить на спине. Он выбегает из дома, чертыхаясь на часы — перепалка с родственничками довольно сильно сдвинула его график и он со стоном бежит в сторону отьезжающего от остановки желтогошкольного автобуса. Не успел. Хорошо, что транспорт всегда с ним — бесплатный, к тому же! Енджун ставит скейт на асфальт, отталкивается одной ногой от земли и несется по дороге, убегающей вниз. Над его головой пухлые кучевые облака, а сентябрьский воздух пахнет чем-то сладковатым и одновременно свежим. Енджун вдыхает полной грудью, вставляет один наушник в ухо и несется на полной скорости под любимую музыку. Она всегда помогала ему почувствовать себя лучше. *** — Извините за опоздание, сонсэнним! — запыхавшийся Енджун вваливается в класс с языком набекрень и промокшем от пота свитере. Он все равно опоздал, как бы быстро не ехал на скейте и даже пробежка по лестнице до четвертого этажа не спасла его от этой участи. Ну хотя бы калории сжег. — Уже третье, Чхве Енджун! А сегодня только пятнадцатое сентября. На рекорд тянешь, — усмехается учитель Ким, и Енджуна переполняет благодарность. — Ну, в наказание как раз запишешь число на доске. Вообще Ким Сокджин классный — такой вывод Енджун сделал за первые недели учебы. Учитель математики, а по совместительству и куратор их класса был молодым, чуть старше тридцати, смешливым и отлично управлялся с атмосферой в классе, казался «своим» и вызывал необъяснимое доверие. Ребята уважали его, девчонки вздыхали и алели щечками, а Енджун… Енджун просто был благодарен за то, что к нему не докапывались и позволяли раствориться в общей массе. Не выделяться. Написав на доске число, Енджун прошел к своей предпоследней парте у окна, как можно тише разложив учебники под пристальными взглядами одноклассников. Хвала небесам, что при переводе он не оказался в классе с Бомгю и Хюннинкаем — иначе травли и буллинга ему точно было бы не избежать с первого дня. Он еще не успел обзнакомится со всеми да и решил, что обрастать какими-то связями ему не к чему, он проведет здесь не так много времени, чтобы обзаводиться друзьями. Конечно, в старой школе у него была компания, в которой он был чуть-ли не главным заводилой и генератором всевозможных идей и проделок. Но смерть родителей и переезд многое изменили, и Енджун понял, что люди не так уж сильно ему необходимы — особенно если учесть его расписание. Тэхена, его единственного лучшего друга из прошлой жизни, оказалось достаточно. Да и вообще — если все пойдет по плану и он пройдет прослушивание, то в скором времени он переедет в Сеул в общежитие компании, и ему даже не понадобится заканчивать этот учебный год в этой школе. — Псс, Енджун-и? — обратился к нему парень за соседней партой с доброжелательной улыбкой. — Сделал физику? Дашь списать? — Прости, Джиюн, сам бы не отказался. Не успел. — Блин, ну ладно, — мальчик почесал рыжую макушку и вернулся к учебнику. Пока что он знал по именам всего человек пять и примерную иерархию: рядом с ним во втором ряду на последней парте сидел Шим Джиюн — в первые дни он как раз помог Енджуну добраться до класса. Джиюн, по всей видимости, был не из касты популярных, а скорее среднячков — держался рядом с симпатичной девчонкой с третьей парты с двумя хвостиками (Джису, кажется?) и ее подружками. Джиюн всегда носил в рюкзаке скрипку, из чего несложно было сделать вывод, что он занимался музыкой. Еще Енджун запомнил парней с застравленными взглядами — Сону и Сонхуна, сделал это сознательно: для того, чтобы не примкнуть к обществу тех, над кем издеваются — этого ему хватало и дома. Говоря честно, в классе буллинг в их сторону не особо процветал: была парочка качков из волейбольной команды, которая периодически отпускала шутки по поводу кривых зубов Сону и улюлюкала над тем, как они с Сонхуном держаться парочкой, но в целом до рукоприкладства не доходило, а большинство относилось вполне нейтрально. К Енджуну пока не докапывались, изучали и присматривались, но краем уха он уже успел услышать пары презрительных фырканий в сторону его внешнего вида от «золотой компашки», сидящей в третьем ряду — их было пятеро, трое девчонок и двое парней, стереотипно красивых, выглаженных и учащихся на отлично. Кажется, звучало что-то вроде «слащавого личика» и «одежды с помойки». Из них Енджун успел отметить только Чхве Субина: во-первых, однофамилец (не было шансов не_запоминать), во-вторых, он довольно интересно отвечал на занятиях, превращая свои рефераты в небольшое шоу с презентациями, и это было как минимум увлекательно слушать. Этим рвением к знаниям он даже напоминал Енджуну Тэхена — тот тоже был тем еще ботаником. Ну и в-третьих: Субин был симпатичным. Енджун думал об этом отстраненно - не то чтобы ему нравились парни или люди в целом, скорее, Субин воспринимался им как конкурент. Чхве вполне мог бы стать айдолом со своими губами-сердечками и складным тощим телосложением. Почему мир такой несправедливый? Почему Енджуну нужно стараться и голодать, а кто-то просто рождается вот таким как Субин - будто только сошел со сцены "Weekly Idol" и пошел отвечать к доске? В остальном класс оставался для Енджуна все еще неизведанной субстанцией, в которую он не особо стремился погружаться — зачем, когда его цель совершенно иная. Остаток урока проходит в тумане — недосып и изнуряющие тренировки превращали сознание Енджуна в какое-то желе. Прозвеневший звонок очень удачно скрыл бурчание в животе: раньше это не было настолько громко и Енджуну определенно нужно что-то придумать с этим, дабы не привлекать излишнего внимания. Обычно спасала вода в огромных количествах, и Енджун с ужасом понимает, что из-за утренних перепалок и спешки не выпил даже стакана воды и его замучила жажда. Он спускается во внутренний дворик школы, где есть питьевой фонтанчик — с бесплатной, между прочим, водой, как он обычно себе напоминает. Он бредет медленно, волочит ноги — утренний скейт-заезд высосал из него много сил. В кармане вибрирует телефон, Енджун достает и расплывается в улыбке, увидев уведомление от Тэхена — в первой улыбке за день. МегаМозг Утро! Я еду в Сеул на Конференцию по химии представляешь?! Сегодня покупаем билеты. Все за их счет: еда, отель, даже парочка занятных экскурсий в музеи. Как ты? Завтракал? Ох. Тэхен всегда спрашивает, беспокоится. А Енджун никогда Тэхену не врет, потому приходится изворачиваться, ведь недоговаривать — это же не ложь, верно? Тэхен — единственный, с кем можно было не притворяться. Он понимает Енджуна лучше других, и понимает ради чего Енджун делает это с собой. Потому что Тэхен-и тоже присущи большие цели. Его лучший друг погружен в учебу сколько он себя помнил, он лучший ученик школы. В то время, как большинство их одноклассников ходили на вечеринки, Енджун пропадал в танцевальной школе, а Тэхен за тетрадками и домашними опытами и экспериментами на собственной кухне. Енджун: Поздравляю, бро! Это круто! Привезешь мне сувениры? На счет завтрака — пока не успел. Дела средней степени хуевости. Как ты? Трезвый сегодня? Им обоим приходилось чем-то жертвовать ради надежды на светлое будущее. И у Тэхена тоже были секреты. Енджун едва успевает нажать кнопку «Отправить», как теряет равновесие от чего-то заехавшего ему в плечо. Телефон выскальзывает из рук, совершенно кинематографично сделав пару кульбитов в воздухе и падает прямо в питьевой фонтанчик. Енджун плюхается задницей прямо на траву. — Господи, прости! Прости пожалуйста! — слышит Енджун будто вдалеке. В ушах зашумело. Енджун, ругаясь, поднимается и бросается к фонтанчику, выуживая промокший смартфон из воды и пытается вытереть его краем свитера. Глаза увлажняются слишком сильно: ну просто какого черта? Почему именно сейчас? В голове Енджун перебирает все лайфхаки, случайно увиденные им в интернете по спасению утопающих смартфонов, но не находит ничего дельного и просто продолжает остервенелло тереть экран. Он нажимает на кнопку блокировки, пытаясь включить, но безрезультатно — экран рябит черным и синим, а после гаснет совсем. — Извини! — раздается уже рядом и Енджун нехотя оборачивается, сжав свободный от телефона кулак. Кем-бы ни был обладатель этого голоса, сейчас он получит по заслугам. — Я не рассчитал, что он сюда вылетит, это правда вышло случайно, мне очень-очень жаль, ты не ушибся? Человеком, которому Енджун зарядит в лицо через пару секунд, оказывается Чхве Субин, тот, из «золотой компашки». В руках он держит испачканный баскетбольный мяч с парой налипших травинок. Лицо, в которое прилетит кулак Енджуна через пару секунд — виноватое, с расширенными карими глазами и грустным изгибом губ, похожих на сердечко. Кожа, на которой совсем скоро появится ссадина — чистая и светлая, с легким румянцем. — Извини, я такой неловкий, — Субин складывает руки в умоляющем жесте и выглядит действительно сожалеющим, глядя на смартфон в руках Енджуна, с которого все еще капает вода. — Я куплю тебе новый, обязательно! Пожалуйста, прости! Кулак у Енджуна разжимается непроизвольно: нет от оленьих глаз, а скорее от непрошенных воспоминаний: о сегодняшнем испорченном завтраке, о сломанном велосипеде и разбитой маминой вазе… А еще о том, почему в семье Канов его ненавидят так сильно даже спустя десять лет и откуда у него эта дурацкая вмятина на голове, а у Бомгю — искривленная перегородка на носу. Енджун тоже неловкий. Он тоже всегда все портит, и делает это ненамеренно. Случайно. И наверное меньше всего он хотел показаться кричащим и брызжущим слюной от ярости человеком, каким например, была Хваса. Енджун давится своим гневом и раздражением и проглатывает его, смачивая слюной — первое, что побывает в его желудке за долгое время. — Да конечно, купишь, — огрызается Енджун. Рука повисает плетью вдоль его тела. — Лучше купи себе очки, ок? И смотри куда бросаешь чертов мяч, ты можешь кого-то покалечить. Все нормально, мне нужно идти. Енджун удаляется быстрым шагом, оставив Чхве Субина с недоумевающим, но целым лицом. В конце концов, экран и так нужно было заменить уже давно, а парень из действительно выглядел виноватым и сожалеющим. Да и от того, что он бы дал ему по лицу, ничего бы не изменилось: телефон не заработал бы волшебным образом в ту же секунду, даже в кармане Енджуна не прибавилось бы наличных для того, чтобы его починить. Но от этих мыслей, хоть и вполне здравых, рассудительных легче не становилось, потеря не казалась менее значительной. Парень падает на стул в углу столовой с пачкой шоколадного молока (всего 137 калорий в упаковке и всего полторы тысячи вон, между прочим) и вертит в руках телефон. Экран изрезан паутинкой трещин. Енджун мысленно прикидывает в голове свои финансы: до прослушивания осталось меньше месяца, его зарплаты едва ли хватит для аренды зала для практик и пошива костюма, еду он и так уже вычеркнул из списка своих расходов как непомерную и непосильную для себя роскошь. Тэхен тоже на мили, Енджун знает, и даже просить не станет, а Хваса — ну это даже немного смешно. Ремонт может стоить около восьмидесяти тысяч вон, а если он не подлежит ремонту… Об этих цифрах не хотелось и думать. Енджун роняет голову на стол и сминает в ладони пустую пачку молока. — Эй, — кто-то трепет его за плечо и говорит голосом Чхве Субина. Енджун приподнимает голову, обнаруживая за столиком перед собой причину своей проблемы. Субин сидит, вытянув длинные и немного нескладные ноги в проход так, что младшеклассникам приходится перепрыгивать через них. Перед Субином поднос с двумя порциями обеда, соком и колой. Он подталкивает к непонимающему Енджуну плошку с вареным рисом. — Я прочитал в Интернете, что рис должен помочь, — Субин виновато улыбается, — нужно опустить телефон в рис и он впитает всю воду. — Ты идиот или просто издеваешься? — Енджун отпихивает от себя тарелку, — Ты же вроде нормально учишься, но настолько тупой, что не понимаешь что для этого нужен сухой рис? Не приготовленный?! — к стыду Енджуна, голос под конец становится выше и громче, а он ведь так не хотел кричать. — Да… Черт и правда, — парень ерошит макушку и заглядывает Енджуну в глаза с искренним раскаянием, — Нажал по первой же ссылке. Прости, я просто чувствую себя виноватым. Я принесу тебе завтра новый телефон, честное слово, или оплачу ремонт, потому что… — Я ненавижу быть кому-то должным. Они выпаливают это в один голос, одновременно и Енджун зол и смущен от того, как это выглядит - будто бы они могут быть похожи. Да что он вообще знает?! Потому что Чхве Субин, родившийся с серебряной ложкой во рту и айпадом последней модели вместо погремушки в руках ни черта не представляет о том, что значит быть кому-то должным. Быть должным для Енджуна — это несколько бессонных ночей на подработках и стертые в кровь руки. Быть должным для Чхве Субина — просто взять из кучи денег его родителей еще одну дополнительную кучку к своим карманным расходам. Енджун завидует и злится — почему мир такой несправедливый и неравномерный. Но у Енджуна есть то, что никому у него не забрать — самоуважение. — Я же тебе сказал, проехали, — с нажимом говорит Енджун, сминая в руке пачку молока. — Я сам разберусь и я в состоянии сам отремонтировать свой телефон, не нуждаюсь в твой милостыне и подачках. Ты меня бесишь, понимаешь? Уходи. — Тогда давай я просто угощу тебя обедом, в качестве компенсации — перебивает Субин и тянет уже было встающего Енджуна сесть обратно за столик. — Я купил вот всего и разного, не знаю что ты любишь… — Я не голоден. Свали, будь так любезен. — Но ты только выпил шоколадное молоко, это очень мало… — Чхве Субин, сделай одолжение — оставь меня в покое, это все чего я прошу, не попадайся мне на глаза. Я сам со всем разберусь, если ты не будешь тратить мое время. Купи очки и не верь всему, что пишут в интернете. Енджун срывает сумку со стула и быстрым шагом выходит из столовой, даже не взглянув на своего недоумевающего оппонента. Напоследок, он смотрит на большие часы на стене: уже без пятнадцати час и скоро начнётся урок информатики, но у Енджуна смена в четыре, и ему еще нужно добраться до торгового центра и в идеале — заскочить в мастерскую и оценить во сколько дополнительных смен и литров пота ему выльется починка. Что ж, видимо урок информатики идет по той же траектории что и взбесивший его золотой мальчик Чхве Субин: нахуй, в пешее эротическое да и вообще куда подальше от него самого. Енджун прошмыгивает мимо охранника, отчитывающего стайку девчонок за слишком яркий макияж, прыгает на скейт и несется под ярким солнцем в центр Пучхона, слегка подпрыгивая на случайных камешках на дороге.