Слепой

Как сложно привыкнуть к слепоте, когда все это время был зрячим. Даже если она временная. Сервас думал о том, как докатился до такого. Простое расследование об очередном убийстве снова подвергает его жизнь большому риску и он снова чуть не умер. За это дело уже третий раз. Правильно говорят его коллеги. Если он работает, то работает полностью отдавая всего себя и делает все что необходимо для должного результата. И это расследование закончится совсем скоро, он это чувствует. Они почти у цели, почти у конца. Глаза болят от случившегося и даже обезболивающее не поспевает. Однако недавно вколотое вещество просто заставляет боль уйти на парочку часов и дать поспать. В сон клонит очень сильно и это замечает его напарник Венсан. - Майор, может все же не будете противится и поспите? Я могу поставить охрану у палаты и спокойно отдохнёте. Все же вы многое перенесли. Даже я буду рядом с вами, вам нечего опасаться. -Нет. Это привлечет ненужное внимание. Об этом никто не должен знать, а ты отправляйся обратно за работу. Сейчас ты нужен не здесь. Марго в опасности и я полагаюсь на тебя и Самиру. Вы единственные, кому я так сильно могу доверять защиту своей дочери. - Ты точно уверен? - Если Гиртман захочет ударить по мне, то заберет самое дорогое что у меня есть и это моя дочь. Я не переживу это и допустить тоже не могу. -Хорошо. Отдыхай и если что, звони. Эсперандье кладет в руки Мартену его же телефон и уходит. Лежащий все это время на койке майор не может перестать думать о том, что с ним случилось. Вот-вот дело закроют и оно упадет в копилку к раскрытым. Сервас лежал и обдумывал дело. Они подобрались к праве и это загадочное падение автобуса с детьми семнадцатого июня и убийство людей после этого события очень связаны. Осталось найти убийцу или убийц. Вот только кто это был? Бывшие учителя или же ученики, которые находились там. Скорее всего это так и нужно искать среди них. Вот только большинство остались калеками и не могли такого сделать. Ответ где-то рядом. Обезболивающее вместе со снотворным начинает действовать и сонливость оседает как туман и завлекает все мысли. Думать становится сложно, мысли путаются между собой. Частые зевки сбивают. Сервас пытается остаться в сознании и через силу подумать еще над этим делом, но он не может сопротивляться сну и засыпает забывая обо всем. Посторонний шум в палате и легкий сквозняк заставляет проснуться. Глаза невозможно открыть и посмотреть. Повязка мешает. Он и забыл, что временно слеп из-за того, что неправильно поплавал с аквалангом при поиске трупа в воде. Это заставляет его немного паниковать, а после включается мозг и точка внимание уходит на другое. -Кто здесь? В ответ звенящая тишина в ушах и писк аппаратуры рядом. Кроме отсутствия звуков он не видит совершенно ничего. Пустоту, черноту, одним словом ничего. Может ему показалось? Но он точно от чего-то проснулся, но не может понять от чего. В палате немного прохладно. На улице до сих пор идет ливень и как только он его не услышал непонятно, но обратил внимание только сейчас. Наверное из-за того, что льёт уже который день чуть ли без перерыва. Однако рецепторы снова улавливают запах проливного дождя и листвы с землёй. Словно кто-то пришёл только с улицы и запах совершенно не выветрился, а приклеился намертво. С каждой секундой становилось только сильнее и тело само невольно вздрагивает. Страх ожидаемо начинает разгонять кровь и следом появляется небольшая паника. Он беспомощен, пока слеп. Сервас не видит ничего кроме пустоты, не слышит ничего кроме писка приборов и ливня за окном, а нос улавливает запахи с улицы, чуть ли не перед его лицом. - Кто здесь? Я чувствую, что тут кто-то есть. Если это шутка, Венсан, то это не смешно! Паника учащает сердцебиение и дышать становится труднее. Давление в глазах растет и боль возвращается. Может ему просто кажется и он спит? Это просто страшный сон. Возможно ему что-то приснилось и он вскочил, а вымышленное принимается за действительное. У него уже развилась паранноя. Неожиданно для самого себя майор вытягивает обе руки куда-то вперёд и захлёбывается кислородом потому что ни упираются в чью-то грудь. Мужскую грудь. Паника ускоряется и руки не слушаются. Чужое сердцебиение не такое сильное, но собственное уже выходит за рамки нормального и сердце, кажется, стучит где-то в голове. Теперь он не то что ничего не видит, он перестал что-то слышать помимо шума в ушах и собственного пульса где-то в голове, что мешал думать. Мысли как рой пчёл летали туда-сюда и жалили, но нельзя было что-то придумать. Страшно. Этот животный страх проникает под кожу и тело немеет. Тело под руками не двигается, но чужая грудь вздымается. Одна единственная идея, что проскочила мимо заставляет придти в себя и Сервас резко убирает руки, заваливается обратно на койку и пытается оттянуться до кнопки вызова персонала, но не успевает и его перехватывают. Страшно. Его вдавливает вес чужого тела в ещё теплое постельное белье и он вовсе перестает дышать. Сколько так проходит времени? Секунда? Минута? Час? Два? А может вечность? Почему он не сопротивляется? Его могут убить прямо тут и скрыться, а он ничего даже не увидит, сможет только почувствовать. Он даже не увидит кто его убьёт. Он в тупике. Даже если начнёт сопротивляться и каким-то образом вырвется, то просто напросто не убежит. Это его конец. -Мартен, дыши. Люди не могут без кислорода. Сделай вдох. Вздох получается таки рваным, что Сервас начинает неистово кашлять. Это он. Он нашёл его. Гиртман. Юлиан Алоиз Гиртман. Тот, оттого он боялся, которого преследовал и защищал от него свою дочь. Как он нашёл его? То, что он в больнице знали только парочка подчинённых и медперсонал. - Я не буду тебя убивать. Я пришёл сюда не за этим. Сказать ничего не получается. Губы плотно сжаты и челюсть уже начинает болеть от перенапряжения. Глаза тоже болят, а повязка вокруг головы словно сдавливает его черепную коробку. Что он может сказать? Ему нечего говорить. Если он пришёл не убивать, то зачем же он тут? - Почему ты молчишь? Это не так то и вежливо, но учитывая, в каком ты положении это более-менее объяснимо. Жаль, что ты меня не вишь, но я рад, что ты меня слышишь и я твоих мыслях только я. Мартен…. Гитман наблюдал, он смотрел и лелеял того, кто находится под ним. Чувствовал тепло чужого тела и сбивчивое дыхание. Сервас под ним не двигался. Он боялся. Обе его руки были аккуратно перехвачены и убраны на подушку над головой. Юлиан не собирался давить, он знал, то сильнее, знал, что даже если его добыча и вырвется, то не убежит. Двое работников в отключке, а другой персонал смотрит футбол в приемной. Ему никто не поможет. Да и далеко он не убежит, все равно ничего не видит. Сильно сжимать запястья он не стал. В одной из рук была капельница и навредить он не хотел. Не желала портить то, что так сильно любил. Придерживая одной рукой чужие кисти, вторая обвила чужой живот поперек и притянула к себе. Было так приятно. Хоть Мартен и был в больничной робе, его запах был все ещё при нём. Кофе, сигареты и некий, еле заметный, запах металла. Притягивая тело к себе, буквально вжимая в себя, Гиртман ощущает чужую панику и страх. Он витает в воздухе. Заполняет лёгкие и заставляет наслаждаться этой эйфорией словно под наркотиками, которых он никогда не пробовал, но, кажется, нашёл свой первый и единственный. Он никогда не был настолько счастлив. Все убитые им девушки и рядом не стояли с майором. Он и не мог подумать о том, что его может привлечь такой незаурядный Мартен Сервас, майор по уголовным делам с которым у него много общего. Словно это его двойник, но по другую сторону. Чужая спина такая напряжённая, как и все тело. Вот только оно вовсе не двигается, но живёт. Скорее всего активно работает только мозг, потому то тело тут совсем не помощник. Ему нравилось думать о том, что он является причиной такого поведения, такой реакции. Он и только он. Проводя носом по открытой шее сбоку, он чувствует чужую панику на коже и вдыхает ее как наркотик. Ему мало, он хочет ещё и ещё, пока не сойдёт с ума окончательно. Он так давно этого желал, с самого момента их встречи, тогда, в университете Варнье. Рука медленно, но верно забирается под одежду и поглаживает чужой живот, а после поднимается вверх и останавливается там, где находится сердце. О, да, это прекрасное чувство под ладонью. После парочки секунд она поднимается ещё выше и большая ладонь хватает шею своей столь желанной жертвы. Пульс отдаётся где-то в руке. Ему мало и он прижимается сильнее, уже ложась сверху на Серваса и тот издает хриплый полу-вздох, который больше походит на предсмертный. А может даже и на всхлип, который тут же исчезает в мягкой подушке. Лежать вот так, прижавшись друг к другу, думая друг о друге и чувствуя тепло так приятно. Так правильно по мнению Юлиана, что он не хочет отпускать. Теперь он жалеет о том, что Мартен, его Мартен, его не видит. Он бы хотел взглянуть в его чистые глаза и запечатлеть их навсегда в своей памяти. Эта чертова повязка ему так мешает, он не может банально погладить его щёку. Рука отпускает чужое горло и выныривает из-под одежды и в такт его движениям слышится облегченный выдох. Однако собственная рука снова возвращается, но уже на подбородок, очерчивая его границы. Гладко выбритый, чистый, мягкий, приятный и такой желанный. Он бы променял всех жертв на одного Мартена. Запер бы в отдаленном месте, держал рядом с собой как собаку на коротком поводке и они вместе слушали бы своего любимого композитора, говорили о жизни без умолку. В момент его наслаждения от касания по столь желанному телу он улавливает сбивчивое дыхание и хрипение. Он так сильно давит на него? Вот только стоит ему подумать как рука сама находит гладкую щёку, мокрую от слез, что пропитала повязку и влага уже вышла за пределы материала на глазах. -Что тебе от меня нужно? Если пришёл убить, то его ты ждёшь? Чего тянешь? Сделай то, зачем явился. Не мучай…Я не твоя жертва. Я не один из них. Верно, он не они и даже рядом не стоял. Красивую и любимую кружку не ставят рядом с туалетной бумагой. Вот только почему это больно слышать и в итоге он отпускает чужую челюсть и отстраняется, отпуская и руки. Он пришёл сюда не убивать, а значит убивать не будет. Не его. Убьёт множество жизней и судеб, но его не тронет. - Что ты… Договорить не даёт резкий поцелуй. Юлиан хотел поговорить, но Мартен не в состоянии чтобы это делать. Он сломлен, напуган, беззащитен и на пороге истерики, которые так часто устраивают женщины. Но он не они, он не может сломаться так быстро. Сервас сопротивлялся, до того момента пока поцелуй не стал насильственный. Его снова вжимают в его койку, но теперь уже спиной. Чувствовать чужой язык во рту было неприятно и он всячески пытался отстраниться и мычал в поцелуй. Вот только ему все равно запретили двигаться сковывая движения. Мартен снова был бессилен. Это была его последняя попытка выбраться. Он не смог. Слаб, слеп да ещё и сломлен. Это словно рай. Юлиан изучал каждый дюйм и наслаждался. Ему хотели прикусить язык, но он не дал, хватая за челюсть. Попытки вырваться он сразу же прекратил на корню. Не хотелось так, грубо, хотелось по другому, но ему просто не позволят и он берет силой, то что хочет. Это продолжается не долго и вскоре прерывает поцелуй, чтобы дать вздохнуть Сервасу и ему самому, а после припадает вновь к уже покрасневшим губам и даёт себе сорваться чтобы прокусить нижнюю. Ему нужна была его кровь. Металл во рту сводить его с ума и даже чужие слезы и вновь вернувшееся сопротивление не мешают. Он знал, что сильнее, опытнее. Они оба не знаю сколько это продолжается, но Юлиан заставляет Мартена отвечать на поцелуи. Губы обоих уже не чувствуются и дыхание сбивается сильнее, что даже отдышаться слишком сложно. Последнее что чувствует Сервас перед тем как отключится это слишком горячие объятия поперек его живота и поддерживающую его голову руку, а после наступает темнота. Юлиан отрывается от чужого тела когда оно обмякает в его руках. В миг он пугается, но слушая размеренное дыхание успокаивается и отпускает Мартена. Перед тем как он уйдет, оставит парочку поцелует в разных местах и скрепя душой уйдет так же тихо как и вошёл. На утро майор подумает что это сон, но опухшие губы, которые он еле чувствует говорят об обратном и он бы отдал все, чтобы забыть это. Потому что он знает, что ОН вернётся.