предчувствие шторма

Ирулан чувствовала... беспокойство. Она не могла объяснить его причину, но даже дыхательные упражнения или мантры не помогали. Её дар предзнания не был развит настолько сильно, чтобы она могла попытаться почувствовать, что именно вызвало такое беспокойство, но интуиция редко подводила. Этим вечером случилось что-то, повредившее ткань мира. Возможно, об этом могла знать мать. Отец оставался нечувствителен к таким вещам, и потому спрашивать что-то у него смысла не было. Стража провожала Ирулан спокойным взглядом, пока она шла к комнате матушки — Анирул. Она зашла после короткого стука и замерла, поняв, что причина её смутного беспокойства находилась именно здесь. Матушка и какая-то женщина тихо спорили. — О чём ты вообще думала, Джессика? — спросила матушка. — Орден не простит тебе этого. — Я знаю, — отстранённо ответила женщина — Джессика, судя по всему. Ирулан подумывала выйти — её здесь и не должно было быть, и разговор не предназначался для её ушей — но внимание привлекла детская кроватка. Буквально несколько месяцев назад там спала Руги, но сейчас основную заботу о младшей на данный момент дочери падишах-императора Шаддама IV осуществляла прислуга. Однако в люльке, зависшей над полом, лежал ребёнок. Ирулан осторожно подошла к нему. Совсем новорождённый, ещё красный, но кровь матери с него уже смыли. Он наблюдал за ней тёмно-зелёными глазами, и хотя Ирулан знала, что в этом возрасте дети не в состоянии сфокусироваться на мире вокруг или что-то полноценно воспринимать, ей показалось, что он осознанно смотрел на неё. — Ирулан, — окликнула мать, стоя возле занавески, за которой они разговаривали с женщиной. Её ведьминскимие глаза выдавали готовность напасть в любой момент. Вряд ли то, что она была в кровати ей помешало бы быстро добраться до них. — Что ты здесь делаешь? Я не звала тебя. — Прошу меня простить, — Ирулан поклонилась. — Я чувствовала какое-то смутное беспокойство с самого вечера, — матушка чуть заметно поджала губы. — Не могла объяснить, с чем оно связано, и пришла спросить твоего совета. — Вот как, — сказала матушка. — Это Леди Джессика, сестра Бене Гессерит, наложница герцога Лето Атрейдеса. Это моя старшая дочь, Ирулан. Леди Джессика поклонилась именно так, как того требовали приличия, пусть и не совсем идеально, так как она прикована к кровати. Присмотревшись сейчас, Ирулан видела её нездоровую бледность. Роды прошли не столь легко, как хотелось. Ирулан кивнула. — А там её сын, пока у него нет имени, но уже есть фамилия. Атрейдес. Сын красного герцога, значит. Ирулан осторожно, больше опасаясь лежащей в кровати женщины, чем чего бы то ни было, подошла к люльке поближе. — Здравствуй, молодой Атрейдес, — тихо сказала она, не рискнув протянуть к ребёнку руку. Всего несколько недель назад отец попрекал Ирулан возрастом. Ей было всего четырнадцать, а будь она старше, отец бы выдал её за герцога Лето Атрейдеса. Но тогда была надежда, что у него родится сын, однако вместо этого на свет появилась Руга. Сейчас эта надежда рассеялась. Матушка осторожно призналась, что ей было приказано рожать падишах-императору только дочерей. И свои обязанности перед орденом Бене Гессерит выполняла. Глядя на крохотного мальчика во вряд ли подходящих ему по статусу золотых простынях, Ирулан чувствовала, как её необъяснимое беспокойство нарастало. Что бы ни произошло в будущем, в её, или даже в имперском, он сыграет в этом важную роль. Ирулан распрощалась с женщинами и вышла прочь, дошла до спальни быстрее, чем того позволяли приличия, закрыла дверь и опёрлась на неё спиной, прикрыв рот рукой. Её предзнание слабо развито, но его достаточно, чтобы почувствовать грядущие беды. Возможно, было бы лучше, если бы молодой Атрейдес погиб прямо сейчас. Мир уходил из под ног, будто она стояла на песчаном холме — дюне. Возможно, было бы ужасной трагедией для всего человечества, если бы с молодым Атрейдесом что-то случилось. Ирулан почувствовала, что она осела на пол, всё ещё закрывая рот рукой. Возможно, она оплакивала жизнь, о потере которой и не могла знать.