Хранить и защищать

      Северус Снейп раздумывал о том, что такого Поттера ненавидеть не хочется, да и не за что его ненавидеть. Мальчик точно не был избалованным принцем, не был он и забитым. Северусу был вполне заметен тот факт, что мальчишкой занимались, с ним работали, и это был точно не Альбус или кто-то вроде Люциуса. Планы Дамблдора на «запасного» избранного, мистер Снейп, конечно же, знал и не мог себе представить, что с ними делать. Клятвы, которыми обвешал Дамблдор зельевара, не позволяли активно помогать Поттеру. Вот избранная девочка вызывала серьезные опасения зельевара — тем, как себя вела и насколько была бледна.       Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор с интересом смотрел на свое будущее вместилище. Вместилище было неплохо развито, обладало неплохими задатками и уже защищало Избранную. Вот с Избранной что-то нехорошее происходило, но Дамблдор на эту тему особенно не задумывался. Ей все равно предстояло стать жертвой в ритуале вселения. Сильная магически, девочка вполне подходила на роль жертвы, ибо девочек Дамблдор не любил, отчего и назначал в жертвы только их… Впрочем, это было дело будущего, ибо ритуал можно было проводить лишь в определенном возрасте вместилища. Альбус Дамблдор не думал о Поттере, как о человеке, мальчик должен был стать вместилищем души Великого Светлого, так как прямое использование Философского камня для омоложения было возможно только для его создателя.       Альбус некоторое время думал, как заставить вместилище отдавать свою магию Камню, чтобы начать правильную обработку места будущего ритуала, которая займет то ли четыре, то ли пять лет, но Великий Светлый никуда не спешил. Камень, правда, требовал защиты, ибо в случае его утери… Да, это был риск, но риск адекватный, по мнению Альбуса Дамблдора.       — Итак, Фоукс, кто же у нас будет злобным магом, желающим похитить Камень? — Альбус любил говорить со своим фениксом, блокируя при этом портреты.       — Курлык, — феникс человеческой речью не обладал, о чем иногда жалел, ибо желание обматерить подчинившего его мага было огромным.       — Да, ты прав, — согласился Дамблдор. — Северус подходит лучше всего, учитывая, что он до сих пор не может простить Джеймсу Лили, как удачно тогда легло подчинение, вспомнить приятно…       — Курлык, — птица меланхолично поедала орешек, думая о сочном стейке из Дамблдора, возраст которого мудрую птицу не смущал.       — Избранная какая-то порченная, испортили ее магглы, — заметил Великий Светлый. — Впрочем, это и хорошо, пусть ее защищает вместилище, а там и на алтарь пойдет охотнее.       — Курлык, — феникс поминал родственников Дамблдора до седьмого колена включительно, потом задумался и нехорошо подумал о той обезьяне, что слезла с дерева, чтобы дать начало цепочке случайностей, из которых потом появилось на свет вот такое вот.       В возвращение Тома, Альбус, как и каждый адекватный человек, не верил. Рассматривая попавшую в его руки черную тетрадку, Великий Светлый понял, что крестраж Том сделать не смог, а потому не был опасным, с другой стороны, тетрадку еще можно было использовать, что Дамблдор и собирался сделать, правда, не сейчас, а немного погодя.       Квиринус Квиррелл клял себя последними словами за то, что пустил духа в себя, но выбора уже не было. Явно не друживший с головой дух хотел даже не убить мисс Дагворт-Грейнджер, а уничтожить ее так, чтобы девочка жила в страхе, боясь даже собственной тени. Это желание духа было серьезной задачей, которую исполнять предстояло именно Квиринусу.       Минерве МакГонагалл страх Избранной понравился. Когда-то давно ее дед высек юную Минерву…. За дело, конечно, но женщина запомнила, считая, что наступило время мести. То, что она будет мстить явно забитой сироте, профессора МакГонагалл не смущало. Ее мало что в этой жизни смущало, ибо дети для женщины были лишь раздражающими маленькими тварями, которые нуждались в крепкой руке.       Майор Березкин опрашивал медиков на тему симптомов девочки. Варианта ему предоставили всего два, и оба они, к сожалению, могли закончиться смертью ребенка. Что в такой ситуации посоветовать своему подопечному, Александр Александрович пока решить не мог. Если бы та Великобритания находилась в одном с ним мире, то детей можно было выкрасть, но…       Гермиона думала о Гарри. Она думала о том, что мальчик такой, как описывали в сказках — волшебный рыцарь, защищающий от всего плохого. Правда, от профессоров он защитить вряд ли сможет… А еще девочка думала о том, что если кто-то из профессоров напишет что-то ругательное домой, то Рождество она не переживет. «Значит, надо соглашаться на что угодно, чтобы этого не случилось», — решила для себя девочка, во что-то хорошее уже давно не верившая. Ну, кроме Гарри, конечно.

***

      Для Гарри все было просто: есть девочка, нуждающаяся в защите, есть все остальные, желающие горя, надо к ним присмотреться и отделить «мух от котлет», как говорил дядя Саша. Первым «мухом» стал рыжий, набивавшийся в друзья. Набивался он грубо, потому был послан, а когда попытался оскорбить Гермиону, то отправился в больничное крыло. При этом Гарри ничего не делал, а только использовал то, чему его учил дядя Саша.       — Не знал, что в Хогвартсе принято оскорблять девочек, — удивленно произнес мальчик, выделив слово «девочек». — Наверное, раз это норма, то и к маме он так же относится?       — Ты это… ты… — рыжий староста в первый момент не нашел слов.       — В маггловском мире принято девочек уважать, — объяснил Гарри. — Во-первых, они будущие матери, во-вторых, для факультета отважных должно быть стыдно обижать тех, кто слабее, не слизеринцы же.       Вот в тот момент, когда мальчик намекнул, что рыжик поступил так, как извечные враги, все и началось. Ну что «все»… Драка началась, в течение которой Гарри просто вывел Гермиону из гостиной. Девочка тихо всхлипывала, глядя на мальчика так, как, наверное, на святых смотрят. Ведь он не только вступился за нее, но и сказал что-то такое, что взорвало факультет. Однако, следовало двигаться на уроки, первым из которых стала трансфигурация.       Казалось, что может случиться плохого, но Гермиона, воочию узрев ту самую женщину, что делала плохо, испугалась так, что выронила палочку. Девочке хотелось убежать и спрятаться, или стать маленькой-маленькой, чтобы залезть Гарри в карман и жить там, видимо, поэтому у нее с первого раза ничего не получилось. Минерве это, скорее, понравилось, ведь девочка давала прекрасный повод…       — Мисс Дагворт-Грейнджер, вы плохо стараетесь, — холодно произнесла профессор МакГонагалл, некоторые интонации ее голоса заставили Гарри насторожиться. — Я не потерплю лени на уроках! — от этих слов Гермиона мелко задрожала, а Гарри, смотревший в это время на профессора, отметил удовлетворение в ее глазах и позе. Женщина стремилась именно к такому эффекту, но зачем?       — Мистер Поттер, занимайтесь делом, а то пожалеете, — несколько брезгливо произнесла женщина, еще раз удивив мальчика. Такое поведение для учителя было ненормально, из чего следовало… Гарри пока не знал, что следовало из этого, но с деканом ухо надо было держать востро, она была странной.       После урока Гермиона была бледной, шла с большим трудом, поэтому с благодарностью оперлась на Гарри. Последовавшая за Трансфигурацией История Магии девочку, пожалуй, расслабила. Гарри открыл учебник, демонстрируя Гермионе тот простой факт, что призрачный профессор читает лекции строго по учебнику, поэтому уже верившая ему девочка расслабилась, пытаясь прийти в себя после напугавшей ее Трансфигурации. Ужас медленно отпускал Гермиону, а Гарри тихо объяснял ей на ушко:       — Чтобы было легче, надо правильно дышать, — о дыхательной гимнастике Гарри, разумеется, знал. — Вот смотри, как правильно… — и девочка повторяла за ним, отвлекаясь от страха, ее лицо порозовело, к концу урока она совершенно успокоилась.       — Спасибо тебе, — прошептала Гермиона, желая, чтобы все люди, кроме Гарри, исчезли. Страх отошел… Нет, он не пропал, он просто спрятался где-то внутри, но вот сейчас страшно не было, что очень радовало девочку, потому что нужно было идти на Гербологию.       Это было, пожалуй, первое занятие, где на них посмотрели по-доброму. Мадам Спраут быстро заметила, что пугает девочку, поэтому близко к ней не подходила, желая после уроков поговорить со школьной медиведьмой. Тот факт, что они все давали клятву, на мадам Помфри не распространялся, ее клятва принадлежала только Мунго, чего Дамблдор не знал, полагая, что медиведьма дала ту же клятву, что и все — подчиняться директору, выполнять свои обязанности… Правда, многого сделать мадам Помфри не могла, но и совершенно бесправной не была.       Урок прошел быстро и интересно, после чего дети отправились в Большой зал, чтобы поесть. Гарри повторил уже однажды выученные чары, удивившись, после чего проверил стоявшие чуть дальше блюда, улыбнулся и предложил Гермионе пересесть. Ему было интересно, что за добавки были в еде, но ставить опыты на себе мальчик был не готов.       — Странно это все, — объяснил он Гермионе. — Давай поедим и отправимся в библиотеку, уроки сделаем и подумаем.       — Давай, — улыбнулась уже вполне отошедшая девочка, принявшись кушать, а Гарри запомнил тех, кому досталась еда, стоявшая ранее перед ними. Эксперимент требовал контроля.       Поев, дети отправились в библиотеку, но Гарри, будто что-то вспомнив, завернул в пустующий класс, Гермиона последовала, разумеется, за ним, ничего не спрашивая и ни о чем не говоря, хотя ей было, конечно, интересно. В класс за ними никто не зашел, а те, кого мальчик принял за соглядатаев, прошли мимо, старательно кого-то ища глазами. Два ученика и профессор. «Интересно», — подумал Гарри, после чего обернулся к девочке.       — Поговорить надо, — объяснил он. — Без лишних ушей, согласна?       — Ты необычно говоришь, — девочка улыбалась, усевшись на выглядевший сравнительно чистым стол. — Давай поговорим.       — Эксперимент в гостиной показал, — мальчик начал рассказывать подмеченные странности, — что упоминание слизеринцев начисто отключает мозг у старших курсов, начиная с третьего, и вызывает крайнюю агрессию.       — Это ты о рыжих? — поинтересовалась Гермиона. — Согласна, они вели себя странно, а потом и весь факультет, даже девочки.       — Ну вот… Потом декан — ей нравится тебя пугать, это видно, — продолжил свою речь Гарри. — Но это ненормально. А ты что-то заметила?       — Мне страшно от взгляда директора, — призналась девочка. — Так страшно, что в туалет хочется.       — А тебе постоянно страшно? — поинтересовался мальчик, обнимая Гермиону, отчего девочка расслаблялась.       — Часто страшно, — ответила она. — А потом сильно спать хочется… Хотя с тобой совсем не страшно.       — Ничего, мы что-нибудь придумаем, — проговорил задумавшийся мальчик. — Пойдем, уроки сделаем, а потом еще поговорим.       — Как скажешь, — Гермионе не хотелось покидать объятий Гарри, но она понимала, что уроки сделать надо, а то будут проблемы, а проблемы для нее означали боль.       Гарри вел девочку по направлению к библиотеке, наблюдая за окружающим пространством. Его мучило ощущение, что за ними наблюдают, и предчувствие чего-то нехорошего.

***

      — Значит, девочку пугают, — задумчиво проговорил дядя Саша. — Медики говорят, что вариантов всего два, но оба могут закончиться ее смертью.       — Как ей помочь? Ведь есть же способ? — спросил мальчик, в этот момент разбиравший автомат британского производства.       — Надо снизить стресс, придумать, как добраться до кардиолога, — объяснил мужчина. — Возможно, пассивизировать родителей. До каникул время есть, подумаем.       — Хорошо, дядя Саша, — кивнул Гарри, с натугой пытаясь выдернуть какую-то пружину. — Есть странности еще — в еде появляются какие-то добавки, причем съевшие еду с добавками, становятся более агрессивными, но… — мальчик задумался, формулируя. — Более фанатичными, что ли…       — Есть такие вещества, ребенок… — Березкин принялся рассказывать ребенку про психоактивные вещества и возможности современной органической химии. Глаза мальчика становились все больше и больше.       — Теперь уже и мне хочется убежать, — признался Гарри. — Желательно, подальше. И окопаться.       — Насколько я понимаю, особенно тут не сбежишь, — проговорил товарищ майор, задумавшись о том, что можно предложить этим детям. — Вас могут выслать домой, поэтому надо будет подумать летом более предметно, а это значит, что?       — Значит, надо постараться пережить год, — кивнул мальчик, отлично поняв, что хотел ему сказать дядя Саша. — Надо, значит, сделаем.       — Молодец, — похвалил его тот, кого мальчик давно про себя называл папой. Заботливый мужчина из снов не был похож на Гарри, но никем, кроме папы, по мнению мальчика, он быть не мог.