Хранить и защищать

      Сначала Гермионе казалось, что жизнь кончилась. Просто больше не будет ничего теплого или хорошего, но рядом был Гарри, во сне приходил папа Саша, и девочка, для которой эти двое людей и означали весь мир, начала оттаивать. Медленно, день за днем, ее согревали двое людей, спасая от самой себя, от страха, от боли, которая не могла прийти ночью, потому что был папа Саша.       Домовики видели, что сделали с их маленькими хозяевами жестокие люди, поэтому они старались помочь всем, чем могли, даже без просьб, ибо эти странные хозяева не приказывали, не пытались выместить свою боль на ком-нибудь другом. Гарри отогревал девочку, каждый день, каждую ночь, обнимал ее, рассказывал, какая она хорошая, просто самая лучшая на свете. А дом стоял, подняв все щиты, созданные гоблинами, из-за чего даже совы не могли пробиться к детям. Ощущая себя так, как будто больше ничего и никого в мире нет, кроме папы Саши, конечно, Гермиона и Гарри медленно расслаблялись, а тепло им дарил единственный взрослый на свете, согревавший их во сне. Не будь майора Березкина, они бы, наверное, ушли, не в силах выдержать жестокость этого мира.       Выходить из дома было просто страшно. Гермионе было страшно видеть других магов, а Гарри страшно за Гермиону. Просто невозможно страшно. Товарищ майор, общаясь с медиками, особенно психиатрами, привлекал их внимание, но мужчина придумал, как объяснить свой интерес, и с тех пор к нему относились спокойно. Ну хочет человек сказку написать, ну и пусть. Советы помогали, они бы помогали лучше, если бы вокруг детей были бы неравнодушные люди, а не два домовика и… и все.       — Миона, ты можешь говорить, — природа молчания была психогенной, поэтому майор пользовался подсказанным методом, стараясь вывести девочку из этого состояния. — Но, если хочешь, можно попросить Гарри дать тебе по попе, чтобы ты поверила.       — Н-н-не н-н-надо! — слегка заикаясь, произнесла Гермиона и замерла, в неверии глядя на товарища майора. — Я г-г-оворю? — удивилась она, сейчас ее совсем не беспокоило собственное заикание, она была счастлива оттого, что может говорить. Девочка улыбалась, искренне улыбалась папе, который ее спас, Гарри, без которого она не согласна была жить… Впервые за прошедшие недели девочка улыбалась.       — Ты говоришь, доченька, — прижал девочку к себе старший Березкин. — Теперь все будет хорошо. Попробуй петь слова, у тебя должно получиться.       — Я умею говорить, — пропела ни разу не запнувшись, Гермиона, не замечавшая своих слез. — Значит, и ножки умеют ходить… Просто они забыли, да?       — Да, маленькая, — улыбнулся ей офицер. — Что вы думаете делать дальше, дети?       — Пока поживем так, — задумчиво ответил папе Саше Гарри. — Нас никто не гонит, спешить некуда, да и не к кому. И Дурслям, и Грейнджерам, не к ночи будь помянуты, память о нас стерли, значит, у нас нет совсем никого. В магическом мире мы взрослые, но зовемся иначе, потому… хм… В Хогвартс нам не надо, денег достаточно, можем просто жить. Только, наверное, надо будет учебники обычного мира достать, чтобы, когда станем взрослыми, сдать экзамены.       — Ты собираешься десять лет провести в доме? — внимательно посмотрел Саша на сына.       — Нет, пап, — мотнул тот головой, улыбнувшись. — Только пока Гермионе не станет лучше, а там решим… В Цюрих опять же, надо… — тут ему в голову пришла какая-то мысль, и Гарри надолго задумался.       — Страшно мне очень, — призналась Гермиона. — Особенно, когда вижу магов, — ей понравилось петь, только дыхания на длинные фразы не хватало, что заставляло Березкина-старшего хмуриться, ибо сердечную недостаточность такой стресс вызвать, по мнению медиков, мог.       — Мы справимся, — улыбнулся ей товарищ майор, — потому что мы что?       — Мы семья, — вернула улыбку девочка.       Мысль, пришедшая в голову Гарри, была простой, выражалась она в двух понятиях: старящее зелье и конфундус. То есть сделавшись визуально взрослыми, вполне могли улететь в Швейцарию, но… это «но» сильно беспокоило мальчика — не будет ли это еще хуже. Ибо здесь они хотя бы знали, что их ждет, а вот в Швейцарии… Успеют ли они убежать, если что? А брать с собой гранаты в самолет — мысль откровенно плохая, это-то мальчик понимал отлично.       Гети и Даки, услышав, как юная хозяйка поет утром, разговаривая с юным хозяином, многое поняли. Несмотря на юный видимый возраст, жили домовики долго, очень долго, потому и знали многое, но предложить свою помощь не могли, надеясь только на то, что до хозяев дойдет… Пока до хозяев не дошло, что удручало обоих домовиков. А Гермиона уговаривала свои ноги снова начать ходить, иногда даже думая, что может «по попе» действительно может что-то включить, но Гарри не соглашался, а просить папу во сне девочка опасалась. Мало ли…

***

      Происшествие в Хогвартсе имело свои последствия. Во-первых, Квиррелл, в котором злобный дух все-таки обнаружился, взбаламутил весь Отдел Тайн. В основном, личностью духа, но некромантов в Британии не было, поэтому духа просто запечатали в шар, ибо, что делать с ним, просто не знали. Хотя дух принимал вид Волдеморта, в то, что однажды погибший страшный темный лорд может вернуться, не верил никто.       Пока длилось расследование по поводу измельченной МакГонагалл и погибшей Избранной, Августа Лонгботтом под шумок умыкнула внука, исчезнув вместе с ним в неизвестном направлении и разорвав контракт на обучение, о чем Альбус Дамблдор узнал поздно. Проблема предыдущего кандидата на вместилище разрешилась сама собой, но вот вопрос «кто будет следующим?» подвис в воздухе, ибо Лонгботтомы исчезли в полном составе, включая тушки родителей Невилла. На оставшееся от верной помощницы Альбус смотреть не пошел, а могила оказалась одна на троих, ибо сортировать этот фарш не хотел никто — просто сгребли в кучу, вместе с обрывками одежды и остатком стола и похоронили в закрытом гробу.       Понимая, что планы нарушились абсолютно все, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор решил все-таки горячку не пороть, а понаблюдать за школьниками, в надежде обнаружить подходящее вместилище. Время у него еще было, чувствовал себя Дамблдор великолепно, поэтому решил заняться делами. Из дел были — новый декан Гриффиндора, профессор Трансфигурации, профессор ЗОТИ и профессор истории магии, потому что предыдущий почему-то развеялся. На самом деле беднягу Катберта развеял стажер Отдела Тайн, не с той стороны взявшись за специальный артефакт, предназначенный вовсе не для развеивания призраков. Но получивший мощный заряд энергии профессор Бинс просто этого не выдержал.       Амелия Боунс, в свою очередь, думала о том, что несмотря на все доказательства, на Дамблдора лезть ей просто страшно, поэтому задававшая слишком много вопросов Сьюзан целый вечер думала о том, что приставать к тете больно, поэтому смирилась с тем фактом, что Дагворт-Грейнджер и Поттер стали историей. Заодно, правда, разочаровавшись в тете, но ту такие подробности не интересовали. Не интересовали разочарованные в ней барсуки и мадам Спраут, считавшую, что все сделала правильно и директору виднее.       На могилу профессора и двух школьников приходили двое… Мадам Помфри, когда никто не видел, и профессор Снейп, которому было все равно, видят ли его. Он приходил к Поттеру и его девочке, сожалея о том, что не мог спасти детей. Северусу было очень стыдно перед покойной Лили, ведь он ей обещал… Впрочем, изменить уже ничего было нельзя, дети погибли по прихоти старой кошки, забрав и ее с собой. Альбуса Дамблдора ожидал еще один сюрприз… Ибо, беря клятвы непричинения вреда себе, он не задумывался о том, что любую клятву можно обойти. Дамблдор о многом не задумывался…       — Как, Гарри не будет? — больше всего новость о смерти мальчика удивила одну рыженькую девочку, с детства мечтавшую о нем в качестве мужа.       — Он умер, — ответила ей раздосадованная мать, еще не знавшая, что является личным врагом Волдеморта. — От стихийного выброса.       — Жа-а-алко, — протянула девочка, понимая, что мужа теперь придется именно искать, а не просто подлить зелье и все. Впрочем, она была еще маленькой и считала, что успеет.       — Мне-то как жалко, — раздраженно заметила миссис Уизли, младшие сыновья которой умудрились испортить все на свете. А что не испортили они, доделала старая кошка. Пожелания миссис Уизли о посмертии Минервы МакГонагалл исполнились, ибо женщина была далеко не одна в своих пожеланиях — к ней присоединились благодарные ученики старой кошки.       Магические газеты, разумеется, не пренебрегли возможностью потоптаться на могиле погибшей девочки. За то, что они писали, надо сжигать вместе с редакцией, но Гермиона Дагворт-Грейнджер этого уже точно, по их мнению, сделать не могла, поэтому и изгалялись в свое удовольствие. Британия в очередной раз показала себя с «наилучшей» стороны.       Майор Березкин весь день думал над тем, как помочь дочери-из-сна, но ничего не мог придумать. Были бы дети здесь, нашлись бы методы и возможности, но вот как двоих детей перетащить именно к нему, или, на худой конец, его к ним, товарищ майор не знал. Не существовало научной возможности, а ненаучные… Тридцатипятилетний майор, биологической дочери которого едва исполнилось одиннадцать, не знал, как помочь практически ее одногодкам.

***

      — Страшно от кресла, — сообщила Гермиона, когда тот спросил ее, не хочет ли она двигаться сама. — Просто очень страшно, кажется, что это навсегда и никогда уже ничего хорошего не будет.       — Не надо бояться, — погладил ее Гарри. Он очень часто гладил и целовал глаза девочки, что ей очень нравилось. — Даки!       — Даки тут! — появился обрадованный домовик. — Что может сделать Даки?       — Скажи, пожалуйста, Даки, — мальчик задумался. — Если ли какая-то возможность сделать так, чтобы Гермиона могла сама двигаться в кресле?       — Даки может носить, — ответил эльф. — Или можно артефакт заказать.       — Заказать? — удивился мальчик, доселе о такой возможности не подозревавший. — Как заказать?       — Чтобы заказать, нужно сделать вот так, — объяснил Даки. — И приложить палец. Это подпись и оттиск магии.       — Расскажи, пожалуйста, а какой-нибудь каталог существует? — пропела Гермиона.       И домовик принялся рассказывать. Оказывается, они практически ничего не знали, что было стыдно, имея под боком такой великолепный источник информации. Сам Даки радовался изо всех сил, ибо юные хозяева, которые вели себя не как хозяева, начали спрашивать. Это было уже очень хорошо, потому что однажды они, возможно, зададут свой самый главный вопрос, получив самый главный ответ.