Звездная ночь над Понтаром

– Сегодня будет замечательный день. Мрачная особа, в своем любимом цвете, тянулась за объятиями, несмотря на стеснение. Возлюбленный не мог отказать ей, ее милой улыбке и горящим глазам. Он хотел было встретить ее поцелуем, да воздержался, слишком уж людно на площади, не хотел спугнуть свой темный цветок. – Я прихватила с собой немного еды, а еще вина из отцовской коллекции. Бунтарской настрой изумлял, брови мужчины тут же поползли вверх. Он даже бросил взгляд на корзинку, что стояла у ног Ирис, да только просверлить ее насквозь не вышло, содержимое скрывала ткань, поверх наполненной корзины. – И куда подевалась моя скромная Ирис? Что за разбойница стоит передо мной? – Перестань! – Девушка издала смешок и легонько ткнула его пальцем в грудь. – Я просто счастлива, что мне удалось вырваться, к тебе. Такой настрой вдохновлял, Ольгерд был не менее рад, чем его возлюбленная. В последнее время их встречи проходили все реже, оттого каждая крепче хранилась в воспоминаниях. Ирис потянулась за корзиной, но ее руку опередила другая. Ольгерд не отличался рыцарскими качествами, но позволить даме таскать корзину самой, никак не мог. За локоть свободной руки зацепилась уже сама Ирис, ведомая за возлюбленным, неважно куда, главное с ним, рядом. Путь был долог. Они могли взять с собой лошадей или же запрячь их в повозку, но нет, они отправились пешком. Погода несла с собой тот же солнечный настрой, с каким начался их путь. Путь был долог, но не утомлял. Это было время, когда они могли поговорить обо всем на свете. Первые разговоры были о искусстве. Ирис неустанно рассказывала на каких выставках побывали ее картины, чьи работы она успела там разглядеть. Были и жалобы на то, как немногие понимают ценность картин и с каким безразличием приходится бороться молодым художникам, особенно женщинам. – Может тебе стоит выставлять картины под псевдонимом? Не обязательно указывать, что ты художница, раз некоторым это мешает увидеть ценность твоих картин. – Может ты и прав. Придумать псевдоним, а еще написать автопортрет, изобразить мужчину, чтобы окончательно их запутать. Время тянулось незаметно, а темы для разговора не иссякали. Ирис рассказывала и о своей семье, как мать начинает волноваться, что вокруг вьются всякие разбойники, а достойной пары не сыщешь, как отец тайно подбирает женихов для дочери. Тема не понравилась Ольгерду, суровое лицо выдавало ревность. В итоге мужчина резко остановился, высвободил локоть от женской хватки и крепко прижал Ирис к себе, уверенно, но все еще нежно, удерживая ее за талию. – Я тебя никому не отдам. Слышишь, никому. – Взгляд такой, что ему хочется верить и Ирис едва кивает. – Кроме тебя мне никто не нужен. Не нужны мне женихи и их богатства, только ты. Они еще некоторое время стояли вот так, неподвижно, в объятиях друг друга. Молчали. Каждый пребывал в своих мыслях и это не создавало неловкости. Им было хорошо даже просто вместе молчать. Нехотя пришлось отстраниться, продолжить путь уже с новой темой для общения. Ольгерд не часто рассказывал свои истории. Ремесло, каким он занимался, пришлось бы по нраву далеко не всем. Однако о приключениях в компании младшего брата он рассказать иногда мог, не сильно вдаваясь в подробности того, с чего они чаще всего начинались и насколько неудачно порой заканчивались. История сопровождалась звонким, женским, смехом, приключение, как всегда, было веселым. Они уже далеко отошли от людей, впереди был старый лес. Древние деревья сплетались ветками между собой, образуя арку через поросшую травой дорогу. По сравнению с солнечным полднем, там стояла тень настолько густая, что это даже казалось неестественным. Ирис настороженно осматривала проход, в который хотел двинуться Ольгерд, но она задержала его, прижалась крепче, едва дрожа. – Ну ты чего? Тебе нечего бояться. Пока я рядом, тебя никто не тронет, с тобой ничего не случится. Слова немного добавили уверенности, но Ирис по-прежнему не могла заставить себя шагнуть вперед. Ольгерд решил с этим помочь, настойчиво продвигаясь в чащу, утаскивая за собой трусливую мышку. Путь проходил в тишине. Ирис прекращала любую попытку завести разговор, прислушивалась к каждому шороху и смогла выдохнуть только когда увидела лучики солнца. Они оказались на берегу реки. Некогда носившая название «Aevon y Pont ar Gwennelen», сейчас же ее называли проще – Понтар. – Я же говорил, с тобой ничего не случится. Ольгерд поставил корзину на землю, позволяя любимой осмотреть место, которое сам когда-то нашел случайно. Пологий берег вел к самой воде бурлящей реки. У самого берега течение казалось не таким сильным, но вода все еще была невозможно холодной для плавания. Место также хорошо подходило для рыбалки, как и для отдыха. Подойдя совсем близко, забравшись в воду по щиколотку, можно было разглядеть рыб, которые несутся по своим делам и только и ждут того, чтобы их поймали. Ирис не стала входить в воду, присела рядом, кончиками пальцев ощутила, насколько она холодная и сразу же потеряла к ней интерес, вернулась к Ольгерду, который уже ломал мелкие ветки для костра. – Как здесь красиво, спокойно, вдохновляющее место. – Возможно оно подойдет для твоей первой картины под другим именем. – Усмешка вышла кривой. Очередная ветка не захотела ломаться сразу, пришлось приложить усилий. Древесина громко хрустнула и отправилась к остальным. – Думаю да, это место заслуживает оказаться на одной из моих картин. – Ирис же во всю подготавливала место для посиделок. Уложила скромные бутерброды, готовкой она никогда не славилась, рядом лежали фрукты, два кубка для вина и внушительный бутыль алого напитка. Костер разожгли ближе к вечеру, за разговорами он настиг быстро, а возвращаться все еще не хотелось. Ирис больше грелась в объятиях, чем у костра, а Ольгерд был этому только рад. Как-то незаметно разговоры переросли в объятия, а объятия в поцелуи. Над ними сияли тысячи звезд, которые не заслужили к себе внимания, ведь влюбленные были заняты друг другом. Ночь была прекрасная, лишь утром они ощутили холодок, из-за которого пришлось вернуться. В тот день Ирис занялась картиной, которая после возымела название «Звездная ночь над Понтаром». Для девушки она была больше, чем просто картиной, в ней хранилось воспоминание о ночи, когда влюбленные стали ближе друг другу.