Сокамерники

      Счастливчик наблюдает, как ловкие бледные пальцы расстёгивают верхние пуговицы рубашки и раздвигают воротник, обнажая острые ключицы и ямочку между ними. К ней хочется припасть губами, но Счастливчик ждёт, когда жест или слово спустят его с поводка. Будто дрессированный пёс, без команды он не позволит себе двинуться с места, как бы ни искушал поистине соблазнительный вид.       — Я хочу, чтобы ты задушил меня, — ровным голосом приказывает Нефариан.       Чтобы добраться до его горла, достаточно встать — две откидные койки, висящие друг напротив друга, делают маленькое пространство камеры ещё теснее. Тёплые пальцы накрывают прохладную кожу. Пульс не прощупывается.       — Задушил или сломал шею? — уточняет Счастливчик.       Нефариан улыбается, будто это шутка года, и смотрит ему прямо в глаза.       — Как тебе будет удобнее, мой дорогой.       Даже лишённый магии, Счастливчик очень силён и знает это. Руки сжимаются, сдавливают, перекрывают доступ к воздуху и ток крови — того, на что Нефариан заменил свою кровь. Вопреки рациональности, Счастливчик пытается быть нежным в процессе убийства и дёргает чужой череп в сторону только после того, как изумрудные глаза закатываются. Знакомый по опыту хруст говорит, что теперь Счастливчик делит камеру с трупом. Для верности он считает в голове до двадцати, и только потом садится обратно на свою койку.       Смотреть на тело Нефариана трудно, но Счастливчик заставляет себя. Запоминает безвольно лежащую левую руку и закованную в антимагический доспех до плеча правую, не до конца опущенные веки, приоткрытый рот. Когда-то алые губы теперь синюшные. На висках и у ушей растекаются разводы вен. Тёмные густые ресницы вздрагивают, и, прежде чем Счастливчик успевает убедить себя в том, что ему показалось, голова Нефариана со щелчком встаёт на место.       Глаза открываются и фокусируются на Счастливчике.       — Упс, — непринуждённо говорит Нефариан. Голосовые связки, кажется, не повреждены или уже восстановились. — Снова не получилось.       Счастливчик кивает, не отрывая глаз от того места, где ненадолго проявляются отпечатки его ладоней. Нефариан раздосадован, но только слегка. Он задумчиво потирает горло.       — После ужина ещё попробуем.

***

      — …мы были бы соседями по камере. Повелитель, — произносит Счастливчик в параллельной реальности, покорно склоняя голову и по-детски скрещивая пальцы за спиной.       В этой же он верен Нефариану до гроба и дальше. Верен какой-то неадекватной, собачьей верностью, такой же безоговорочной, как любовь к сестре. К той, что трижды пыталась его убить, и это только собственными руками, а покушения от нанятых ею киллеров он и вовсе перестал считать. И лишь убедившись, что Нефариан не прикоснётся к Китайне даже пальцем, Счастливчик присягнул ему. Счастливчик давно перестал гадать, почему этот человек так непозволительно ему дорог. Дело в чарах, гипнозе, подсознательной уверенности в том, что только рядом со Змеем он получит наибольшую выгоду? Думать об этом слишком утомительно. С другой стороны, чем ещё заняться в тюремной камере, которую они с недавних пор делят на двоих?       Зато о выгоде теперь речь точно не идёт. Не отыскав Скипетр Древних в катакомбах и едва унеся ноги от тамошних обитателей, они со Змеем крупно попали. На выходе из дома Гордона Эджли их с распростёртыми объятиями и отрядом Рубак встречает Скелетжер Ловкач. Вступать в бой — гиблое дело: после стычек с подземельными монстрами они еле стоят. Счастливчик поддерживает Нефариана за талию и еле успевает перехватить уже воздетую правую руку.       — Не усугубляй ситуацию, — шепчет он на ухо, и почти слово в слово эту фразу повторяет детектив.       Нефариан неловко дёргается, а потом позволяет надеть на себя наручники. В изумрудных глазах пляшут дьяволята. У Нефариана точно есть какой-то план.       Каким бы он ни был, не срабатывает.       Ждать суда их отправляют в одну из самых защищённых камер Святилища. Старейшины не торопятся, и предварительное заключение растягивается на месяц, который плавно перетекает в два и в три. В очередной посылке Китайна передаёт записку. «Выпускать вас никто не планирует». Нефариан отчасти теряет уверенность в себе, пытается требовать ускорения процесса.       — Я тут не молодею, — шипит он, составляя очередное обращение.       Счастливчик не до конца согласен с этим утверждением.       Обращения Нефариана остаются без ответа.

***

      После ужина свет гасят через два часа. Это время они проводят в молчании, каждый за своей книгой — самые обычные книги смертных заключённым можно держать при себе, хоть и после тысяч проверок. Нефариан читает Лавкрафта, пытается вычитать ещё параллелей с древней религией. Как будто он не знает все эти тома наизусть. Счастливчик иногда поглядывает на него украдкой из-за обложки паршивенького детектива и позволяет себе коротко, почти незаметно, улыбнуться. Он знает: даже сосредотачиваясь на каком-нибудь занимательном деле, Нефариан ненавидит быть один. Ненавидит настолько, что окружил себя армией взаимозаменяемых Пустотелых, создающих иллюзию человеческого присутствия, не покидающих его ни на минуту. На задворках сознания появляется мутное чувство вины: когда-нибудь смерть разлучит их.       Темнота наступает неожиданно, по крайней мере, для Счастливчика. На сетчатке выжжен Нефариан — расслабленно валяющийся в полурасстёгнутой рубашке, будто он у себя в спальне. Кровать с балдахином и пологом подходила его вызывающим манерам куда больше. И, чёрт подери, она куда удобнее узких и жёстких коек, прикрученных к стенам. Счастливчик не уверен, что раздражает его больше: невозможность сдвинуть их в одно общее спальное место или углы, исподтишка бьющие по коленям.       Из задумчивости его выводит скрип у противоположной стены. В темноте Нефариан двигается так же уверенно, как и при свете. Счастливчику же приходится ориентироваться на слух. Книга отправляется на полку. Движение воздуха справа, и Нефариан опускается на чужую койку. Просящий шёпот касается уха — и ещё, кажется, раздвоенный язык:       — Хочу как в самый первый раз. Одним ударом.       Дыхание перехватывает. Счастливчик позволяет себе зажмуриться — в темноте всё равно не видно. В первый раз, неделю назад, Нефариан попросил просто убить его. Без подробностей. Счастливчик нанёс один короткий удар ему в грудь — рука пробила тело насквозь, оставив от сердца ошмётки. Чёрная не-кровь испарилась с кожи и рукава мгновенно, а Нефариан несколько мучительных минут захлёбывался булькающей жижей, регенерируя. Счастливчик может не лгать хотя бы себе — он не хотел бы это повторять. Впрочем, перспектива прицельно бросать Нефариана виском на угол металлического умывальника или душить скрученной простынёй вместо собственных рук радует ненамного больше. Они перепробовали практически всё — тюремные чары, которые обеспечивают их едой, кроме этого обновляют и очищают все казённые предметы в камере каждые сутки, развлекаться можно сколько угодно. Вероятно, однажды, думает Счастливчик, у них получится. Вероятно, это даже станет лучшим исходом из возможных. Такую участь для себя Нефариан, по крайней мере, выбирает сам.       Приказы не обсуждаются. Но это пока ещё просьба, и Нефариан не настаивает. Его губы мажут по губам Счастливчика, он толкает сокамерника на постель и укладывается сверху на его широкую грудь.       — Коротать вечность приятнее, когда есть компания, — признаётся вдруг Нефариан глухо.       — Увы, мой срок конечен, — отвечает Счастливчик. Чужой вес ощущается очень уютно, а говорить совсем не мешает. — Но пока я здесь, рад тебя развлечь.       Он обнимает Нефариана. Одна ладонь между лопаток, вторая на пояснице. В таком положении можно почувствовать, как спокойно и мерно, всегда в одном гипнотическом ритме сокращается сердце, до которого так удивительно легко оказалось добраться. Нефариан не успел сделать себя прочнее. Или хотя бы отключить боль.       Счастливчик прижимает его к себе. Нефариан смеётся.       — Нет, так ты в объятиях точно не раздавишь, — а сам кладёт подбородок на плечо и тихо дышит в шею.       Счастливчик гладит Нефариана по спине, пока тот не засыпает. Пригревается, оправдывая своё имя. Он находит его левую руку и переплетает их пальцы. Слегка сжимает ладонь и чувствует пожатие в ответ. Но дыхание Нефариана всё такое же ровное, и проклятый доспех, запирающий некромантское оружие, всё так же неудобно давит Счастливчику в бок. Наверное, показалось. Так же, как кажется обманчиво хрупче, слабее сам Нефариан.       Счастливчик прикрывает глаза, усиленно игнорируя мысль о том, что проблема бессмертия, дарованного алхимической формулой, может решаться кровопусканием.

***

      Приговор ожидаемый: вечное заключение. Никакого суда, никаких шансов на побег. Просто возникающий из воздуха поднос с завтраком накрыт не салфеткой, а официального вида документом. Нефариан в ярости втыкает вилку в стол и ранит ладонь. Ссадинки исчезают, будто их и не было, но Счастливчик всё равно целует те места, где на коже тает лёгкое покраснение. Нефариан гладит его по лицу и раздевает прямо на полу, а Счастливчик скатывается в какой-то наркотический дурман. С Нефом хорошо, но после, пошатываясь, Счастливчик на подгибающихся ногах доходит до унитаза, где его желудок едва не выворачивает наизнанку. Отравление.       Полтора года заключения спустя проявляется новый побочный эффект: препарат сделал заживление любых увечий мгновенным, мучить Нефариана бесполезными смертями нет смысла, но теперь его кожа выделяет яд, с каждым днём всё мощнее, и от близости тоже приходится отказаться.       — Ты же вроде Змей был, не листолаз… — устало произносит Счастливчик, его пальцы замирают в считанных сантиметрах от руки Нефариана.       — Так я почему тебя не кусал никогда? — риторически вопрошает тот, пергаментно-жёлтая кожа натягивается на щеках, на истощённое лицо больно смотреть.       Нефариан морит себя голодом уже четыре месяца. Мог бы и жаждой, но опасается, что концентрация яда в воздухе убьёт сокамерника, если не разбавлять его изнутри.       — Сюда бы мою лабораторию. Понятия не имею, что ещё со мной творится, — он вытягивает руку вверх, к потолку, рассматривает узоры вен. — Тебя хочу.       Он бросает эту фразу между делом, а Счастливчик шумно сглатывает. Самоконтроль давно уже сбоит — привычно притворяться тут не перед кем. Один поцелуй сейчас убьёт его. Один поцелуй сейчас дороже и желаннее чего угодно. Даже свободы, с ужасом понимает Счастливчик. Без Нефариана он отсюда не выйдет, даже если дверь распахнут прямо в этот момент.       — Взаимно, мой господин, — отвечает Счастливчик с горькой иронией.       Нефариан улыбается и отодвигает руку, чтобы не искушать его. Счастливчик сжимает кулак, вонзая ногти в ладонь, и хочет взвыть, потому что этот невозможный человек несмотря ни на что сводит его с ума. Счастливчик подозревает, что начал разговаривать по ночам, потому что сны стали беспокойными: от подростково-влажных они скатываются в кошмары и обратно по несколько раз. Сегодня он решает не спать, чтобы не позориться, не нарваться на едкий комментарий Нефариана. Змей пока ничего не говорил, но даже от воображаемой насмешки Счастливчику хочется заткнуть его поцелуем. Безумно хочется.       Он не знает, сколько ещё выдержит.       Он не знает, что капля яда, сорвавшаяся с ногтя Нефариана, начала разъедать каменный пол.