***
— Вы уверены, что хотите забрать только одного ребёнка? — миловидная женщина средних лет с какой-то неуверенностью протягивает Тильде одеяльце с плачущим ребёнком. Она, не задумываясь, бросила в ответ короткое «да», что звучит очень небрежно и пренебрежительно. Тильда Миньярд никогда не была из робкого десятка, она твёрдо решила: на двух детей у неё не хватит ни сил, ни средств. Но хотя бы одного она воспитает. Уже на протяжении многих лет ей снятся кошмары. Совершенно одинаковые: она встаёт с кровати, потому что слух режет детский плач, открывает входную дверь, где на пороге лежат два брата-близнеца, совсем маленькие. Они кричат, плачут, тянут свои маленькие ручки к матери, но когда та собирается взять их (а иногда взять на руки даже получалось), младенцы тут же пропадали или становились грудой старых детских костей. Часто Тильда просыпалась от собственного крика со слезами на глазах, что плавно скатывались по щекам, попадали через дрожащие губы в рот. Женщину одолевала паранойя. В любом человеке, где бы он ей не встретился: в магазине, в больнице, в парке, не важно — она видела второго сына. Ей было стыдно, она чувствовала невыносимую тяжесть вины, что так давила ей на грудь, перекрывая кислород. Нередко она задыхалась во сне, смахивая всё на усталость, срывалась на других людях, оправдывая своё поведение на недосып или плохое настроение. Её часто мучила бессонница. Мучил её же ребенок. Утешение в своей «несчастной» жизни Тильда нашла в алкоголе. Теперь ей было уже неважно, контролирует она свои эмоции или нет. Главное, что её не так сильно терзает вина. Выпивка помогала забыться, туманила разум, часто женщина просто забывала о существовании Аарона, сидящего на втором этаже её дома в совершенно темной комнате без каких-либо источников света. Могла днями его не кормить, если алкоголь ударял в мозг, не позволяя телу двигаться. Она часами лежала в своей рвоте, совершенно не двигаясь, но когда разум переставал мутнеть — снова бралась за себя и сына. Тильда боялась Аарона.***
Раздался щелчок дверного замка, который Тильда закрывала снаружи, а затем в комнату проникла тонкая полоска света лампы. Наступил один из тех немногих дней, когда мать, переборов себя, заходит в комнату к сыну. Он никогда не видел себя, он совершенно не знает, как выглядит, но надеется, что хоть отдалённо похож на мать. Недостаток воображения давал о себе знать: он не мог нарисовать портрет¹ совершенно незнакомого человека, а кроме матери никого не видел. В комнату проник стойкий запах перегара, исходящий от матери. Нос непроизвольно дёрнулся от неприятного запаха, а губы скривились. Тильда смерила сына злым взглядом, прежде чем грудь её наполнилась воздухом, а из гортани послышалось рычание: — Че кривишься, щенок? Аарон прекрасно понимал, что лучше не отвечать, всячески игнорировать попытки вывести его на диалог. Он прекрасно понимает, что будет дальше: Тильда снова злится, как по щелчку, сдерживая себя, чтобы не вонзить металл ножниц, что поблёскивает всё это время в её руке. Аарон выдал лишь сдавленный рык, когда ощутил резкую боль в спине, а легкие как будто приклеились к позвоночнику, мешая вздоху. Из рассечённой губы хлынула тонкая струйка крови — мать вновь ударила сына. В уголках карих глаз уже собиралась соленая жидкость, когда Тильда вдруг обняла сына. Она до дрожи в коленях боялась его, но в то же время шептала: — Прости меня, сыночек… Прости свою мамочку… Я снова не сдержалась… И тогда плечи Аарона начинали дрожать, периодически приоткрывался рот, дабы получить новую дозу кислорода. Скорее всего, он никогда не простит мать, никогда не забудет всю ту боль, что она так безмерно отдавала ему. Никогда не забудет её внутреннюю противоречивость: она ненавидит — она пытается заботиться. В те частые дни, когда её тело полностью отказывалось подчиняться командам мозга, она извинялась перед Аароном. Потом приносила ему еду, усиленно кормила, наблюдая, как он прибавляет в весе, потом опять запускала. Практически одно и то же происходило на протяжении семнадцати лет его жизни: Тильда приходит, чтобы привести сына в порядок, раздражается, избивает его, чуть ли не до полусмерти, извиняется, потом состригает его отросшие за несколько месяцев волосы. Для себя Аарон взял на заметку: он блондин. Заметил он это уже давно, в детстве, когда Тильда постригала волосы сыну. Тогда он отчётливо запомнил звук сомкнувшихся металлических ножниц, и то, как прямые пряди блондинистых волос рассыпались по полу. Конечно, убирать их в полной темноте было невозможно, и только тогда Аарон мог полноценно разглядеть всяческие очертания вещей в своей комнате, до этого полностью лишённой света, потому что Тильда приносила свечу, что тускло горела посреди помещения, слабо его освещая. Ставни на окнах не открывались, казалось, с самого его прибытия в дом матери, от чего навесы покрылись ржавчиной. — Ну вот и всё, — прохрипела Тильда, подметая блондинистые пряди с пола, пока свечка, поставленная ею заранее, горела на небольшом прикроватном комоде парня. Аарон зачарованно наблюдал за огнем, что беспощадно поглощал фитиль свечи, топя белый воск. Возможно, будь у женщины ещё более скверное настроение, она бы, непременно, как будто невзначай, обожгла им сына. Ожоги на бледном теле Аарона заживали бы долго из-за слабого иммунитета. Совсем скоро свет пламени исчез, будто его даже не существовало, и комнату вновь поглотила тьма. Уход Тильды, сопровождаемый резким щелчком дверного замка, вновь оставил Аарона наедине с собой и своими смутными воспоминаниями, которые, словно фейерверк вспыхивали где-то на задворках памяти.***
— Боже, Эндрю… — Лютер только раскрыл рот, чтобы снова продолжить свою бесконечно нудную триаду, но запал его также стремительно исчез, как и появился, когда в руке блондина металлическим блеском сверкнуло лезвие ножа. В последнее время Эндрю просто неуправляем. Хотя, возможно, железные тиски, которыми Хэммик-старший пытался ограничить свободу Миньярда, изрядно ему надоели. Он не любил запреты, не хотел подчиняться кому-либо, не хотел быть пленником бесконечного «нельзя». Единственной вещью, которая навсегда пленила Эндрю, было и оставалось экси. Возможно, в другой любой момент своей жизни Эндрю и сказал бы «хватит» или «мне это надоело», но как никак, Эндрю всегда останется Эндрю. Поэтому он совершенно без каких-либо эмоций, будто это не он снова пришёл домой с разбитой губой на ужин, словно это не он совсем недавно избил человека до полусмерти, вышел из-за стола молча. Ники уже давно просёк эту фишку Эндрю: «молча появись — молча удались». Он никогда не стал бы расспрашивать своего «подопечного» что да как, потому что аля-серьёзный-Эндрю с лёгкостью вонзил бы лезвие под ребро за лишние расспросы. Ники уже давно привык к своеобразному поведению блондина. — Эндрю, — младший Хэммик шёпотом хотел что-то сказать Миньярду, но под пристальным взглядом отца осёкся. Лишь кивком показал, что после ужина обязательно заглянет в его комнату для разговора. Сам Эндрю, лишь пожав плечами, поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж. До слуха сидящих за столом донёсся глухой хлопок дерева, которое на себе испытало ярость блондина. — Перестань его защищать, — чуть ли не плюясь в тарелку с супом, рыкнул Лютер. — Чем больше поблажек ты ему даёшь, тем больше он ставит твой авторитет ни во что. — Отец, ты совершенно не знаешь Эндрю… — сложив руки в замок, Ники нервно сглотнул. — Меня или команду он никогда не поставит ни во что. Не общайся с ним, если не можешь, но и не нужно шпынять по поводу и без. Он наша семья, а мы его. Когда ты поймешь? На секунду в помещении воцарилась тишина. Кашлянув в руку, Лютер встал из-за стола. На лице его сияла злость, а в зрачках пылало чуть ли не адское пламя, которым при первой возможности отец непременно бы опалил сына. Черты лица Хэммика-старшего заострились, и теперь он был похож больше на какого-то ворона, нежели на человека. — Перестань. Его. Защищать. — Но я не могу просто взять и смириться с тем, что… Ладно, отец, я тебя понял, — встав из-за стола, Ники, слегка наклонив голову, поплелся в сторону лестницы. — Просто начни уже понимать обычных людей, пап. С этими словами Ники завершил свой путь до лестницы. Он надеялся, что, возможно, в каком-нибудь недалёком будущем отец вспомнит его слова, поймёт, что «так дела не делаются» и попытается понять, прислушаться к сыну и Эндрю. Глухой звук шагов по лаковой поверхности дерева завершился возле двери в комнату Эндрю. Собираясь с силами, Ники рассматривал табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ. ДАМ В НОС», что уже несколько лет висит тут. Ники прекрасно помнил момент, после которого эта табличка начала красоваться на двери именно в эту комнату. Если Вы, мой дорогой читатель, ровно как и я подумали сейчас «о, Боже, неужели здесь будет какая-то сюжетная линия или просто деталь, чуть более раскрывающая сюжет и персонажей этой работы», то вы наверняка огорчитесь, узнав, что всё произошло банально и просто: Лютер нарвался. Нехило нарвался, отчего получил в нос, когда Эндрю выходил из своей комнаты. Сначала послышались неуверенные стуки в дверь, затем просторная комната приняла в себя взбудораженного Ники. Он помялся, прежде чем подойти к Эндрю, стоящему возле окна. Блондин заинтересованно наблюдал за чем-то, напрочь игнорируя присутствие Ники. — Эндрю, — неуверенно начал Хэммик-младший, устремив взгляд в спину Миньярда. Естественно, ждать реакции от Эндрю не было ни малейшего смысла, поэтому юноша продолжил. — Хотел поговорить насчёт того парня. — Отстань, я думаю. Пальцы блондина нервно отбивали незнакомый Ники ритм. Возможно, это была песня, что они совсем недавно прослушали вместе, но это не важно. Скорее всего — просто набор звуков. Тишина стала совершенно невыносимой, давила на плечи. — Быть или не быть? ² — наконец подав голос, спросил он. — Ты ошибся, попробуй ещё раз, — бровь Эндрю изогнулась в немом вопросе, когда Ники существенно сократил расстояние между ними. — Дистанция, — коротко отрезал он. Младший Хэммик тяжело вздохнул, но всё же отступил. — Ты же понимаешь, что так нельзя? — Что нельзя? Ники, папочку своего усмири. — Эндрю, — прошептал Ники, положив руку блондину на плечо. — Прости его. Но и ты должен понять: он не упустит шанс, чтобы позлить тебя. Николас Хэммик никогда и ни за что не бросил бы Эндрю на произвол судьбы. Он всегда приходит на помощь, за что Эндрю крайне благодарен. Оптимальный вариант для обоих, чтобы Миньярд был на попечении Ники до совершеннолетия. — Спасибо, — на выдохе прошептал Эндрю. В помещении снова повисла удушающая тишина, на минуту Ники показалось, что просторная комната стала чем-то на подобии клетки, в которой Эндрю уже почти как шесть лет кукует, требуя свободы. Хэммик прекрасно понимал, что сплошные запреты ещё больше разожгут интерес блондина ко всему, что когда-либо было или будет запрещено. На выходе он бросил что-то вроде: «Приятного вечера тебе, Эндрю», на что тот никак не отреагировал. Остаток вечера кареглазый провёл в своей комнате, всё также смотря на что-то в окно. Потом полил дождь, и Эндрю нашёл для себя новое развлечение: наблюдать за стекающими по стеклу каплями. Он выбирал две или три, потом мысленно делал ставку на одну, и просто смотрел. Периодически тонкие стены пропускали сквозь себя отдельные громкие фразы Ники и Лютера, на что вывод напрашивается сам: опять спорят (скорее всего из-за неугомонности Эндрю, из-за его опрометчивых поступков и наскоро принятых решений). Совершенно неинтересно, если честно.***
Один прекрасный день. Возможно, это вторник или четверг, но не важно. Главное, что сам день был действительно чудесный: солнце святило ярко, оставаясь бликами на влажной зелёной травке луга возле дома, птицы весело щебетали. И в доме Хэммиков царила бы такая же идиллия, если бы не полицейский, стоявший на пороге их дома. Он, натянув пониже козырёк форменной кепки, чтобы солнце не слепило глаза, спрашивал об Эндрю Миньярде. — Николас Хэммик, понимаете, Эндрю избил человека до полусмерти. Мне катастрофически важно его найти для дачи показаний, — дежурная улыбка копа напрягла Ники ещё больше, когда в поле его зрения попал подопечный. «Боже, Эндрю, не натвори глупостей» — пронеслось навязчивой мыслью в голове Хэммика-младшего, когда Эндрю стремительным шагом направился к копу. Кто его знает, что задумал этот непредсказуемый мальчишка, но всё же помолимся за здоровье бедного полицая (автор бахнул за здоровье копа, а вы?) Улыбка полицейского стала ещё шире, когда Эндрю остановился перед ним, коротко бросив: — Какие претензии? — Вы избили некоего, — театральная пауза была уготована для того, чтобы незаметно сделать вдох. Коп старался вести себя более непринужденно и раскованно, что очень бесило Ники и самого Эндрю. — Кхм, Роберта Квиррола. Соответственно, поступила жалоба в полицейский участок. Простите, ничего личного, но Вам нужно со мной в отделение. — Не поеду. Не хочу, — ухмылка, засиявшая на лице блондина, показалась уж больно издевательской и явно не сулила за собой ничего хорошего. — Что ж, тогда простите, но мне придётся привезти Вас в участок силой, — в руках копа сверкнули металлическим блеском наручники, что стало для Эндрю своеобразным сигналом «Старт». Он никогда не любил ограничений своих действий и уж тем более свободы. Если спросить у Эндрю: Чувак, а за какой хрен ты избил Роберта К.? Скорее всего Миньярд проигнорирует вопрос или даже ответит: личная неприязнь. — Сука, — только и выдал блондин, уже сжимая горло опешившего полицейского. Рука сжалась сильнее после малейшей попытки сбежать, полицейскому стало понятно: смерть. Эндрю будто кидал угрозу, наглядно показывая, что лучше отдаться воле судьбы. На счету Эндрю уже числилось одно избиение за этот грёбаный месяц, что он прожил в бесконечных скандалах, заканчивающихся его уходом. Сегодня за ужином было совершенно не так: то ли от усталости, то ли от успокоительных, которыми Лютер его накачал. Эндрю сидел неподвижно, наблюдая за бликами на кетчупе. На него снова накатали заяву в полицию, уже из-за двух человек. Возможно, такими темпами взятки перестанут эффективно помогать, или же Лютеру наскучит отмазывать Миньярда от полицейских, которые начинают приходить к ним, как к себе домой. Снова несколько неосторожных пренебрежительных фраз Эндрю и Лютер Хэммик слетел с катушек. Всё вновь серое и однообразное. Крики стали для Эндрю чем-то обыденным, так что нотации он пропускал мимо ушей. — Эндрю, ты такой дурак, — уже заканчивая свои выкрики из-за стола, бросил мужчина, шёпотом добавив, — теперь понятно, почему из вас двоих Тильда выбрала не тебя… С годами совершенно не меняешься. Глаза Миньярда сузились, и затем он также тихо бросил в ответ: — В смысле — «двоих»? Впервые на памяти Лютера Эндрю во время разговора не перебивал его и слушал в оба уха. Единственное, что оставалось неизменным было лицо Миньярда. Оно оставалось таким же непроницаемым, с ноткой скуки и полнейшего пофигизма, с каким он ходил двадцать четыре часа в сутки. Периодически Ники подталкивал блондина в плечо, призывая слушать внимательно или хотя бы изображать интерес, когда тот нехотя кивал и подавлял зевки. Но никто не знал, что под покер-фейсом кареглазого скрывался целый фейерверк эмоций: от злости на мать, до сопереживания брату. Когда рассказ Хэммика-старшего дошёл до тяжёлой жизни брата, Эндрю лишь понимающе хмыкнул, ведь сам побывал во множестве различных семей, где жизнь у него была, мягко говоря, не сахар. Она наладилась лишь после того, как опеку взял Ники. Лицо Николаса вытянулось, когда Эндрю, вдруг встав из-за стола, выпалил: — Я найду его. — Но ты ведь совершенно ничего не знаешь о его местонахождении! — фыркнул Ники. Насупившись, Эндрю лишь коротко бросил: — Это совершенно не важно, я к себе. На этом самый гениальный диалог, на который были только способны Ники и Эндрю, был закончен. Лютер пытался изобразить, что старается накрутить остатки лапши на вилку, но на деле же просто размазывал их по тарелке. Это «Я найду его» теперь намертво въелось в корку мозга обоих, сидящих за столом. Если Лютер пытался изобразить безразличие, то Ники просто ушёл в осадок. Он даже не старался притворяться, что голоден. Просто пялился в кетчуп, в котором была измазана практически вся тарелка. — А что, если что-то случится? — вдруг подал голос Хэммик-младший, искоса смотря на отца. — Если ты будешь рядом с ним, сын, то ничего не случится. Он прислушается к тебе, — небольшая пауза Лютера выдала его переживания насчёт Эндрю. — А ко мне нет. Для Ники стало понятно, что его отец, также как и он, переживает за благополучие Миньярда. Просто по-своему… Просто у него ни черта не получается, зато он старается. — Сильное заявление, — шёпотом произнес Ники.***
— Эндрю, ты грёбаный Сану на минималках, ³ — Ники боялся говорить в полный голос, так что блондин мог лишь предположить, что Хэммик говорил именно это. Да, теперь у Ники была ещё одна причина начать бояться своего кузена — при желании тот сможет вычислить что угодно и кого угодно. И Эстебан бы умолчал о том факте, что Эндрю узнал точный адрес дома, где проживала Тильда Миньярд — его родная мать, бросившая ещё в раннем детстве. — Ну что, боишься меня? — хихикнув, ответил тот. — Ещё нет. Бровь блондина картинно надломилась, выражая полное непонимание. Несколько минут он убил на разъяснение плана «А» для шпионажа за зданием, где должен быть его брат. Суть его весьма проста: просто наблюдать около недели за домом, за входами и выходами его жильцов. Чтобы не сидеть всю неделю в кустах⁴, Эндрю снял номер в самом близком расположении к дому отеле. — У меня есть просто один вопрос — как? — единственное, что смог сейчас выдать Николас после разбора по полочкам плана «А». — Легко и просто. Думаю, о плане «Б» лучше тебе и не говорить… — Так, а что за план «Б»? — Это уже второй вопрос, — сложив руки на груди, ответил Эндрю, в то время как Ники недовольно вздохнул, из-за чего из его груди послышалось звериное рычание. — Но, так уж и быть, поведаю тебе его суть. Итак, план «А» такой лайтовый, просто по шпионим и всё, — в руках Эндрю сверкнула зажигалка с изображением какой-то полуголой девушки и сигарета. Прошла максимум секунда, и Миньярд уже прикуривает, пуская в лицо Ники кольца дыма. — План «Б» никак не обойдётся без запугивания или даже, возможно, смерти, — пожав плечами, блондин направился в совершенно неизвестном для Хэммика направлении. — Боже, кого я под опеку взял… Да тут самый настоящий криминальный гений! Удивительная штука — время. У разных людей представления о нем совершенно разные. Для переживающего за брата Эндрю время текло неумолимо медленно: каждая секунда превращалась в минуту, минута в часы и так далее до сумасшествия. В то время как для Ники, который уж больно не хотел в этом участвовать, дабы ещё больше не разозлить отца, время текло до ужаса быстро. Итак, такими темпами прошла отведённая для шпионажа неделя. За это время Эндрю сделал кое-какие выводы: во-первых, он заметил, что из дома выходит исключительно Тильда, покупая продукты, казалось, до не скорой старости. Есть за двоих эта женщина не могла, так как выглядела довольно стройно. Соответственно, напрашивается вывод — Аарон находится всё это время в доме, — остаётся понять, где именно. Примерно через три дня после начала шпионства, он заметил, что все окна на втором и первом этажах открыты, кроме одного. На нём уже заржавели навесы на ставнях, так что открыть окно слабой, как ему казалось, женщине не получилось бы. Напрашивается вывод №2: скорее всего Аарон находится именно в этой комнате на втором этаже, куда никогда бы не проникли солнечные лучи. Ещё один день ушёл на засаду: важно было каким-то образом проникнуть в дом, по-быстрому найти нужную комнату, проникнуть в неё и вытащить брата. Ники, подумав, предложил парочку своих вариантов, например, залезть в нужную комнату, выломав при этом ставни или выбив дверь к херам собачьим. Эндрю практически сразу же отклонил эту идею под предлогом «слишком шумно». Он бы никогда не признался Хэммику, что сам несколько дней обдумывал такой ход событий. В то же время нужно было чем-то заняться. «Не торчать же под дверью весь день, вдруг Тильда что-нибудь заподозрит?». Ребята прогулялись до ближайшего кафе, здание которого аккурат располагалось практически напротив нужного дома. — Отличный дом твоя мать выбрала, — поглощая очередную порцию мороженого, пробубнел Ники. Эндрю лишь смерил его непонимающим взглядом, и тогда тот добавил, — следить удобно и вкусно. Пожав плечами, блондин продолжил пялиться на дом матери. — Ты такими темпами скоро дыру там просверлишь взглядом, — пихнув кузена в бок, посмеялся Ники, протягивая очередную порцию мороженого. — Боюсь пропустить что-нибудь важное, Ники. Вдруг, эта сука наконец выйдет из своего жилища. — Ну, что ты в самом деле, родная мать всё-таки. — Она мне не мать. — Ладно, как скажешь, — расстроено буркнул Хэммик, продолжая уминать сладкое вязкое нечто. Остаток уже наскучившего дня Эндрю провёл в слепой надежде всё же увидеть, как из дома выходит его брат. Миньярд то и дело подходил к дому матери, заглядывал в помытые окна, дабы убедиться, что скоро та выйдет на улицу. Предварительно прогнал Ники в снятый номер в отеле, аргументировав это тем, что скоро он вернётся, а есть нечего. Хэммик почти сразу согласился, для вида поломавшись, но позже пообещал заказать пиццу. Приезжать домой этим же вечером блондин совершенно не планировал. «Путь из города А в город Б занимал чуть более четырёх с половиной часов». Эндрю совершенно потерял счёт времени, ему было не важно, что совсем скоро он станет пищей для надоедливых комаров и мошек. Интуиция лишь шептала ему на ухо: «Сейчас, подожди немного. Она выйдет» И он слушался, продолжая сидеть в слепой зоне дома. Выбрав более удобное для себя положение, Миньярд присел на корточки, слегка облокотившись о стену белого здания. Так прошёл час, возможно — полтора. Солнце уже не светило так ярко, как днём, а прохладный ветер отбивал жару. Спина ужасно ныла, а ноги затекли, но Эндрю всё ещё сидел, как хищный зверь, выжидая добычу. Комары уже обкусали ноги и руки, всё тело зудело, но Миньярд продолжал сидеть. В один прекрасный момент входная дверь с тихим скрипом отворилась. На пороге стояла Тильда Миньярд, о чём-то говоря по телефону. Выходить из дома она не спешила, вальяжно расхаживая по крыльцу, отмахивалась от комаров. Несколько секунд она молчала, из чего парень сделал вывод, что теперь говорили по ту сторону телефона. Тильда слушала речь собеседника внимательно, изредка покачивая головой, прекрасно понимая, что её никто сейчас не видит и не слышит, по крайней мере, она так думает. В один момент черты её лица заострились, а пальцы свободной руки собрались в кулак. Скрежет её зубов, казалось, слышал весь город. Подождав несколько секунд, она продолжила говорить. — Дело не в этом, Клара! — она кричала в трубку, будто боясь быть не услышанной. — Я не плохая мать! Просто Аарон… Понимаешь, он опять пытался выйти из темноты, — женщина была подавлена и зла. Порыв ветра принёс запах перегара, отходящий от неё. — Я лишь хотела, чтобы эта тварь сидела в темноте… Всегда, — прошло буквально несколько секунд, видимо, некая Клара спросила что-то вроде: «Что с ним?», на что Тильда сразу же ответила: «Валяется у себя, в крови…» Она продолжала говорить, делая вид, что ничего не случилось. Смеялась, прыгала с темы на тему, в то время как шарик терпения Эндрю уже лопнул. Теперь ему стало не важно, придет в исполнение план «А» или план «Б». Это уже совсем не важно. Важно лишь то, что сейчас парень в ярости. Прошло буквально полчаса, прежде чем Тильда бросила трубку. За время разговора она отошла, по меньшей мере, метров на пять от дома, а это играло Эндрю только на руку. Его природная ярость играла ему на руку. «Лучше бы она сдохла… Тупая сука…» — пронеслось в голове Миньярда. Эта мысль прочно засела в голову, когда Тильда, повернувшись лицом к двери, собралась входить в дом. Эта навязчивая мысль, ставшая мелодией его жизни, подействовала, как спусковой крючок. Сорвавшись с места, он налетел на бедную женщину. Первая попытка повалить жертву наземь прошла неудачно, и снизу оказался он. К его удивлению, Тильда обладала силой, почти равной его. Он бил её в живот, когда женщине казалось, что её легкие намертво приклеились к позвоночнику. Эндрю беспощадно бил её лицо ногами, пока оно не превратилось в кровавую кашу. Продолжал избивать даже после того, как её грудь перестала вздыматься. Он не понял, как это произошло. Совершенно не понял, почему вдруг Тильда лежит на зелёном лужку возле своего дома и совершенно не двигается. «Не дышит» — заключил Миньярд про себя, дрожащими руками набирая номер Ники. — Да? — уже после трех первых гудков послышался радостный голос Хэммика. — Ты что-то хотел, Эндрю? — Я человека убил, — произнес в ответ тот совершенно безэмоционально. — Не знаю, куда спрятать тело. — Т-тащи в дом, тебе к-как раз т-туда, — нервничая, младший Хэммик запинался, голова окончательно отказывалась соображать. — Я позвоню в полицию через полчаса, так что у тебя есть время, — наконец взяв себя в руки, произнёс он. — Сможешь меня перед Лютером отмазать? — Не волнуйся. Действуй. Жду тебя сегодня вечером с твоим красавчиком-братом, — невозможно было не определить, что в этот момент Ники стал обладать собой, переведя всё в шутку. Но он явно волнуется, хотя, что крайне радовало Эндрю, старается вести себя как ни в чём не бывало.***
Опешивший Ники сначала решил выпить успокоительное, а уже потом культурно поговорить с отцом на тему Эндрю. Боязнь, что всё раскроется, не давала нормально думать. Мать его, Ники и Лютер прекрасно знают, на что способен Эндрю. Вероятнее всего, Хэммик-старший всё же поймёт сына, а если нет, по этому поводу они уже говорили. Минута ушла на то, чтобы глаза сфокусировались на мигающем экранчике телефона. Напряжение спало, когда взгляд мельком зацепил контакт «Папа». — Пап, — прошептал Ники, прикладывая телефон к уху. — Да, Ники? — послышалось с той стороны телефона. — Пап, т-ту-у-у-ут такое де-ло-о, — начал младший. — Ну, вот, началось. Задам только один вопрос: что опять натворил Эндрю? — В общем, пап… Прости, что я тебя прошу, — пауза, еле слышно добавил «снова», а потом продолжил громче. — Короче, не мог бы ты опять отмазать Эндрю? Скажи, что несчастный случай, я потом тебе расскажу. — Говори, — твёрдо, звонко так, что стены отразили звук, усилив в несколько раз. — Наш Эндрю… Человека убил… — Видимо, копам нужно предоставить более… Улучшенную версию этого происшествия? — Именно! Сможешь, пап? — Естественно. Послышавшиеся гудки, отмеряющие секунды после окончания короткого разговора. Без лишних слов, теперь уже на практически трезвую голову. Ники решил во что бы то не стало присутствовать на «воссоединении семьи».***
Уже по меньшей мере десять минут Эндрю просто пялится в дверной проём, не решаясь войти. «Ты ничего плохого не сделал, она била его» — звучало в голове. «Но ты убил человека. Ты убил его мать. Как ты теперь в глаза ему смотреть будешь?» — прозвучала вторая мысль. Образовавшаяся в голове каша мешала трезво мыслить или просто зайти в этот злосчастный дом. Ему вроде и страшно, а вроде и совершенно плевать. Он хочет увидеть брата, но хочет ли сам Аарон этого? Знает ли вообще о существовании близнеца? На все эти вопросы требовались ответы, которые Эндрю получит совсем скоро. — Эндрю! — пытаясь обратить на себя внимание, махал рукой Ники. Лютер, стоявший рядом, просто внимательно наблюдал за поведением подопечного его сына. — Отец всё разрулит, — осмотрев положение Эндрю и то, как нервно подрагивают его пальцы, продолжил. — А ты чего тут стоишь? Дверным проёмом любуешься? Соглашусь, выглядит довольно клёво, но мы не за этим сюда пришли… Понимание происходящего постепенно покинуло забитую голову Эндрю, он лишь шёл туда, куда шли остальные. Иногда его выдёргивал из себя Ники, спрашивая, правильно ли они идут. Замерли они в пару шагах от комнаты, что оказалась запертой. Оттуда послышалось шуршание, видимо, там и вправду кто-то находится. Решение сломать дверь пришло весьма спонтанно, как не странно пришло оно Эндрю. Ники согласился сразу, Лютер немного помялся, но тоже принял предложение Миньрда. Помучившись пару минут, парни все же вошли в совершенно темную комнату. Широкая полоска света частично осветила помещение, открывая вид на худого паренька. Кожа совершенно бледная, словно это и не живой человек вовсе, а мраморная статуя. Тело покрыто свежими ссадинами и порезами, кое-где виднеются уже жёлтые синяки. — Вот так Труляля и Траляля… * — раскрыв рот, пробормотал Ники. У Аарона не известно почему спёрло дыхание, когда он встретился с Эндрю взглядом. Внимание привлекли карие глаза такого же блондина, как и он сам… В зрачках неизвестного ему парня показался его собственный силуэт: волосы, такой же слегка вздёрнутый нос с горбинкой, почти такие же впалые щёки. Аарон никогда не видел себя, скудное воображение не давало никакой другой картинки, кроме жалкого подобия на тираншу-мать. Он был уверен, что видит себя, не через зеркало, конечно, но всё же видит. Дыхание его начало учащаться, а ноги подкосились. Легкие наполнились кислородом до отказа только для того, чтобы сделать выдох. В глазах помутнело, и до слуха доносились лишь обрывки фраз: «Что с ним?» «Он сейчас сознание потеряет…». Потом он чувствовал тепло чьих-то рук, что намного нежнее материнских. Его подняли над полом. А дальше была тьма.***
Тело будто стало ватным, совершенно не поддаваясь желанию Аарона наконец раскрыть глаза. Солнечные лучи уже сплошным потоком света били в прозрачный тюль, попадали на лицо. Казалось, всего пять минут назад веки Аарона сомкнулись, и тело окутала сладкая дрёма. Несколько попыток перевернуться на спину и осмотреть помещение окончились весьма плачевно: тело будто стало ватным, грудь уже болела от тяжести собственного веса. Наконец, перевернувшись и распахнув глаза, Аарон несколько раз моргнул, привыкая к естественному освещению комнаты, которое изрядно резало ему глаза. Приняв более удобное положение, парень слегка приподнялся на локтях. Матрац жалобно заскрипел, когда Миньярд принял сидячее положение. Всё было совершенно новым и незнакомым: новые запахи, совершенно новая постель, которая намного мягче той, на которой Аарон спал на протяжении стольких лет, и много-много чего ещё. Времени на рассмотрение комнаты не оказалось, поскольку раздался стук в дверь. — Доброе утро, — радостно взвизгнул Ники, распахивая руки для крепких объятий — Ты ведь Аарон, верно? — Ага, да, — ответил парень, недоуменно наблюдая за незнакомцем. — Позволь поинтересоваться, а ты кто? — Потом, потом. Я провожу тебя на завтрак. Твой брат и мой отец хотят с тобой познакомиться. Добродушная улыбка Хэммика застала блондина врасплох. — Мой кто? — Боже мой, забыл уже? — хихикнув, Ники подошёл к Аарону, заключая его в объятья. — За завтраком поймёшь. На расспросы совершенно не осталось времени: Ники то и дело подгонял ничего не понимающего Аарона, вечно твердя про важность завтрака и семейных сборов. Какая к чёрту семья, если блондин видит их впервые? Шли до ужаса быстро, в глазах периодически мелькали очертания картин, зеркал, различных шкафчиков и полочек с безделушками. Единственное, что за время из скоростного «похода» оставалось неизменным — бежевые обои с непонятным рисунком: где-то это были цветы, где-то ромбики, квадратики и ещё великое множество различных геометрических фигур. Стол трещал по швам от обилия еды: свежеиспечённые блины, различные вафли, булочки с корицей, всевозможные виды пирожных. Аромат кофе и чая смешались с остальными запахами в доме. Завтрак протёк в тишине, нарушаемой лишь короткими дежурными фразами и тихим чавканьем Ники. Только когда Лютер резко встал, чтобы приготовить для себя новую порцию кофе, Аарон заметно дёрнулся. — Эй, всё нормально? — шёпотом спросил рядом сидящий Эндрю. — Д-да, извините… — также тихо ответил Аарон. — Тебе не нужно извиняться, — Ники погладил плечо нового друга, пододвигая ближе к нему тарелку с новой порцией блинов. — Ешь, а то бледный, как смерть. И правда, Аарон действительно был очень бледный. Иногда казалось, что кожа его совершенно прозрачная, и в солнечные дни он похож не на мраморную статую, а просто на что-то полупрозрачное. Несколько недель Эндрю пытался накормить брата, постоянно заставлял взвешиваться, искренне радовался, когда тот прибавлял в весе. А самому Аарону было очень тяжело: найти общий язык с Лютером для него казалось непосильной задачей. Если Ники легко шёл на контакт, а Эндрю постоянно интересовался его состоянием или просто о чем-то рассказывал, то с Лютером Хэммиком нужно было потрудиться. Этот мужчина никогда не начинал диалог первый, что сбивало Аарона. Парню самому приходилось о чем-то спрашивать, и только тогда мужчина обращал на него внимание. Вот так и начался процесс социализации Аарона.***
— На что ты смотришь? — негромко спросил Эндрю, подойдя к Аарону. Тот заинтересованно наблюдал за оживленной любительской игрой соседских мальчишек в экси. Окно было открыто и до слуха близнецов иногда доходили обрывки фраз «очко» или «тайм-аут». Аарон наблюдал за перестановками, заменами, постоянными перебежками, чуть ли не раскрыв рот. — Что они делают? — спросил близнец, обращаясь ко второму. — Играют в жалкое подобие на экси, — с ухмылкой на лице произнёс Эндрю. — А что это? — чуть наклонив голову к брату, шёпотом спросил Аарон. — Как видишь — игра. Но вопрос не в этом. Если ты спросил, значит — заинтересован. Могу научить играть, если хочешь. — Хочу… — недоверчиво оглянувшись, произнес Аарон. Хватило и этого, чтобы Эндрю смог понять: найти общий язык с братом всё же может получиться. Аарон находился с близнецом дольше всего, но всё ещё не доверял, отвечал на вопросы, если приходилось, но как такого общения не было. Да и сам близнец Аарона вообще никому не доверял, более-менее расслабленно вёл себя только с Ники, у которого, кажется, к любому человеку найдётся свой индивидуальный подход. Тренировки начинались сразу после завтрака. Тогда Эндрю бежал в свою комнату, вытаскивал из-под кровати недавно купленную для брата клюшку и спускался обратно на первый этаж. Сперва Аарон научился передавать мяч, затем принимать и подавать. — У него талант, — заключил Эндрю, разговаривая с кем-то по телефону. Как помнил парень, этого неизвестного Эндрю чаще всего называл тренер, реже — Ваймак. Первые продвижения в тренировочных любительских матчах заметил всё же Ники. Тогда он легко дотронулся до плеча Эндрю, дабы показать на достижения кузена, но совершенно случайно получил локтем под бок. Возможно, именно после этого случая ниже основной надписи на двери в комнату близнеца добавилось «ДАМ ЛОКТЕМ ПОД РЁБРА». Уже вечерело, когда Аарон всё еще стоял во дворе дома Хэммиков, отрабатывая пас левой рукой. За несколько месяцев непрерывных тренировок пасы стали увереннее и точнее, что очень радовало Эндрю. Иногда, во время перерывов между тренировкой и обедом, близнецы болтали не только об экси, но и затрагивали совершенно несвязанные с игрой темы. Это сблизило братьев. Надоедливые комары впивались в кожу, заставляя невольно вздрогнуть от неприятных ощущений. Уже в нескольких местах кожа Эндрю зудела и была расчёсанная до крови. — Что ты делаешь? — спросил Эндрю, картинно сдвинув брови. — Отрабатываю пасы, — коротко ответил близнец, не отрываясь от своего занятия. Казалось, брат просверлит дыру в теле Аарона взглядом, пока тот увлеченно повторяет однотипные действия. — Скажи, а как ты научился играть в экси? — наконец сдавшись, спросил блондин. — Сначала научился от ребят в детском доме, потом тренер выбивал из меня идеальные результаты перед принятием в команду. — Ты вскользь упоминал о команде, — заметил Аарон. — Могу узнать подробнее хотя бы сейчас, когда я тебе доверяю чуть больше? Внутри Эндрю все засветилось от счастья, но лицо осталось таким же непроницаемым. Он был действительно рад ранее услышанным из уст брата словам. Сдерживая улыбку, блондин таким же сухим тоном, как и всегда произнес: — Об этом ты узнаешь, когда тренер Ваймак примет тебя в команду. Миньярд загадочно подмигнул второму, затем также бесшумно, как и появился, удалился. Сна не было ни в одном глазу. Разум Аарона мучил вопрос: «Что именно Эндрю имел в виду?» Несколько попыток заснуть оказались неудачными, а интерес разрывал тело на куски. Недосып, конечно, не самое плохое, что когда-либо случалось с Миньярдом, но и клевать весь будущий день носом не очень хотелось. Снотворное хранилось в небольшом ящике на кухне, об этом Аарон знал не по наслышке: частые кошмары тому виной. Встав с постели, парень максимально тихо постарался спуститься на первый этаж, где в заветном кухонном ящике хранилось лучшее на свете средство для сна. Стараясь никого не разбудить своими шагами, блондин передвигался буквально на мысочках тёплых тапок, подаренных Ники на какой-то праздник. Приблизившись к ящичку и достав нужную склянку со снотворным, Аарон налил воды в стакан, открутив крышку тёмной баночки, капнул пару капель в холодную воду. — И что ты тут делаешь? — то ли скрип пола, то ли голос близнеца заставили Аарона вздрогнуть. — Тот же вопрос я хотел бы задать тебе, братик, — с каким-то еле слышным пошлым звуком ответил Аарон. — Ты разбудил меня своим топотом, — коротко ответил Эндрю, затем подумав пару секунд, добавил, — надеюсь, только меня. — Ты спустился только ради того, чтобы сообщить мне, что я виновник твоего пробуждения? — Возможно, но мне похуй. Я просто спустился. — Мать мою, чел, — начал Аарон, слегка пихнув брата пальцами рук в бок, — если ты спустился и сказал мне об этом, значит тебе не похуй. — Думай, как хочешь, но мне похуй, — до слуха Эндрю донесся глухой стон, что издал Аарон во время выдоха. Второй близнец, всё это время державший прозрачный стакан с разбавленным снотворным, наконец, вспомнив о своей бессоннице, выпил всё его содержимое. Холод от воды разнесся по всему телу, что заставило немного вздрогнуть. — Я провожу тебя до комнаты, — улыбнулся Эндрю краешками губ, взяв брата за руку. — Я и сам в состоянии дойти, — возразил Аарон. — Как знаешь.***
— Ты играешь в защите, а не в нападении! — кричал Ваймак, когда в перерыве между дружественным матчем «Шакалов» и «Лисов» у тренера выдалась свободная минутка. Кивнув, Аарон просидел на скамейке, протирая коленки разогревающей мазью. Хоть матч действительно был дружественный, Шакалы бились, казалось, не на жизнь, а на смерть. Тренировки не прошли бесследно: пасы стали намного точнее и сильнее, в роли защитника один из Миньярдов чувствовал себя, словно рыба в воде. Всё то время, что Аарон провел с Лисами, после принятия в команду, он хотел сказать Эндрю «спасибо». Вложить в это непримечательное слово как можно больше своих чувств: от банальной благодарности, до самого дорогого, что у него было для людей — доверие. Без Эндрю Аарон не стоял бы сейчас на поле, не защищал бы свою зону, не поглядывал бы иногда на ворота, где стоял сам Эндрю, чтобы увидеть его одобрительный кивок. Всё было для Эндрю: эта игра для Эндрю, личные победы Аарона тоже, хоть и не полностью, принадлежали Эндрю. И сам Аарон — тоже его. Парень бы никогда не признался себе, что искоса посматривая на себя в зеркало, видит своего брата. Он никому не скажет, что тайком прячет его фотографии, что иногда приходится врать насчёт своей ориентации, да бы Эндрю Миньярд — лучший друг, брат и много-много чего ещё, не заподозрил интерес своего близнеца. Аарон гей, и с этим уже ничего не сделаешь. Он возненавидел бы себя, если бы не смотрелся в зеркало — всё равно, что ненавидить Эндрю. Они совершенно одинаковые, даже голоса похожи, исключая некоторые моменты. И эта потрясающая схожесть действовала на нервы, возбуждала.***
— Нарцисс, — хмыкнул Эндрю, когда лежа в постели с Аароном, накручивал прядь его волос себе на палец. — Заткнись, — коротко отозвался тот. — Понять не могу, как можно дрочить на собственные фотографии, — изобразив то ли недоумение, то ли нечто, отдалённо похожее на возмущение, задумался Эндрю. — Мы ведь совершенно одинаковые. — Возможно, но член у меня всё равно больше. Тело Аарона стало будто ватным, когда рука близнеца как-то по собственнически начала изучать его изгибы. Дыхание уже давно сбилось, а ноги начали предательски дрожать, когда губы Эндрю сомкнулись возле подрагивающего кадыка Аарона. «Вот же жук, знает, что я люблю» — пронеслось где-то в подкорке мозга вместе с одним из многочисленных стонов, которых, казалось, так сильно желал брат. — Н-наркоман, — прошипел Аарон, когда зубы Эндрю прикусили кожу в области ключицы. — Я просил называть меня в постели немного по-другому, — легонько шлёпнув по бедру брата, затем погладив место слабого удара, прохрипел Эндрю. Возбуждение парней было сложно скрыть, да и никто из этих двоих не пытался. Перед глазами плыли разноцветные пятна, тело Аарона так и льнуло к другому близнецу, а тот лишь терпеливо ждал. Слегка прикусив мочку уха Аарона, находящегося под ним, Эндрю тихо прошептал: — Ну же, назови меня как тогда, — пауза, вдох, — на кухне. Прерывистое дыхание брата заставляло тело покрываться табуном мурашек, прогибаться в спине из-за электрических разрядов, посылаемых возбуждением. Рука Аарона осторожно обвила шею Эндрю, чуть прижимая к себе, показывая доверие, которое близнец так долго пытался заслужить. Затем послышалась долгожданная фраза, срывающая с тормозов: — Б-брати-и-ик, — растянув последний слог, прошептал Аарон в губы брата, что после сомкнулись на его губах, вовлекая в поцелуй. Сначала он был нежен, но по опыту Аарона, нежность одного в начале — грубость в конце. Эндрю обожал выбивать стоны из брата, вдалбливая свой член под завязку, обожал притворные мольбы близнеца, что ещё сильнее прижимался к нему. Время будто остановилось, чуть ли не повернулось вспять. Минуты превращались в секунды, и жажда двух возбуждённых людей стала более ощутимой. Одежда срывалась, рвалась до состояния половых тряпок, куски новых вещей падали на пол с глухим шорохом. Кровать предательски скрипела, но и на скрип можно было закрыть глаза, сейчас им ничего не страшно. Сейчас ничего не важно, пока их разгоряченные тела прижимаются друг к другу, а капельки выступившего пота стекают по коже. Стоны, шлепки, выкрики имён друг друга и сдавленное рычание слились в монолит звуков, сейчас наполняющий комнату. Аарон чувствует себя в безопасности, когда рядом Эндрю, а сам Эндрю чувствует, что нужен Аарону до конца их жизней. — Наркоман, — бросив с одышкой, Аарон повернулся лицом к лежащему рядом Эндрю. — Говори, что хочешь, но член у меня всё равно больше.