Найди меня

Кап. На щеку падает первая капля раннего дождя, и он открывает глаза. Вчера он заснул прямо на траве под открытым небом, так что вся одежда промокла от росы, а в волосах копошатся черви. Не надо так делать. Он тяжело поднимается с земли, опершись на могильную плиту. С каждым новым утром просыпаться все сложнее, но он помнит свою цель: надо найти его. Со всей силы оттолкнувшись от земли, он начинает бежать. Мимо проносятся сотни могильных каменных крестов, самых разных. Совсем новые, с цветами, еще пропитанные любовью помнивших людей, соседствовали с покосившимися, обшарпанными, полуразрушенными от времени, где-то даже встречались мортсейфы. Смотритель на выходе не обращает на него никакого внимания, будто он пробегает тут каждый день. Изогнутые высокие деревья создают неравномерный купол под самым небом, слышится благозвучное пение птиц. Пробираясь сквозь туманную рощу, он оказывается на заросшей опушке около небольшого ручья. Пятнистые бока оленей скачуще убегают, спугнул. Присев на одно колено, он умывает лицо, как вдруг слышит его смех, мелодичный и задорный. Резко поднимает взгляд, видит, как тот скрывается в мельтешащих кустах, только и слышно, как шуршит трава под ногами. Вечно ему нужно играть в догонялки, кошки-мышки, проверять на прочность. Со вздохом он поднимается на ноги и мчится за ним, надо скорее догнать, пока не поранился или заболел. Пока он в полутьме пытался поспевать за спиной в белоснежной рубашке, сам не заметил, как они выбрались из леса на широкое шоссе, признак цивилизации. Резкий свет ослепил и заставил зажмуриться. Когда зрение восстановилось, оказалось, что тот опять куда-то скрылся. Цокнув, он помчался вдоль трассы по длинным белым полоскам, словно пес, взявший след. Довольно быстро они привели его в город. Вокруг кипела жизнь, начало рабочего дня. Ветер, холодный, пробирающий до самых костей, нещадно бил в лицо, темные волосы все норовили полностью закрыть обзор, но он продолжал бежать. Было тяжело, костлявые ноги замерзли напрочь, как и кончик носа, он вроде бы случайно промочил свои туфли в луже. Кто вообще бегает в туфлях? Это были хорошие кожаные туфли, добротно сделанные, ручная работа. В таких стоит работать в офисе, политиком или дворецким, а не ковырять дорогими носками землю. Тротуар для пешеходов заканчивается гулом машин, он резко заворачивает за угол, где врезается в проходящую мимо девушку, что не смотрела на дорогу, печатая что-то в телефоне. От силы удара та вылетает на проезжую часть, где попадает под фургон, водитель которого в шоке давится своим кофе, но виновник аварии даже не оборачивается на шум. Ему надо бежать, срочно, не останавливаясь. Должно быть, со стороны он выглядел как сумасшедший. По крайней мере, именно это читалось в глазах посетителей кафе, куда он ворвался, с грохотом раскрыв дверь. Множество удивленных лиц мелькало вокруг, но они все были не те. Не те! Опираясь на стойку с кассой рукой, он перепрыгивает по ту сторону, хрупкая работница, вжавшись в угол, не пытается его остановить, только трясется. Думает, наверное, что он хочет ее ограбить. Но никак нет! Его интересы выше материальных забот, он ищет что-то бесценное. Он бы объяснил это бедной девушке, но вынужден продолжить поиски. На ароматной кухне для персонала он только надышался мукой, пока пытался найти его среди кучи белых силуэтов. Это заведение считалось в городе лучшей кондитерской, где еще искать? Тот мог спокойно прятаться под какой-нибудь стойкой и посмеиваться над ним, вкушая что-нибудь клубнично-шоколадное. Дети падки на игры, в том числе прятки. Вдруг нарушителя спокойствия резко хватают за плечи и выкидывают на помойку через черный вход. Наконец-то охранник вспомнил, что он не для красоты. Крысы испуганно разбегаются, пока он отряхивает свое пальто. Бесполезно, слою грязи на нем уже много месяцев, прирос насмерть. Пошатываясь, он вышагивает из темного переулка и бежит дальше. Кружит по узким дорожкам, ищет его среди случайных прохожих, вглядывается в сотни лиц, пытаясь отыскать родные черты. Он не помнит его лица, но уверен, что, увидев, сразу узнает. Бесцельные поиски приводят его в длинное старинное здание. Оно все увито арками, а остроконечные шпили десятка башен тянутся ввысь, к чему-то недостигаемому, прямо как он. Выглядит знакомо. Внутри почти нет людей, только видавшие время картины. Тяжело дыша, он безрассудно носится по бесконечности одинаковых залов, рассматривает каждое полотно. Вполне возможно, что где-то здесь, в небрежных мазках старых мастеров, в самых дальних углах заднего плана, он и притаился... Шелест ветра игриво танцует в тенях коридоров. — Найди меня, ищи, ищи... Он резко поворачивается на звук к окну и видит на крыше соседнего дома тонкие ноги с острыми коленками, на них гольфы с ремешками, сам надевал. Те лукаво покачиваются туда-сюда в воздухе всего в сантиметре от гибели, но успевают бесследно упорхнуть оттуда, пока он вылезает в окно. Ловко забравшись на крышу и перепрыгнув на соседнюю, он продолжил погоню. Черепица задорно стучала под подошвами, он петлял между антеннами, наблюдая за улицами с высоты, как вдруг споткнулся о лежащий провод. Кубарем скатившись, он падает, рядом охают зеваки. Раньше он таких ошибок себе не позволял. Повезло, что под ним оказался навес, который смягчил падение, но ушибы все равно получены, из носа потекла кровь. Кто-то предложил вызвать скорую, от чего он только отмахивается, пока не слышит: — Слушай, мужик, неужели тебе еще не надоело? Он впервые за сегодня останавливается. Этот парень знает его. Неужели это он?! Пока мужчина пристально всматривается в его лицо, парень продолжает: — Про тебя уже статьи в газетах пишут. Я предлагаю тебе уже в четвертый раз, — нет, это точно не он. Досадно. — Давай ты ляжешь в больницу, я могу подвезти. Там тебе помогут. Острый слух цепляется за последнее слово. — Помогут? — голос до невозможности скрипучий, он не использовал свои голосовые связки очень долго. — Помогут найти... его? Парень тушуется, на него смотрят со слишком отчаянной надеждой. — Д-да... Конечно, помогут найти. Ему кажется, что его пытаются обмануть, но он не успевает это выяснить — наконец-то снова видит его силуэт вдалеке. Ни секунды не думая, со всех ног устремляется туда, ему только что-то кричат вслед. Чем ближе он подбегает к набережной, тем больше растет уверенность, что он его нашел. Промахов быть не может: гольфы, бант на шее, пухлые щеки. Тот стоит у причала с зонтиком и глядит вниз, когда он подбегает к нему со спины и обнимает. Карие глаза с дрожащими зрачками на это удивленно расширяются и смотрят на него. Карие. Он настолько ошеломлен своей недопустимой ошибкой, что, не глядя, отступает назад. Разумеется, под ногой ничего не оказывается, причал закончен. Падая вниз, он не успевает заметить, что ему со вскриком тянули руку, чтобы поймать. Пролетев три метра вниз, он с брызгами уходит под воду. Ледяная эссенция тут же пронзает нервными окончаниями насквозь, боль распространяется по всему телу кроме груди, там огнем горит что-то другое. Безжалостные волны своим течением уносят его все дальше и дальше, подавляя любые попытки вынырнуть, и он сдается, отдавшись на их милость. Через какое-то время его выбрасывает на илистый грязный берег. Еле-как откашлявшись от водорослей и тины, что забили все легкие, он оглядывается: перед ним какая-то частная огороженная территория. Он перелезает через высокий плетеный забор, что так и норовит проткнуть своими штыками. Оказывается, за ним скрывалось знакомое кладбище. Он шагает по нему, не видя ничего вокруг, словно потерянный пес, обнимая себя руками, с пальто и волос ручьем льется вода. Случайно забредя к тому самому надгробию около которого проснулся, он падает на колени, от изнеможения ноги больше не держат. Его физическое состояние совсем плохо, непонятно, сколько ему осталось, если он будет продолжать в том же духе. Раньше у него было время, теперь у него есть дела. Дотрагиваясь до надгробия, поглаживает шероховатости и читает изящный курсив: "В память о Сиэле Фантомхайве, который умер 26 августа 1889 года". Хорошее имя, даже показалось в чем-то знакомым, видимо, вчера он тоже прочитал его, просто забыл. В последнее время он уже не может запомнить ничего нового, только забывать старое, будто его гиппокамп с каждым днем все больше рассыпается в пыль. Если бы он только помнил его имя, то точно уже отыскал бы. Наверняка оно ничуть не уступало этому французскому по красоте. Заходит солнце. Весь озябший, он ложится на землю около могилы, подвернув конечности в позу эмбриона. Мокрая темная трава гладит кожу, как бы утешая, за столько лет она узнала все его тайны и переживания. Тихое кладбище далеко от города и его ослепляющего света, на небе видны звезды, одна блестит ему особенно ярко. Глаза постепенно закрываются. Время отдохнуть, завтра ему надо бежать. Кап. На щеку падает первая капля раннего дождя, и он открывает глаза. Вчера он заснул прямо на траве под открытым небом, так что вся одежда промокла от росы, а в волосах копошатся черви. Не надо так делать. Он тяжело поднимается с земли, опершись на могильную плиту. С каждым новым утром просыпаться все сложнее, он уже не помнит свою цель, просто знает: надо искать. Со всей силы оттолкнувшись от земли, он начинает бежать. Мимо проносятся сотни могильных каменных крестов, самых разных. Совсем новые, с цветами, еще пропитанные любовью помнивших людей, соседствовали с покосившимися, обшарпанными, полуразрушенными от времени, где-то даже встречались мортсейфы. Смотритель на выходе не обращает на него никакого внимания, будто он пробегает тут каждый день.