I can not be saved from falling into this rabbit hole of time

Его пробуждение медленное, как обычно. Первое, что он видит, когда открывает глаза, никогда не является его истинным окружением, а скорее роем несоответствующих цветов, забрызганных кровью тех, кого он не смог спасти. Нет . Ему не нужно было их спасать. Это была не его работа. Мозолистые руки контрастируют своей нежной лаской с его щекой, ожидая, когда он вернется в свою проклятую реальность. Его подушка под ним, все еще мягкая, более твердая, чем обычно, с бугорками. Когда реальность заполняет его зрение, он понимает, что лежит на голой груди Моти. Он смотрит на Моти в замешательстве. Разве он не заснул с Риндо прошлой ночью? Грудь Моти вибрирует под ним, когда он говорит — Нет, это было две ночи назад.— Он понял, что сказал это вслух. Такемичи мычит и опускает голову на мягкую подушку груди Моти. Какая-то его часть говорит ему спросить, какой сегодня день, но гораздо большая часть его закрывает. Кому нужна дата? Значит, ты можешь посчитать, сколько времени прошло с твоей последней неудачи? Такемичи снова поднимает взгляд на Моти, на его лице появляется растерянная гримаса. Моти приподнимает бровь. — Что случилось, Мичи? — У тебя были черные волосы — это был не вопрос. Такемичи просто высказал то, что, по его мнению, было правильным. Разве у Моти не были черные волосы? Он был выбрит по бокам и задние волосы заплетены в косу. Похожий стиль на... кого-то? Нет, никого, кого он знал. Рюгудзи Кен. — Раньше да. Несколько лет назад, — ответил Моти, подавляя вздох. Такие разговоры стали нормой для Такемичи. Рука Такемичи протянулась и коснулась его подбородка, его брови нахмурились : «Борода? Когда это случилось?» — Некоторое время назад. Это ты сказал, что я должен продолжать выращивать его. В глазах Такемичи промелькнуло узнавание: — Ах… да, я помню. Спасибо, Моти-кун, — он слабо улыбается, прежде чем его глаза закрылись. Моти вздохнул и погладил его по голове, он услышал, как кто-то прочистил горло, Коко стоял у двери. Он цокнул, прежде чем подойти и сесть на кровать рядом с Такемичи. — Я думаю, что Санзу нужно снизить дозу. Он едва может бодрствовать дольше нескольких минут, — пробормотал Коко. — Я знаю, но если он не спит глубоким сном, ему сняться кошмары — Я просто немного скучаю по нему. Я имею в виду, что он всегда здесь, но, знаешь, не совсем здесь. Я не могу вспомнить, когда в последний раз разговаривал с ним по-настоящему.. — Я думаю, ему нужно какое-то время побыть вне пентхауса, хотя Майки это и не понравится. Прошло слишком много времени с его последнего удачного дня, — сказал Моти. *** Глаза Такемичи тусклые, затуманенные, в последнее время они часто были такими. Его щеки были липкими от слез за несколько мгновений до этого, руководители Бонтен решили, что единственный раз, когда они когда-либо видели глаза Такемичи, когда-либо выражающие их истинные эмоции, был когда он плакал. Ран смотрел на него сверху вниз, нежно схватив его за подбородок, чтобы поднять его взгляд. Невинная улыбка озаряет лицо Такемичи, как будто всего несколько минут назад он не кричал и не рыдал, не дергал себя за волосы и не швырял что-либо рядом с собой. — Ран-кун, у тебя такие классные волосы. И Рин-кун тоже! Со всеми фиолетовыми и синими оттенками это похоже на галактику,— просиял Такемичи. — Коко познакомил нас с хорошим парикмахером. Хочешь покрасить волосы? — спросил Ран, нежно проводя тонкими пальцами по черным кудрям Такемичи. — Хм, не знаю, я никогда раньше не красил волосы, что, если они будут выглядеть не очень хорошо? — Ран проглатывает желание поправить его, сказать ему, что он несколько лет красил волосы в обесцвеченный блонд, когда был моложе. — Знаешь, я думаю, тебе следует оставить натуральный цвет, он тебе идёт — Ты так думаешь, Ран-кун? — Я знаю — Ран улыбнувшись, наклонился целуя его в лоб. *** — Ах! Оми-кун, дай мне взять аптечку, — сказал Такемичи, торопясь в ванную, когда Такеоми вошел в дверь весь в крови. У него не было возможности сказать, что это не его собственное, пока Такемичи не оказался вне пределов слышимости. Вскоре после этого Такемичи вернулся с аптечкой и мокрой тряпкой. Он тепло улыбнулся Такеоми, прежде чем жестом пригласил его сесть. — Я действительно в порядке, Мичи, это не..— Прижав палец к губам, Такемичи надулся, трудно было отказать такому лицу. — Просто позволь мне позаботиться о тебе, Оми-кун, хорошо? Ты устроил такой беспорядок, — проворковал он, вытирая мокрой тряпкой щеку Такеоми, стирая кровь. Он чувствовал себя странно, ему казалось, что он должен быть на месте Такеоми, очищаясь. Это глупо. Он не ходит на миссии, поэтому у него никогда нет причин, чтобы его латали. Какое странное чувство. В его сознании промелькнула вспышка, пухлые розовые губы с маленькой родинкой на правой стороне рта. Вот оно. И исчез так же быстро, как и появился. Такеоми заметил дрогнувшее выражение его лица, он знал, что это значит. Подсознание Такемичи пыталось напомнить ему что-то или кого-то из прошлого. Приказ Майки, он должен был устранить это. — О чем ты думаешь Мичи? — обманчиво, невинно спросил Такеоми. — Я действительно не знаю. Но я только что увидел губы с родинкой рядом со ртом. Это было странно, я не знаю никого, у кого бы была такая родинка на лице, — смущенно ответил Такемичи. Такеоми обхватил щеку ладонью, его мозолистый большой палец нежно коснулся его щеки — Правильно, Мичи, ты не знаешь никого, у кого есть родинка возле рта. У тебя никогда не было — Тачибана Хината девушка Такемичи, с которой у него так и не было возможности расстаться, была последним человеком, которого кто-либо в Бонтене хотел, чтобы Такемичи помнил. *** — Каку-чан? — Хм? — Какутё хмыкнул, намылив губку, прежде чем продолжить мыть бедра Такемичи. — Ты мой единственный друг с детства? Какучо замер. После того, как Такемичи попал в руки Бонтена, было проведено интенсивное исследование его жизни, поэтому они знали каждого человека, которого им приходилось избегать, чтобы их Такемичи оставался их. Ямамото Такуя был другом Такемичи вскоре после того, как Какучо оказался в приюте, и они все еще были друзьями, пока Такемичи не стал их. Какутё никогда бы не признался в этом другим руководителям, но он так завидовал Такуе за то, что он провел все эти годы рядом с Такемичи. Им должен был быть он. — Да, конечно, — солгал он без вины. Такемичи медленно кивнул, его губы скривились в замешательстве: «Мой разум такой глупый. Я продолжаю видеть себя ребенком с кем-то, кто не ты, его вроде зовут Так… — Какутё накрыл рот Такемичи своим. Ему было невыносимо слышать это имя из уст самого Такемичи. — Он никто, Мичи. Ты что-то придумал, ты его не знаешь. Такемичи уставился на него широко открытыми глазами, и вскоре под рукой Какучо послышалось приглушенное "хорошо.." Какучё обернул пушистое полотенце вокруг Такемичи, оно было большим, и его маленькое тело утонуло в мягком хлопке. Какучё обернул другую вокруг своей талии, демонстрируя татуировку Бонтен. — Ты просто иди в спальню и подожди меня, хорошо? Мне просто нужно позвонить по телефону, а потом я приду одеть тебя, — сказал Какучо, глядя на Такемичи. — Я могу одеться, Каку-чан, хе-хе, только не задерживайся, я хочу обниматься. — Обещаю. Какучо подождал, пока Такемичи выйдет из ванной, затем схватил свой телефон со стойки у раковины и набрал номер, который иногда хотел, чтобы он не попал в избранное. — Санзу, я хочу, чтобы ты организовал для меня кое-кого. — Какучё? Черт, я всегда знал, что ты тоже тайное зло. Назови мне имя, я сам сделаю это для тебя. — Ямамото Такуя, он живет здесь, в Токио, тебе должно быть легко — Хм, пытки? Я в настроении. — Определенно, заставь его умолять просто убить его — Какучё улыбнулся про себя. — Для Мичи? — Всегда. Хитто Какучо не был плохим человеком. Но Такемичи принадлежит им. Он закончил разговор и пошел в спальню, Такемичи уже был на кровати, стоя на коленях. Единственной одеждой, которую он носил, была рубашка Какучё с застегнутыми пуговицами, она была ему велика, спускалась до половины бедер, две верхние пуговицы были расстегнуты, обнажая молочную ключицу, украшенную татуировкой Бонтен. Какучё ухмыльнулся, ему не терпелось отметить его бледное тело. *** Майки прижался губами к ключице Такемичи, это было его любимое место для поцелуев, потому что оно напоминало ему, что Такемичи принадлежит ему. Кончики пальцев Такемичи ласкают его под глазами, словно пытаясь стереть мешки под глазами. Но ничего, Такемичи мог делать с ним все, что хотел. Такемичи мог вонзить нож ему в сердце, и он улыбался, надеясь, что Такемичи поцелует его в последний раз. Но опять же, Такемичи был его. Если он умрет, тогда Такемичи должен умереть вместе с ним. Он улыбнулся этой мысли. — Манджиро? — Сладкий голос Такемичи вырвал его из фантазий. — Мичи, ты не мог бы стать моим партнёром в двойном самоубийстве? Тусклые глаза Такемичи чуть расширились, но не от удивления или беспокойства. Партнер? Двойное самоубийство? Кто-то уже говорил ему подобные вещи, и это точно был не Майки. — Мичи, ты что не хочешь умереть со мной? — спросил Майки, его губы двигались вверх по шее Такемичи, оставляя на его теле узор, похожий на пока-точку. — Я бы сделал все для тебя, Манджиро. Но по какой-то причине, когда ты сказал это, я подумал о том, что кто-то все время называет меня партнером. — Нет! — рявкнул Майки, заставив Такемичи вздрогнуть. — М-Манджиро? Руки Майки обвились вокруг талии Такемичи, крепко сжимая его, заставляя Такемичи всхлипнуть. — Никогда больше так не говори, слышишь? Никто никогда тебя так не называл, ты сумасшедший, Мичи, — кипел Майки. Его хватка смягчилась, и он притянул Такемичи ближе, пока его не стало укачивать — Я так сильно люблю тебя, Мичи. Вот почему я не позволяю тебе выходить из пентхауса, говоря все эти глупости. Ты хочешь, чтобы люди думали, что ты псих? Такемичи громко всхлипнул, уткнувшись Майки в плечо — И-иик* прости, Ман- ик* -джиро. Мой… мой разум *ик* заставляет меня думать об этих странных вещах *ик*. — Ш-ш-ш, все в порядке, Мичи. Помни, в твоей жизни нет никого, кроме меня, Хару, Какучё, Ран, Риндо, Коко, Такеоми и Моти хорошо? Больше никого. Скажи это вместе со мной. — Н-нет, нет, еще один. — Еще один. Хороший мальчик, Мичи. Сано Манджиро был плохим человеком. Но это нормально, потому что, пока Такемичи остается сломленным рядом с ним, все эти ублюдки из бывших Томанов могут жить в его мире.