***
— Ника, прекращай, полетели со мной в Испанию, — говорил Вальт около года назад своей младшей сестре, когда они продавали дом. — Нет, не хочу. Мне больно от воспоминаний, Вальт, — её глаза вновь накрыла пелена слез, а голос задрожал. — Но тут мои друзья. Не хочу терять ещё и их, — закончила она, резко вытирая слезы и пытаясь за нахмурившимися бровями скрыть всю свою боль. Вальт тяжело вздохнул. Он потер лоб рукой и с теплой заботой взглянул на сестру. В глубоких карих глазах, из которых некогда искрилась радость, как солнце, пробивающееся сквозь коричневую и оранжевую листву деревьев, отразилась щемящая тоска. После пережитого его зеницы потухли, стали туманными и неприступными, и больше не сверкали озорством. — Мелочь, — позвал он, по обыкновению, сестру с нотками яркого сожаления. — Мы так не придем к общему консенсусу. Нику как током ударило. — Почему ты так привязался к Испании, скажи? — она вспыхнула, сама того не ожидая. — Почему сам не можешь остаться?! Но Вальт, на удивление, даже не изумился такому всплеску со стороны сестры. Брат лишь размеренно выставил ладони вперед, останавливая Нику, и заговорил спокойным голосом. — Я уже объяснял, Ника. В Испании колледж, в который меня приняли. Я не могу не ехать. Ника наморщилась, а на глазах опять появились слезы. Слезы жгучей обиды, что так лоза сковала грудь. — Сдался тебе этот политех… — процедила она, отвернувшись. Она нервно одернула свою футболку, не решаясь взглянуть на брата. Вальт тоже молчал, ожидая либо типичного завершения этого разговора, либо продолжения. Но, более всего, он ожидал первый вариант развития событий. Нику захлестнула горечь. Она прижала кулак ко рту и начала раздумывать. Девушка понимала, что каждый раз, когда они заводили эту тему, она завершалась подобной ссорой. Но продолжаться вечно так не может. — Знаешь, — она резко развернулась и вперила взгляд прямо в Вальта, подрываясь со своего места. — Езжай. Езжай в Испанию. Мы всё равно не найдем компромисс. У тебя нерушимые обстоятельства, у меня нерушимая упёртость. Это осталось только признать. Так что всё. Ты летишь в Испанию, я остаюсь в Японии. Закончив говорить, она развернулась и помчалась в комнату собирать оставшиеся вещи. Вальт так и остался сидеть с желанием побежать за Никой: остановить её, переубедить, но он сам осознавал, что это действительно единственный выход.***
Спустя неделю, когда Нашлась съемная квартира для сестры, Вальт улетел в Испанию. Она была ему дороже всех на свете, Аой хотел хотя бы попрощаться с ней тепло, но Ника уперто отказалась от этих «телячьих нежностей». После их последней ссоры её как подменили. И вот, прошло уже четыре месяца, как Вальт улетел, а Ника ему даже не писала. Обида встала превыше. И сейчас, когда она смотрит на это дурацкую кружку с белыми медведями и прокручивает эти ужасные воспоминания, она осознает, что сделала глупость. «Вот ведь коза тупорылая…» Чай уже заварился достаточно крепкий и начал остывать, но Ника всё смотрела на него, глотала слёзы и корила себя за своё же поведение. Но и первый шаг сделать боялась. Было почему-то страшно и ужасно стыдно как перед братом, так и перед самой собой. Резко раздался звонок в дверь. Это уже был не домофон. Ника подскочила от испуга. Все мышцы сковало нервным напряжением. Прошло десять секунд — ещё более длинный и требовательный звонок. «Так, это мне уже не нравится.» Ника тихонько встала со стула и на цыпочках направилась ко входной двери. Пока она медленно приближалась, в дверь позвонили ещё раз. Девушка оказалась уже в коридоре. Одна только дверь отделяла её от неведомо кого по ту сторону. По телу пробежал холод, пальцы пробила мелкая дрожь, а сердце заклокотало о ребра, как сумасшедшее. Аой уперлась вспотевшими ладошками в дверь, встала на цыпочки и уже приготовилась открыть глазок, как опять раздался звонок. Прямо над ухом, такой громкий, что звуковая волна прошла по мозгам. Дрожащими пальцами девушка отодвинула крышечку глазка и посмотрела… — Придурок! — закричала что есть мочи она через секунду. Нику окатила волна гнева и раздражения. Она поджала губы и со злостью начала проворачивать ключ в замке, чувствуя, как всё лицо вспыхнуло. Засов загрохотал в скважине, и через секунду дверь распахнулась. На пороге стоял Сумие с невозмутимым видом. Его глаза встретились со вспыхнувшими карими Ники, в которых заплескалась враждебность. — Ты знаешь, как я испугалась, осёл?! Ты вообще на время смотрел? — закричала она, но тут же зажала рот рукой, вспомнив о соседях. Фубуки шагнул через порог, всё-таки стараясь пока держать с Никой более-менее безопасную дистанцию. — Не прибедняйся, — выдал Фубуки, на что словил ещё один гневный взгляд, пока Ника закрывала на ним зверь. — Ты всё равно не спишь в это время. — То, что я не сплю, не значит, что я жду гостей! — прошипела она, ещё больше раздражаясь от его усмешки. Ника выдохнула, окинула Сумие взглядом и скрестила руки на груди пока он разувался и вешал куртку на крючок. — Ну и что припёрся? — пролепетала она, насмешливо щурясь. Фубуки поднялся, упер в неё свой взгляд и протянул какой-то небольшой крафтовый пакетик. — Гостеприимность всегда была твоей сильной стороной. После этих слов он очаровательно улыбнулся. Ника в недоумении приняла пакет и заглянула внутрь, зарывшись носом в шуршащую бумагу. — Это что? Моти? — удивленно спросила она друга. Фубуки кивнул. В пакете и впрямь лежали моти. Это небольшие круглые десерты разных цветов из рисового теста, внутрь которых, в качестве начинки, обычно добавляют какие-то ягоды, фрукты или любую другую вкуснятину. Ника не смогла сдержать улыбки и приглашающим жестом руки указала Фубуки вглубь квартиры в сторону кухни. Он поклонился в шуточном реверансе и прошел вперед. — Да я смотрю — к столу, — сказал Фубуки, увидев её заварившийся чай. Он сел на стул напротив, пока Ника наливала чай и своему полуночному гостю. — Ты сам делал моти? — спросила Аой, не отрывая взгляда от струйки кипятка, что с журчанье заливалась в кружку. — Да, — ответил Сумие, на что Ника отреагировало удивленно вздернутыми бровями. Она поставила перед ним свежий чай, а сама села напротив. Её глаза встретились с его алыми завораживающими омутами, что обычно всегда глядели на всех с опаской и недоверием, становились жгучими, что нельзя было долго смотреть; а на Нику они смотрели приветливо и тепло, как будто добрый вулкан. После всех этих событий именно в Фубуки девушка находила поддержку. С его стороны она никогда не ощущала безразличия. Ей было приятно и легко от этого. Что в этом мире остался ещё один теплый, солнечный островок надежды, что укрывает тебя от ненастий. — Фубуки, — тихонько нарушила тишину Аой, перемешивая сахар в чае. — Ответь, почему ты пришёл глубокой ночью? Ты никогда этого не делал. Только что тепло улыбающийся Фубуки вдруг стал серьёзным. Смена произошла так резко, что Ника смутилась. Он немного отодвинул от себя горячий чай и откинулся на стуле. — Частично из-за позавчерашнего, — размеренно начал Фубуки, не отрывая от девушки свой взгляд. — Ты понимаешь, о чём я? Ника опешила, но через секунду коротко кивнула. За кивком проследовала грустная усмешка. Аой припомнила, что имеет ввиду Фубуки.***
Ника толкнула тяжелую дверь магазина. Над головой зазвенел колокольчик. Девушка входит внутрь и оказывается в знакомом просторном супермаркете. Окинув взглядом стойку «по акции», на которой были разложены ёлочные игрушки, подарки и сладости, Аой берёт красную корзинку и направляется в продуктовый отдел. «Так, молоко, сметана, два батона и гель для душа.» Ника уныло бредёт по заполненному людьми магазину. Близится Новый год, но настроения нет. По правде говоря, то самое «новогоднее настроение» было у Ники в последний раз лет в 12. Ещё и тёплая погода на улице. Ещё и одиночество… Это её первый Новый год, который она будет встречать одна. Тоскливо. Надо бы написать Вальту, но ей ужасно стыдно и совестно перед ним. Девушка боится делать этот шаг, но на деле ей бы сейчас больше всего хотелось в преддверии праздника написать старшему брату. Неожиданно на плечо Ники ложится чья-то рука. Девушка вздрагивает и поворачивает голову. Это был Фубуки. Он тепло улыбнулся на её взгляд, как и всегда. — Привет, — первой сказала она. — Привет, — ответил Фубуки. — К празднику готовишься? — спросил он, оглядываясь вокруг. Ника тут же поникла и опустила глаза. — Да нет, я вообще не хочу праздновать, — тихо пояснила она. — Просто беру продукты. Фубуки насторожился и изучающе посмотрел на девушку. Та в ответ промолчала и продолжила изучать срок годности на молоке. Встреча замялась. — Кошмар, зачем я это так резко сказала… неловко-то как, — прервала наконец молчание раскрасневшаяся Аой, что тут же начала заламывать пальцы, положив товар в корзинку. Девушка сама не заметила, как полностью отдалась сокрушающей волне застенчивости. Это было на неё совсем не похоже. От внимания Фубуки это тоже не ушло. Нике стало настолько не по себе уже и от ситуации, и от сказанного, и от взгляда Сумие, от этого драного Нового года и от тупоголовых людей вокруг, что она начала мельтешить, оглядываться по сторонам и уже подрывалась дать деру. Фубуки нахмурится и взял ее за руку. — Ника, ты чего? — он взглянул ей в глаза и в смятении обнаружил, что они наполняются слезами. — Хочешь, давай уйдём от сюда и поговорим?… Он хотел сказать что-то ещё, но Ника почувствовала, как ее накрывает паника. Из глаз градом брызнули слёзы. Она выдернула свою руку из тёплой хватки, закрыла руками лицо, и бросила корзинку куда-то в сторону. — Извини, мне нужно идти. Счастливого Нового года! Только лишь сказала она и понеслась в сторону выхода, расталкивая толпу покупателей. Сумие в тот вечер надолго остался стоять на прежнем месте, переводя взгляд со входной двери, через которую убежала Аой, на брошенную корзинку.***
— Неужели ты потому и пришёл? — полу-грустно, полу-удивленно спросила Ника. — Отчасти, — ответил Фубуки. — Во втором часу? На этот вопрос Сумие утвердительно кивнул. Ника откинулась на спинку стула, массируя пальцами переносицу. — Извини, я тогда была сама не своя. Надо было написать, — она опомнилась. — Кстати, об этом: почему просто не написал? Фубуки вздохнул, достал из кармана телефон, нажал что-то и повернул его экраном к Нике. — Ты меня опередила, любезная, — сказал он наконец Нике, что тут же принялась изучать экран мобильника. Та сразу переменилась, вспомнив, что час назад на эмоциях отправила ему километровое сообщение о том, что её тревожит и давит, но забыла удалить, как планировала. Почему-то та встреча в магазине подтолкнула её сегодня ночью довериться Фубуки и поделиться с ним всем, ведь ранее она не рассказывала ему ничего в подробностях, а о конфликте с братом и вовсе умолчала. Девушка тут же закрыла рот рукой и обомлела. Она отправила, не подумав, в такое время, и действительно хотела удалить сообщение. Фубуки молча выключил телефон и положил его на поверхность стола экраном вниз, не переставая смотреть проницательным взглядом в глаза подруге. — Фубуки, извини, — начала она, прервав длительную паузу. — Я не хотела, чтобы ты подрывался ночью… — Дело не в этом, — остановил он её. — Почему ты не говорила раньше? Она увидела, что Фубуки смотрит на неё искренними сочувствующими глазами, и в груди что-то сжалось. К такому она точно не была готова. Девушка отставила чай в сторону и начала грызть ноготь на большом пальце, отведя взгляд, словно не выдержав. Фубуки так и продолжал смотреть, не понимая, неужели она ему не доверяет? На этот вопрос он пытался найди ответ на лице Ники, но его не было. Сумие опустил глаза, уже думая, что ждать нечего, но тут раздался голос девушки: — Насчёт Вальта: мне было стыдно. Мне стыдно и сейчас, что так всё вышло. Я рассчитывала, что с течением времени я сама разрешу это, и больше меня не будут волновать наши отношения, но… Но, как видишь, ничего я не разрешила, — она немного помолчала. — Ты не подумай, что я тебе не доверяю, или что-то такое. Просто, я так много вывалила на тебя за последние полгода, что мне не хотелось, чтобы ты погряз в этом. Извини, если я, как обычно, поступила неправильно. Фубуки грустно улыбнулся и накрыл руку Ники своей ладонью. Она тут же подняла на него взгляд, чувствуя, как от этого прикосновения по телу прошла волна тока, а сердце затрепетало. — Ника, прекращай об этом беспокоиться. Ты можешь положиться на меня. От этих слов в груди опять защемило. Ника прикусила губу. У неё вновь не получилось выдержать проницательного и теплого взгляда Фубуки. Он был для неё как огонь. Такой красивый, такой теплый, завораживающий. Хочется протянуть руки, податься вперед прямо в пламя. Чтобы оно окутало тебя полностью, но это больно. Только Ника прикасается к нему, как обжигается. И она не совсем понимает, отчего. Фубуки отпустил руку девушки, взял чашку и сделал глоток, чувствуя, что атмосфера становится слишком раскалённой, пока ещё недопустимо близкой. — Ну что? — неожиданно перевел он тему, облизывая губы и чувствуя пряный вкус карамельного чая. — Ёлку нарядила? — …Ёлку? — недоумевая, переспросила Ника. От такой реакции Аой, губы Фубуки тронула улыбка, показывая его ямочки на щеках. — Н-нет, не нарядила… — ответила она. — Так давай нарядим сейчас? — словно совсем в порядке вещей, спросил Фубуки. Ника удивлённо заморгала и уже было открыла рот, чтобы отговорить Сумие, но вдруг поняла, что сама бы была не против. Ей было тепло внутри, когда он рядом, и, быть может, он заставит её одуматься и всё же отпраздновать этот Новый год. Она смущённо улыбнулась. — Давай. Но тут же после этих слов эта улыбка пропала с её лица. — Но у меня нет ёлки, — сказала Ника, погрустнев. — У нас всегда была искусственная, но в прошлом году на ней загорелась гирлянда, и пришлось выбросить нашу красавицу, — она сделала паузу. — Новую папа не успел купить… — Не проблема, — сказал Фубуки, вставая со своего места. — Можно купить сейчас. Ника замахала руками. — Ты что? Где ты сейчас найдешь её в два часа ночи? Так ещё и тридцать первое число на дворе. Всё уже разобрали. Фубуки таинственно улыбнулся и направился в коридор, не взирая на слова Аой. Та же шла за ним вплоть до прихожей, не принимая, что он в сию же секунду пойдет покупать ёлку. — Буду через двадцать минут, — пояснил он, выходя из квартиры. — Ты можешь пока игрушки поискать. Тяжелая входная дверь захлопнулась, но не прошло и трех секунд, как вновь открылась, и показалась одна только голова Фубуки. — Ты уж в этот раз на домофон ответь, а-то мне вашего дворника просить открыть пришлось. Ника не сдержала смеха и закрыла за Сумие дверь. Она запустила руку в волосы в раздумьях, вспоминая, где лежат ёлочные игрушки. К слову, на их поиски ушло ни много ни мало все обещанные двадцать минут. Ника перерыла все шкафы, только потом вспомнив, что все коробки на балконе. Когда она вытаскивала последнюю, раздался звонок домофона. Ника тут же побежала открывать, после чего в нетерпении села у входной двери ждать звонок в квартиру. Долго ждать не пришлось. Через минуту раздался звонок. Ника провернула ключ в замке и открыла дверь. Первым показалось большое зелёное дерево, а за ним сам Сумие. Аой тут же заметила невероятный яркий запах хвои, что заполнил всю комнату. Он был таким приятным, что хотелось вдыхать его бесконечно. Она восторженно всплеснула руками. — Она живая? — спросила она, будто маленький ребёнок, что увидел чудо. — Живее всех живых, — ответил Фубуки, корячась с ней в дверном проёме. Спустя десять минут эти двое нашли в квартире хорошее место для ёлки и поставили её в большой горшок. После этого Ника предоставила одну большую коробку с ёлочными игрушками и ещё одну, поменьше, с гирляндами. Начался самый волшебный процесс. Сначала, увидев игрушки, Нику одолела тоска, потому что каждая напоминала о семье. Не было ни одного шарика, который бы не вешал кто-то из её родных. Но, начав украшать живую ёлку вместе с Фубуки, тоска потихоньку оставляла её. Нике было тепло от того, как проходит эта ночь. — Нет, подожди, ты сейчас сделаешь только хуже! — закричала Ника, когда одна из гирлянд зацепилась за одежду и волосы Сумие. — Зачем вообще было нацеплять на концы гирлянды скрепки? Ника звонко засмеялась, освобождая его теплый свитер от яркой мишуры. Фубуки почему-то стало так тепло от ее смеха. Такого искреннего, в какой-то мере наивного и очень детского смеха. — Потому что так она будет держаться на ёлке, — пояснила она ему. Когда опасность миновала свитер, Ника принялась освобождать волосы Фубуки. — Можешь присесть? — попросила она. Фубуки покорно опустился, чтобы девушке было удобнее распутывать его. Её тонкие пальцы аккуратно запустились в светлые мягкие волосы юноши и принялись аккуратно освобождать запутавшиеся прядки. Когда Ника освободила Фубуки от скрепки, то задержалась, словно заворожённая, невесомо прикасаясь к его волосам. Она перевела взгляд на лицо Сумие. Он терпеливо ждал, когда Ника закончит. Она вновь засмотрелась на его глаза, что были прикрыты пышными темными ресницами. В следующую секунду Фубуки насторожило, что Ника застыла, и он, не поворачивая головы, посмотрел на неё. — Не говори, что там лысина, — сказал Сумие. Ника вновь звонко засмеялась, протягивая второй конец только что выпутанной мишуры Фубуки. Они так увлеклись ёлкой, что не заметили, как прошло два с половиной часа. За эти два с половиной часа Нике впервые за полгода удалось забыть обо всех печалях, забыть обо всём на свете. Ей было так приятно, что Фубуки сейчас рядом, что всё хорошо. Было уже поздно. Настолько поздно, что уже рано, но никто из них не спешил. Ника с Сумие ещё долго любовались ёлкой, что нарядили они вдвоём. Для обоих это был лучший момент декабря. На душе было спокойно.