Тишина

— Много времени прошло… Гордон ошалело поднял глаза, резко вырвавшись из темной туманности своих внутренних размышлений. — Прошло много времени, — повторила Аликс — хотя и не без нового изгиба в ее устах; он не сомневался, что она нашла забавным застать «Открывателя Пути» врасплох, — с тех пор, как у нас было так, — она показала на окружающие их развалины, — тихо. Он медленно кивнул, машинально отбивая рукой по надежному металлу своей монтировки, как будто сами слова — полные надежды и бесстрашия — должны были вызвать немедленную гибель. Его спутница ухмыльнулась, заметив это действие: — Боже, Гордон — настолько параноик? Мужчина возмущенно фыркнул: не то чтобы это было неоправданно. Им только что удалось уложить четырех Охотников, один из которых, по-видимому, выскочил из кустов, как только с его собратьями успешно разобрались— Несколько таких же существ, как и то, которое чуть не убило ее. Воспоминание слишком свежо. Он был параноиком. Обеспокоенным. Чрезмерно заботливым. Линия губ Аликс опустилась, морщинка прорезала ее лоб. — Это была не твоя вина. Он нахмурился, ничуть не меньше впечатленный тем, что женщина смогла разгадать его чувства, когда он показал их так мало. — И теперь мне лучше благодаря Вортам и, — она отвела взгляд, застенчиво посмотрев на свой ботинок, — тебе. — Янтарные глаза храбро встретились с его. — Кроме того, ты видел меня в действии. Все еще надираю задницы и мочу всех направо и налево, — ухмылка вернулась, — некоторым из нас нужно поддерживать репутацию. Без твоей помощи. Он почувствовал маленький, мятежный изгиб своего рта. Улыбка, которую, как он знал, уловила другая, придала лицу девушки довольное выражение. Гордон вздохнул и умиротворяюще поднял руки. Аликс высокомерно вздернула подбородок: — Черт возьми, я выиграла… Физик закатил глаза, и она усмехнулась, возобновляя повторяющиеся, наматывающие движения по восстановлению фиксирующей повязки на запястье. Аликс шутила. Он молчал. У каждого были свои механизмы психологической адаптации. И он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, когда она не хочет говорить. Гордон закрыл глаза, прислонив голову к неровной каменной стене, костюм HEV непрерывно закачивал морфий в его организм, учитывая повреждения «не хуже обычного», которые он получил. Несколько мелких царапин покрывали его лицо (Аликс убрала его руку, когда он попытался вслепую почистить их сам, заявив, что сделает это сама, «скоро»), свидетельствуя о рассеянных дротиках, от которых ему почти удалось уклониться. — … Гордон. Его глаза резко открылись; Аликс мгновенно приняла извиняющийся вид, закрыв рот… прежде чем снова открыть: — Это… заставляет тебя нервничать? — растерянный взгляд. — Тишина. — Она сделала паузу, словно желая доказать свою точку зрения. — Это… тревожит. Когда вот так тихо… — еще одна пауза, — оглушительно. — Женщина рассмеялась про себя, застенчивые пальцы быстро переместились, чтобы убрать несколько непослушных прядей за ухо. — Ладно: в моей голове это звучало намного лучше… Гордон кивнул с незамедлительностью и энергией, которые удивили его самого: — Я понимаю. Аликс смотрела на него несколько долгих мгновений… прежде чем улыбнуться, и он почувствовал свой собственный тип застенчивости, внезапно — болезненно — узнав себя. Он нащупал один из краев очков в черной оправе, поправляя их с большим усилием, чем это было на самом деле необходимо. — … Это, — тонкая бровь приподнялась; он судорожно сглотнул, — заставляет меня нервничать. Женщина снова посмотрела на него с молчаливой смесью… потрясения? И признательности — прежде чем наградить его еще одной теплой улыбкой. — Сколько я себя помню, тишина означала только плохие вещи. Возможное попадание в плен, или критический сбой системы, или… — ее взгляд упал, — смерть. Гордон нахмурился, хорошо зная эту концепцию. Слишком хорошо. Аликс заправила потрепанные края в закрепленную повязку. — Так что, я думаю, именно поэтому я была немного удивлена. — Он бросил еще один растерянный взгляд — удивлена? Она кивнула, почти спокойно. — Тишина означала только плохие вещи, но… — храбрые янтарные глаза снова нашли его, ее губы нервно дернулись, — теперь меня не тревожит это. Тишина… Спокойствие. Когда это с тобой. Физик уставился на нее — потребовалось несколько мгновений, чтобы убедиться, что она действительно сказала то, что, по его мнению, она сказала, — прежде чем почувствовал, как жар залил его уши, щеки— Его грудь. Настолько, что он почти ожидал, что компьютер его скафандра в любой момент предупредит его о нестабильном состоянии организма, безразличным женским тоном бубнящим «смерть пользователя неизбежна», от его смущения, в одиночку. И это было даже не в первый раз: женщина с регулярностью, которая почти всегда приводила его к сердечному приступу, просто… говорила эти слова. И он— Не знал, чем ответить. Аликс лишь неуверенно улыбнулась. — Я должна заняться этими царапинами… — она повернулась, чтобы открыть аптечку. Гордон снова поправил очки, на этот раз сдвинув их на переносицу и едва заметно кивнув головой. Если женщина и заметила что-то удивительно неловкое во всем этом, она оставила это при себе — кроме едва заметной… улыбки? Ухмылки? Что он так и не смог толком определить (она продолжала отворачиваться), когда она достала маленький флакон с антисептиком и пару ватных дисков, прежде чем перейти в более подвижное положение на коленях и проделать короткий путь перед ним. Он затаил дыхание — что, с точки зрения его научного ума, было совершенно лишним — когда Аликс наклонилась, замечая каждое легкое движение ее куртки, каждый вздох в ее груди… Нежный мозолистый палец, скользнув мимо диска, задел его кожу. Гордон вздрогнул. — Ого… — он услышал ухмылку, которую не мог видеть, — значит, то, что тебя чуть не подорвали зомбайны и практически растоптали Охотники, — это не страшно, но немного антисептика заставляет тебя поежиться? — … Он жжет, — ворчливая полуложь; его брови в раздражении опустились. Аликс только рассмеялась, осторожно промывая другие его раны, несмотря на ее поддразнивания. Он почувствовал, как его руки в перчатках сжались в кулаки. Разочарование. Он никогда не имел… опыта в обращении с женщинами. Никогда не понимал их. Не то что ядерные взаимодействия или электромагнетизм. Но Аликс не была «женщиной». Аликс была… Аликс. И, черт побери, она почти умерла. Она… Почти… Гордон сглотнул. Выдохнул. Снова сглотнул. — … Меня тоже. Ее рука замерла — и он мог бы поклясться, что ватный диск опустился на несколько сантиметров. — Что? Еще один вдох. — Меня… не тревожит. Тишина, — она выбрала этот момент, чтобы отодвинуться, и блеск ее глаз одновременно ошеломил и подтолкнул его. — Если это с тобой. И эти смелые — блестящие — потрясенные — янтарные глаза задрожали, Аликс прикусила нижнюю губу, прежде чем коснуться рукой его очков — снять их — погрузив его в размытую неопределенность, когда ее голос повысился и затрепетал: — Хорошо, — прерывистое дыхание. — Потому что. Думаю, я могла бы привыкнуть к этому. — Руки обвились вокруг его шеи; влажная щека коснулась его щеки. — Нашей тишине. Гордон кивнул — на этот раз не задумываясь — прижимая ее к себе. — Да… — Пауза. — Я тоже.