Самба белого мотылька

      Как же ей надоели все эти помпезные мероприятия, существующие только для того, чтобы кучка богачей похвастались в сотый раз друг перед другом своими богатствами. Вот и сегодня ради этой мещанской цели под них закрыли музейную выставку искусства Древнего Рима, где надо было целый вечер в окружении малоприятных самодовольных индюков играть свою роль старшей, а значит главной, наследницы отцовских дел. И так как в наследство полагалась главная технологическая корпорация страны, активно поглощающая западные рынки, то обращались с Августой не иначе, как с принцессой. Самая завидная невеста, самый большой куш, самая выгодная партия, — какими только эпитетами её не награждали в желтушной и даже обычной прессе. Такие фанфары легко могут вскружить голову, но она уже давно не девочка и знает цену всем этим красивым словам и лизоблюдству: жалкие гроши. Хоть бы одна паскуда написала не про её личную жизнь, а про профессиональную карьеру или умственные способности.       Увлёкшись мыслями о своём статусе, она не заметила, как забрела в дальний зал, где хотя бы ненадолго можно было отдохнуть от светских бесед с партнёрами отца и вездесущих журналистов. «Августа Флавия вновь была нелюдима и всё ещё не обзавелась помолвочным кольцом…», — не составляло труда представить в красках завтрашние статьи с общей фотографией гостей, поверх которой крупным планом в красном круге (нужно привлечь больше внимания) её кисть на бедре без того самого кольца. И если кто-то совсем тупой вдруг не поймёт, на что ему намекают, то красная стрелочка дополнительно укажет на безымянный голый палец. Этот невероятный эксклюзив ляжет в стопку к предыдущей сотне таких же обложек. Августа грустно усмехнулась, остановившись у величественного мозаичного панно, удивительно хорошо сохранившегося до нынешнего времени. Несмотря на то, что нижняя часть была повреждена и стёрлась, а также обтесались края, оно хотя бы было фундаментально целым, а это для столь древнего предмета искусства настоящая удача.       Ей вдруг нестерпимо захотелось покурить или хотя бы выпить шампанского, но оставалось лишь посетовать, что она не додумалась захватить бокал, когда уходила в дебри музея. Правая рука без кольца была непривычно пустой и Августа всё сжимала и разжимала пальцы, разрываясь между желанием остаться ещё ненадолго в одиночестве или всё же вернуться в общество. Проблема второго выбора в том, что придётся там остаться и снова разговаривать ни о чём, и снова слушать скучное лебезение. Она шумно вздохнула, раздражаясь на саму себя, как вдруг под сводами музея раздался чужой радостный голос и сердце чуть не выпрыгнуло из груди:       — О, вот вы где! — голос принадлежал Риксу, её телохранителю.       Не оборачиваясь, Августа дождалась, когда он подойдёт и зло скосила глаза в его сторону: надо же как-то дать понять, что прерывать её витание в облаках столь наглым образом непозволительно. Но то ли он не очень хорошо интерпретировал невербальные сигналы, то ли намеренно проигнорировал, вместо покаяния и посыпания головы пеплом Рикс с лёгкой улыбкой протянул ей тот самый бокал шампанского, о котором она грезила.       — Подумал, что лишним не будет.       — Верно, — сухо отметила Августа, но всё же благосклонно приняла бокал, коротко соприкоснувшись с его тёплыми пальцами. Вновь отвернувшись, спросила с претензией. — Почему оставил меня? Вдруг меня бы тут прикончили?       Рикс немедленно побледнел от вопросов с затаённой угрозой лишиться работы и пришлось в срочном порядке скрывать насмешливую улыбку за глотком шампанского. Холодное и ещё не выдохшееся с активными пузырьками оно подействовало на Августу ободряюще, так что теперь хотелось как-нибудь ещё подшутить над телохранителем, да и в целом его компания была ей приятна.       — Я… — он явно растерялся, но постарался не ударить в грязь лицом и быстро закончил. — Я действовал по вашему указу. Не позволил журналисту за вами увязаться.       — Похвально, — после недолгой паузы ответила Августа, решив, что юноша (а он был младше её на восемь лет, как ещё его назвать) сегодня неплохо справляется со своей работой и каким-то чудом предугадывает каждое желание. — Что за журналист?       — Из Блор Таймс, кажется.       — Ах этот, — Августа сложила одну руку под грудью, подпирая локоть второй руки с бокалом, и недовольно закатила глаза. — Ненадолго мы от него избавимся, Хотч настоящий проныра.       — Сделал всё возможное, — и его тон заставил Августу удивлённо приподнять брови. Она бросила на него вопросительный взгляд, Рикс ухмыльнулся в ответ. Молодой, потому слегка безрассудный и с мгновенно вскипающей кровью, он мог поступить опрометчиво, но ей это нравилось. Журналисты, особенно достающие семью Флавиев, заслужили отношения и похуже. — Вы не замёрзли?       Его забота заставила покрыться кожу мурашками, как будто только после вопроса Августа почувствовала сквозняк в помещении. Короткое платье и правда служило лишь одной цели — выгодно подать тело, большего от него ждать не приходилось. Да и увешанная золотыми украшениями с ног до головы словно новогодняя ёлка, она неизменно ощущала прикосновение холодного металла. Августа сделала ещё глоток шампанского и покачала головой, из-за чего несколько непослушных прядей выбились из уложенных кудрей. Пришлось быстро поправить их, пока Рикс не бросился на помощь раньше.       Он выглядел расстроенным из-за того, что его лишили этой возможности или другой, например, поделиться своим пиджаком.       — Как тебе выставка? — вдруг спросила Августа, желая поставить его в неловкое положение. Вряд ли у телохранителя имеются глубокие познания об искусстве Древнего Рима.       — Ээ, — Рикс обвёл взглядом панно, перед которым они стояли, несмело улыбнулся, — очень интересная.       — И что думаешь об этой мозаике? — указав бокалом на панно, Августа пыталась сдержать надменное торжество, разрывающее грудь.       Пока Рикс изучал взглядом изображённый корабль, Августа исподтишка рассматривала его. Ей нравилось, что он высокий, выше неё, а она вовсе не была крошкой, как младшая сестра, нравился грубый короткий ёжик тёмных волос, но больше всего ей нравились его зелёные живые глаза, незамутнённые тяжестью бытия. У Августы тоже были такие в его возрасте, когда мир казался прекрасной поляной для игры, а не выжженной пустыней, каким ощущался сейчас. В её детстве отец любил показать свою дочь друзьям со словами, что у неё взгляд оленёнка Бэмби. Теперь такие комплименты получает Паулина, ну ничего, и сестричка однажды перестанет это слышать, когда придётся быстро повзрослеть. Что-то сегодня Августу одолели несвойственная ей сентиментальность и мысли о семье. Официальный костюм телохранителя подчёркивал спортивную фигуру Рикса, широкие плечи, за которые она легко могла бы спрятаться. Или цепляться. Впрочем, какого мужчину мог испортить хорошо скроенный костюм: у него потрясающее свойство добавлять лоск даже самым убогим. Августа прошлась по нему взглядом снизу вверх, отмечая виднеющуюся портупею под расстёгнутым пиджаком, и, встретившись с весёлыми глазами Рикса, тут же отвернулась. Боже, ещё не хватало, чтоб он возгордился, что она его разглядывает.       — Ничего не думаешь? — ехидно спросила, снова прикладываясь к шампанскому, дабы успокоить лихорадочный румянец.       — Кажется, здесь изображена сцена из Илиады Гомера, битва Ахилла с Гектором. Судя по детализации и размеру, мозаика украшала богатый римский дом, а его хозяин был весьма образован и любил этим похвастаться. Предположу, что создана мозаика была ориентировочно в третьем веке до нашей эры, но тут, разумеется, точно не скажешь.       Рикс замолчал, засунув руки в карманы брюк. Августа стиснула ножку бокала, давя в себе изумление. Хорошо, на такой ответ она не рассчитывала, ему удалось её удивить.       — Прочитал описание к панно? Молодец, — наконец ответила с усмешкой и вздрогнула, когда услышала его искренний громкий смех.       — Эх, вы меня раскусили, босс, но про богатый дом я добавил от себя. А вообще мне больше на скульптуры смотреть нравится, — Рикс широко улыбнулся, посматривая на Августу, которая нахмурилась из-за обращения.       — Тебе положено называть меня мисс. Твой босс мой отец.       — Но вы ведь займёте его место, — загадочным шёпотом ответил телохранитель, наклонившись к ней, и сразу выпрямился. — Так что рано или поздно придётся обращаться так. А мне, если честно, непривычно женщину называть босс. Хочу заранее привыкнуть.       Подавив зевок, Рикс простодушно почесал затылок. Никакой иронии, насмешки, подтрунивания в его интонации, сказано настолько по-простому, что Августа потеряла дар речи. Она всё никак не могла привыкнуть к его болтливости и какой-то детской непосредственности, словно у него между мыслью и словами не было никакого фильтра.       — За такие слова можно здорово поплатиться, — фыркнула и посмотрела на настенные часы над аркой в музейную залу. — Чёрт, у меня речь через десять минут.       — Позвольте проводить вас обратно, — Рикс развернулся и указал раскрытой ладонью по направлению к выходу, подставил Августе свой локоть как джентельмен. Её пальцы почти сжались на рукаве, но только прошлись вдоль по ткани и отпрянули.       — Фильмов насмотрелся? — проигнорировав поддержку, она прошла мимо неспешным шагом, так как шпильки здорово ограничивали скорость.       — Может быть, — послышалось хмурое за спиной и Августа улыбнулась, пока он не видел.       Вдруг каблук под ногой дрогнул, она оступилась и полетела вперёд, судорожно пытаясь понять за доли секунды, как упасть безопаснее для своего внешнего вида. Любой вариант был не очень, либо пострадают кисти, либо плечо, либо платье, либо туфли… Шампанское встретилось с полом первым, за ним расщепляясь на осколки приземлился бокал, вылетевший из разжатых от неожиданности пальцев. От неизбежного близкого знакомства с деревянным (а теперь ещё и мокрым) полом музея её спасла чужая крепкая хватка за запястье, от которой плечо чуть не вышло из сустава. Горячая ладонь вцепилась в последнюю секунду и Августа вытянулась едва ли не параллельно полу, сглотнула, увидев как близко оказался паркет, обернулась на своего спасителя, когда он потянул её на себя. Второй рукой Рикс обхватил её талию, обжигая прикосновением сквозь платье, в свою очередь она вцепилась освободившейся от шампанского ладонью в мужское плечо.       Его встревоженный взгляд встретился с её удивлённым, они замерли в позе близкой к танцу, только слегка незапланированному. Рикс, кажется, не дышал, Августа тоже. Она представила, как выглядит для него: как сияют её глаза от счастливого спасения, как кудри тянутся вниз и дают ему увидеть её лицо целиком, как тугое платье ещё сильнее затянуло немаленькую грудь, часто вздымающуюся от неравномерного дыхания, как выделяются её тонкие ключицы. Судя по тому, как дрожали его зрачки, ему с трудом удавалось смотреть ей в глаза, а не блуждать взглядом по телу, распростёртому в объятиях.       — Я… — Рикс хотел ей что-то сказать, но босоножки больно впились в ступни и Августа ахнула.       — Поднимешь меня наконец? — с трудом смогла выдавить в таком положении и немедленно была бережно поднята обратно на ноги. Если бы мог, он бы прижал её к себе грубым рывком, а она бы немедленно вдохнула всей грудью его тяжёлый привычно мужской запах состоящий из мускуса и бергамота. Но никто из них не нарушил этикета. Когда рука Рикса исчезла с талии, Августа едва успела подавить разочарованный вздох: было ощущение, будто от его пятерни на рёбрах остался ожог.       — Всё-таки фильмы пригодились, — хрипотца в напускном весёлом голосе выдавала смущение, охватившее и его. — Вы в порядке?       Она сделала неуверенный шаг и резкая боль в подвёрнутой правой лодыжке дала понять, что ответ будет отрицательным.       — Чёрт бы побрал эти туфли, — требовательно вытянув руку, Августа подозвала его ближе. — Давай сюда свой локоть.       Несмотря на то, что она терпеть не могла принимать помощь, сейчас совершенно не могла позволить себе ковылять. Рикс немедленно исполнил её желание. Опираться на твёрдое словно скала предплечье оказалось весьма удобно и приятно.       — Как дойдём до обслуги, скажи им, что здесь надо прибрать, — проговорила Августа, стараясь как можно меньше наступать на пострадавшую ногу.       — Конечно, — спокойно ответил Рикс, стараясь подстроиться под её черепаший шаг, который для него был достаточно мучительным. — Поездка в особняк отменяется?       — Особняк! — она воскликнула это, всплеснув свободной рукой, но едва снова не потеряла равновесие. Впрочем, вновь была бережно подхвачена и даже поймала себя на мысли, не специально ли тело бунтует, лишь бы подольше ощущать эти горячие касания. — Я совершенно забыла о нём.       — Не проблема, я отвезу вас домой.       — Нет-нет, нам придётся поехать туда, — пришлось признать с горечью. — Отец прибьёт меня, если я не уважу Публия.       — Как скажете.       До основного зала дошли молча. Августа всё гадала, о чём думает её бравый телохранитель, потому как под пальцами, которыми она сжимала его предплечье, чётко ощущалось напряжение. К счастью, нога быстро перестала беспокоить, ничего страшнее испуга от падения не досталось, но всё равно она не стала лишать себя удовольствия медленно добрести с Риксом до самой арки, ведущей в главное помещение. Дав ему знак, что можно снова стать её тенью, Августа поправила причёску, платье и нацепила на лицо самую высокомерную маску из своего арсенала.       Любопытные взгляды облепили её, стоило появиться вновь среди гостей. Правда, когда она отвечала на эти взгляды своим, то почему-то люди неизменно отворачивались. Августа мысленно усмехнулась, вспоминая заголовки и целые тирады о своих бездушных глазах, которые «словно сканируют тебя насквозь». Отработанный годами в змеином обществе властный взгляд вкупе с природной светло-зелёной радужкой (благодаря ей глаза кажутся неживыми) всегда выручали её, если надо было утихомирить праздных любителей совать свой нос не в своё дело. К ней кто-то подошёл, она холодно улыбнулась, поддерживая скучный разговор об инвестициях. Всё, что ей запомнилось, это лысеющая макушка этого человека, когда он отошёл и оставил её в покое, впрочем, покой ей только снился. Снова утомительное жужжание в уши, снова ещё более лысая макушка, затем ещё один обладатель уже полноценной лысины решил уточнить, помнит ли отец об их договорённостях (конечно, он ни за что бы не забыл про вас). Её позвали в угол, где была микрофонная стойка, для короткой речи об успехах компании и выражения благодарности партнёрам. Что бы Кассий Флавий делал без них, не так ли?       Встав на нужное место, Августа сделала паузу, чтобы набрать в лёгкие воздуха. Она не волновалась, просто устала от необходимости играть свою роль и приходилось каждый раз настраивать себя на нужный лад. Её взгляд профессионально выцеплял каждые обращённые к ней глаза в зале, заставляя одного за одним гостей неотрывно смотреть на себя, пока все не замерли в тихом ожидании. Последним, на кого Августа посмотрела, был Рикс, стоявший сбоку от неё и заканчивающий таким образом полукруг людей, которых ей надо было охватить. Он едва заметно кивнул с полуулыбкой. Она удержалась от того, чтобы закатить глаза. Подумать только, телохранитель(!) считает ей нужна поддержка перед публичным выступлением, а он такой герой — от его ободряющей улыбки её волнение улетучится. Смешно, как этот юнец в себе уверен.       Только когда дверь машины хлопнула, Августа позволила себе расслабиться и откинула голову на кожаный подголовник. Посадив её, Рикс обошёл по кругу, сел с другой стороны и дал знак водителю, что можно ехать. Порше медленно принялся выруливать с музейной парковки. К этому моменту Августа уже успела достать сигарету из брошенной в салоне сумочки и, зажав её в зубах, теперь лениво шарила ладонью по сидению в поисках зажигалки.       — Вот, — Рикс, в очередной раз предвосхитив ожидания, поделился с ней своим огоньком. Собрав волосы за спиной одной рукой, она воспользовалась предложением. Они встретились взглядами в интимной близости, он спросил одними губами. — Устала?       Августа кивнула, отстраняясь и затягиваясь долгожданным никотином (всегда предпочитала сигареты и совершенно не понимала разноцветные вейпы, напоминающие детские игрушки). Лёгкие наполнились тяжестью.       — Гарс, — негромко позвала водителя, пока приоткрывала окно, чтобы дым не сгущался. Тот дал понять, что слушает. — Закрой перегородку.       Прежде, чем барьер разделил их, Августа поймала любопытный взгляд в зеркало заднего вида и с удовольствием отметила, как нервно Гарс отвёл его обратно на дорогу. Любитель погреть уши, жаль, нельзя иметь глухого водителя, а то бы… Из гневных мыслей вырвало горячее прикосновение к голым икрам: Рикс бережно подхватил её ноги и положил себе на колени, прошёлся своими лапищами по гладкой коже, пуская мурашки. Кажется, дорога до особняка из центра займёт около получаса. Августа поёрзала и села удобнее, чтобы иметь возможность курить и при этом видеть, как телохранитель бережно снимает с неё босоножки, затем нежно сжимает в пальцах ступни. Из её груди вырвался несдержанный стон (как же каждая клеточка ныла от высоких каблуков!), она в блаженстве прикрыла глаза и затянулась, наслаждаясь лёгким массажем, от которого было немного щекотно и губы всё норовили расползтись в улыбку. Впрочем, расползтись пытались и ноги, приходилось силой удерживать бёдра вместе, иначе платье в миг окажется на талии.       — Всё прошло хорошо? — спросил Рикс, заставляя обрывки расслабившегося сознания собраться во что-то цельное.       — Да, — Августа стряхнула пепел в пепельницу в дверце машины. — Иначе и быть не могло.       — Рад слышать, — снова это его ободряющее выражение, вызывающее глупых бабочек в животе.       — Ты сегодня какой-то задумчивый, — промурлыкала она, наблюдая за тем, как сильные руки мнут её икры и ступни, которые казались совсем крошечными в больших ладонях.       Рикс медлил с ответом, взгляд его затуманился, словно он не решался в чём-то сознаться, Августа терпеливо ждала.       — Всё нормально, — наконец сказал с кривой улыбкой, не поднимая головы.       — Мм, хорошо, — она ему не поверила.       Беспрепятственно вырвав одну ступню из плена чужих рук, Августа мягко провела пальцами ног по его груди, ощущая ласку шёлковой рубашки, коснулась кожи портупеи, спустилась ниже к паху и округлила в негодовании глаза.       — Не стыдно?! — Рикс усмехнулся, тут же охнул, стоило ей надавить на полумягкий член сильнее. — Всё, ты меня уже не хочешь?       — Хочу, — голос, ставший ниже, пробрал её, казалось, до костей.       — Докажи, — сказала шёпотом, сверкая на него своими яркими глазами.       В темноте давно наступившей ночи и тонированных окон она едва видела салон, освещаемый лишь редкими уличными фонарями. И когда короткая полоска света быстро лизнула лицо Рикса, от его взгляда низ живота тут же потяжелел. Августа закусила нижнюю губу, когда он подхватил её лодыжку, поднял вытянутую ногу к губам и оставил поцелуй на косточке между следами от ремешков босоножки. Пришлось в срочном порядке тушить остаток сигареты, иначе так легко забыться и прожечь в обивке дырку (снова ждать машину неделю из ремонта не хотелось).       Рикс продвигался выше по её икре, за пальцами следовали горячие губы, её платье предательски задралось, а ноги всё-таки разъехались, хотя не то, чтобы надежда удержать их вместе до конца вообще существовала. Его поцелуи были такими жадными, как будто весь день телохранитель думал не о своей работе, а о том, как оказаться между её бёдер. Он уже склонился и целовал совсем нежную кожу на внутренней стороне, остановился только для того, чтобы опуститься на колени прямо на пол машины и уложить одну её ногу себе на плечо, а вторую настойчиво отвести в сторону. Жаркое дыхание опалило влажное бельё, Августа выгнулась навстречу. Ей нравилась готовность Рикса, не надо было просить дважды, иногда просить не приходилось вообще, он выполнял любое желание, будто слышал её мысли.       Вспомнился тот вечер, когда она попросила его впервые. Хотя попросила не то слово, скорее потребовала. Приказала. Потому что поссорилась с отцом на тему замужества и хотела (совсем уж по-детски, конечно) отомстить ему этой связью в его же кабинете. Да, даже если отец об этом не узнает. Если узнает — ещё лучше. О, он бы так разозлился, узнав, как его дочурку оскверняет какой-то телохранитель, а не хотя бы владелец корпорации. Рикс мог отказаться, в конце концов её приказ выходил за рамки его полномочий, но может побоялся, так как это была его первая подобная работа, а может только и ждал возможности переспать с ней. Августе ровным счётом было всё равно, своё она получила и была довольна.       Она помнила, как Рикс тогда сорвал ей пуговицы на блузке, чем ужасно рассмешил. Последний раз такая безудержная страсть была у неё как раз лет десять назад с первым парнем, которому тоже было восемнадцать, как и ей. Все мужчины после были старше, иногда сильно старше, друзья и партнёры отца, инвесторы, владельцы крупных предприятий. С ними было хорошо, но не более; назвать этот секс запоминающимся, крышесносным — язык бы не повернулся. Ровесники же совсем не возбуждали, будто подростки: они претендовали быть зрелыми и умными, но дотянуться до такой планки не могли, вечно позорясь. У мужчин созревание сильно тормозило, что Августу никогда не устраивало, ей нужны были умные и самодостаточные. Таким, в свою очередь, нужны были девушки попроще.       И вот её двадцатилетний ни на что не претендующий и никого из себя не строящий телохранитель своей непосредственной и страстной натурой напомнил, что она вообще-то ещё молодая. Ей и тридцати нет, а зачем-то пытается хоронить себя с мужчинами вдвое старше, которые высасывали из неё молодость и ничего не давали взамен. С ними у Августы болела голова, а с Риксом — дрожали ноги. Стоило ей начать (тайно) спать с ним, как в её адрес посыпались комплименты о свежести и ах, вы так помолодели мисс Флавия, в чём ваш секрет.       Секрет сидел на коленях между её ног.       Пламенный язык прикоснулся к влажному белью, дразня, её дыхание против воли участилось, он осторожно отодвинул мешающую преграду в сторону. Порой Августа жалела, что у Рикса слишком короткие волосы, из-за чего нельзя было до боли сжать пальцами пряди и оставалось лишь царапать кожу головы. Но сейчас она упиралась ладонями в его плечи, сминая под ногтями пиджак и желая.       Желая, желая, желая.       — Милая, придвинься ближе, — попросил он сдавленным шёпотом. Августа была готова застонать от одного этого «милая» и послушно подалась бёдрами вперёд, немедленно встречаясь своей промежностью с его языком. Чёртовы стоны всё же вырвались. Оставалось надеяться, что Гарс не потеряет управление, пока будет прислушиваться.       Под ласками Рикса она совсем отключилась от реальности, полностью отдаваясь жару внизу живота, заложницей которого стала. Ни одной мысли, опустевшая голова, блаженство. Порше вздрагивал под неровностями дороги и его пальцы на её теле (когда платье успело оказаться-таки на талии?) сжимались сильнее, чтобы удержать на месте, от чего возбуждение никак не утихало, захватывая её с новой силой. Сколько женщин были с ним в постели, что он вытворяет такое своим языком? Августа не ревновала, глупое презираемое ей чувство, но любопытство не покидало, невозможно ведь родиться с такими знаниями. Или возможно? Булавка предстоящего оргазма кольнула и думать больше не получалось. Её организм напрягся, ощущения затапливали постепенно, накатывающейся волной. Боже, ну давай. Ну.       Машина затормозила. Раздался вежливый стук в перегородку без слов. Августа обмякла в кресле и прошипела совсем неподходящее её высокопоставленному одухотворённому образу ругательство:       — Сука.       Вероятно ей полагалось сказать что-то в духе «Боже мой. Господи. Только не это», но всей величины её разочарования было не вместить в любую приличную фразу. Рикс, уже отстранившийся, усмехнулся. Её взгляд зацепился за его мокрый рот, за свои следы на квадратной челюсти. Почему она не успела кончить, теперь эта тугая спираль неслучившегося оргазма будет мучить до тех пор, пока ей не позволят выстрелить. Водитель прилежно дал им время привести себя в порядок. Одно только касание задника босоножек к пяткам вызвало фантомную боль. К счастью Августы, тяжёлый макияж почти не пострадал, а покусанные алые губы даже не нуждались в подкрашивании. Её любовник уже смирно сидел рядом и ожидал приказа, снова став просто телохранителем. Пожалуй, только потемневшие глаза с широкими зрачками выдавали случившееся между ними.       Поймав взгляд Рикса, Августа ухмыльнулась и, вместо того, чтобы просто поправить бельё, сняла его совсем. Он выгнул бровь. Она натянула платье обратно на место и потянулась к Риксу. Его взгляд опустился на её приоткрытые губы, ей чудилось, что шум колотящегося сердца слышно на весь салон. Оказавшись в совсем непозволительной близости, она затолкала свои трусики в карман его брюк:       — Сохрани мою честь, будь добр, — проговорила еле слышно, притянула Рикса к себе за галстук и коротко чмокнула в уголок губ.       Не давая ему опомниться, Августа резко раскрыла дверь машины со своей стороны.       В особняке было многолюдно, мрачно и очень в духе Публия. Тот случай, когда гостеприимству неоткуда взяться, даже если за приём отвечает целая команда специалистов, потому что здесь всё равно не хотелось находиться дольше положенного. Почему-то у владельцев металлопромышленных заводов была удивительно тяжёлая аура подстать производимой продукции. Единственная радость — полное отсутствие представителей сми, на такие приватные мероприятия вход для них был закрыт. Рикс шёл за Августой тёмной угрожающей тенью, одним своим видом отпугивая желающих заговорить с дочерью Флавия. Хотя будь здесь больше света, они бы непременно заметили его пунцовые щёки, когда пальцы сжимали нежный шёлк в кармане, но их взгляды провожали эффектную женщину и вовсе не интересовались её охраной.       Его же колотила нервозность при мысли, что кто-то может обнаружить отсутствие на ней белья невероятным случайным образом. Или вдруг уже знают? Или вот-вот захотят выяснить? Сам Рикс едва с ума не сходил от мысли, что Августа так спокойно разгуливает по чужому дому в одном платье. Она же не обращала ни на кого внимания, что-то сосредоточенно выискивая в коридорах, по которым яростно цокала своими тонкими каблучками. Наверное искала самого Публия для светской болтовни, ради которой они и приехали.       Если бы Рикс знал, чем обернётся его необходимость отрабатывать долги отца перед Флавием. Развитая физическая форма и армия за плечами дали возможность стать телохранителем, а не прислугой в доме. Он бы, конечно, выдержал и такую работу, но в душе был рад, что не пришлось. Сомнения в своей удаче посетили, когда мимоходом при подготовке было брошено, что телохранители Августы надолго не задерживаются: получают серьёзные ранения или в срочном порядке просят увольнение. Почему так случалось прямо не говорили, но одно было ясно — с ней будет непросто. Рикс настроил себя, что ему повезёт. Его предупреждали также, что с объектом охраны не допускаются никакие отношения кроме деловых. Никаких чувств, никакой любви, никакого секса. Но ему не давали инструкций на случай, если она сама прикажет, и когда это произошло на третью неделю работы, Рикс опешил.       В закрытом кабинете Флавия на самом верху его стоэтажной башни Августа опустила жалюзи, облокотилась ягодицами на массивный стол и расставила ноги так, что её юбка-карандаш поползла вверх, а в вырезе с одной стороны показалось кружево чулка. Пальцы с идеальным маникюром расстегнули несколько пуговиц блузки. Она спокойно сказала:       — Я хочу, чтобы ты трахнул меня прямо сейчас. На этом столе.       Вот так просто, в лоб. Надо было сопротивляться? Рикс не знал, у него не получалось соображать, когда такая женщина, как Августа, просит о чём-то подобном. Кровь с такой скоростью отлила от головы в член, что он подобно белому мотыльку полетел на её сияние. И с того момента ни о ком кроме неё не мог думать, несмотря на понимание — он для неё всего лишь недолговечная игрушка и кроме секса без обязательств ему было нечего ей предложить. Он сгорал рядом с её пламенем, чувствовал, как истончается собственная гордость, но ничего не мог поделать перед той властью, что она над ним имела.       Рикс моргнул, когда услышал щелчок замка двери.       — О, какая удача, — с улыбкой проворковала Августа, обходя небольшое помещение, куда завела их. — Обожаю сигары. А ты?       — Не курил их, — коротко ответил Рикс, пока осматривал сигарную комнату на предмет возможной опасности. Вроде чисто, никого нет. На всякий случай прошёлся и посмотрел во все углы, а когда обернулся, то чуть не рухнул на диван за собой от неожиданности — Августа недвусмысленно ластилась к нему.       — Тогда я обязательно научу тебя, как только ты закончишь начатое, — её рука уверенно взяла его запястье и прижала ладонь к пышной груди. Глаза Августы сверкали двумя звёздами и у него не получалось отвести взгляд, даже если бы захотел. Но он не хотел.       — А гости… Публий… — сглотнув, совсем потерянно уточнил Рикс. Даже отлизав ей десять минут назад в машине на полном ходу, сейчас робел под её напором как мальчишка.       — Быстрее, — томно прошептала Августа и заткнула его рот жадным поцелуем.       Приказ есть приказ. Он позволил себе наконец прикоснуться: взял её под ягодицы, длинные ноги немедленно обхватили его бёдра. Лёгкая как пушинка в его руках Августа прижималась всем телом к широкой груди и требовала. Требовала его без остатка. Она вдруг отстранилась, заглядывая в глаза:       — Хочу раздеться.       Рикс кивнул и послушно опустил её на диван, помог снять босоножки (он прекрасно знал, как она хотела от них избавиться); Августа уже сама, изогнувшись, расстегнула молнию платья. Его пиджак тоже остался в стороне, он хотел снять и портупею с кобурой, но она не позволила, потянув за кожаный ремешок на себя. Внезапно проскочило воспоминание, как Августа вытащила пистолет посреди секса и приставила к его виску. Могло быть страшно, только все пули уже были использованы к тому моменту, жёсткий был день. И секс. Сейчас пистолет был заряжен, повезёт, если ей не захочется повторить свою шутку. Может и хорошо, что она решила взять своё до разговора с Публием, потому что после целого напряжённого дня общения с неугодными её склонность к жестокости раскрывалась для Рикса не самым приятным (и безопасным) образом.       Её не надо готовить, пальцы почти хлюпали в быстро вернувшейся влаге. От одних этих тихих звуков, смешивающихся со звоном её украшений в тишине, член уже отвердел и Августа, полностью обнажённая под ним, расстегнула ширинку, помогая. Рикс почти застонал, когда она коснулась его своей нежной ладонью, но прижатый к губам указательный палец дал понять, что необходимо помалкивать. Пришлось стиснуть зубы. Когда он вошёл в неё, то был готов кончить сразу же: так жарко, так тесно, кружилась голова. Она выгнулась навстречу, требуя поцелуя, требуя ласку его руки (второй он был вынужден упираться в диван), требуя быть быстрее, требуя выполнить её волю. Её пальцы впились ему в плечи с такой силой, что вот-вот порвали бы рубашку, про вмятины на коже и говорить нечего — обязательное условие.       Рикс терпел царапающую боль её ногтей и старался изо всех сил, давая ей нужный темп, чувствуя, как трепещет женское тело в преддверии. Давай же, пусть страсть сожжёт их обоих в этом чужом неприветливом доме. Она топила свои стоны и всхлипы в рваных поцелуях, словно стремилась с ним слиться, соединиться, такая открытая, как никогда раньше. Она хотела в эту минуту его, только его, его желанная девочка. Наконец, Августа стиснула мощные плечи в своих тонких пальчиках с совсем неженской силой, вся сжалась, от чего в глазах у Рикса потемнело, затаила дыхание у него над ухом.       И через несколько секунд откинулась на спину, тяжело ловя открытым ртом воздух. Он закусил губу, почти прокусывая до крови, балансируя на грани. Ему не кончить, просто некуда, придётся терпеть до конца своей рабочей смены. Мысль о том, как будут звенеть от боли яйца, заставила поморщиться. Волна возбуждения откатывалась мучительно медленно, особенно когда Августа, румяная и осоловелая, продолжала лежать под ним и её грудь часто вздымалась, привлекая взгляд. Рикс заставил себя подняться, опёрся рукой на спинку дивана, чтобы выровнять собственное дыхание. Искоса посмотрел на неё, прикрывшую веки с лёгкой улыбкой. Сердце предательски сжалось, он отвернулся. Только не это.       Из оцепенения вырвала её требовательная раскрытая ладонь почти под носом.       — Верни мою честь, — бросила с усмешкой, щурясь, как довольная кошка. Рикс поморгал в недоумении, быстро опомнился и полез в карман. Крошечные шёлковые трусики (как такого количества ткани может быть достаточно?) легли ей в руку, Августа натянула их подобно артистке бурлеска в обратной перемотке и потянулась всем телом. Ну точно кошка. Его грудь жгло.       Как ни в чём не бывало она поднялась. Он сел. Дойдя до шкафа с сигарами, она извлекла из недр пачку обычных сигарет и зажала одну из них в зубах. На столе позади неё лежали спички, но Августа взяла какой-то предмет рядом, похожий больше на статуэтку: чёрный продолговатый корпус венчала золотая голова дракона. Она уверенным жестом откинула легко поддавшуюся морду, отвела руку вперёд и нажала кнопку, подавая газ. Сначала загорелся маленький огонёк в центре, но стоило ему разгореться, подняться выше и дойти до дракона, как из его пасти в сторону с шипением вырвался огненный столп в десять раз сильнее. Рикс инстинктивно дёрнулся назад, хотя и был на безопасном расстоянии; Августа весело посмотрела на его смятение сквозь огонь и подкурила сигарету в зубах кончиком беснующегося пламени из драконьей пасти.       С наслаждением сделав затяжку, она вернула зажигалку на место и выпустила сизый дым из лёгких. Оставалось заворожённо наблюдать за ней, стоящей в шаге от него в одном нижнем белье и курящей с таким видом, будто это никотин приносит ей оргазм, а не какой-то там телохранитель. Её голая грудь идеальной формы с тёмными ареолами сосков качнулась, когда она пошла к нему.       — Подержи, — толкнула сигарету фильтром ему в рот, вынуждая перехватить её.       Рикс затянулся, ощутил, как налилось свинцом нутро. В голове же напротив появилась непривычная лёгкость. Когда он выдохнул дым прямо перед собой, Августа, придерживая платье на груди, села вдруг ему на колени и изящным жестом убрала волосы через плечо с немым приказом застегнуть молнию. Подчинившись, как и всегда, он даже высунул кончик языка от старания, чтобы не рвануть слишком сильно и не испортить своей неуклюжестью дорогой наряд. Кофейный запах от сигареты смешался со сладкими фруктовыми нотами её духов: невозможно было надышаться. Августа, продолжая сидеть на его коленях, подтянула к себе босоножки и надела, не застёгивая. А когда встала и развернулась (разумеется, соблазнительно прогнувшись перед его лицом), то её нога с удивительной лёгкостью взмыла в воздух, пришпиливая его тонким каблуком словно булавкой к спинке дивана. Набойка несильно надавила на солнечное сплетение, будто хотела скорее добраться через галстук и рубашку до беззащитной кожи груди. Бабочку поймали.       — Спасибо, — с невинной улыбкой она нагнулась и забрала сигарету из его рта, сразу затянулась, выразительно поглядывая на замок босоножки. Кто-то долго соображает.       Возбуждение, только успокоившееся, затопило пах. Рикс сглотнул и, смотря в её сверкающие восторгом глаза (если сам он опустит взгляд ниже между её ног, то точно не сдержится), обернул ремешки вокруг тонких щиколоток и застегнул. Ладони непослушно скользнули по гладкой нежной коже выше, он поднёс её огранённую босоножкой красивую ногу будто драгоценность к губам и ласково поцеловал. Волосы на загривке встали дыбом, когда его окутал сигаретный прохладный дым. Августа молчала, пока её горящий взгляд говорил за неё; она спокойно поменяла ногу и Рикс повторил манипуляции, также закончил поцелуем, но неожиданно для себя вдруг сказал, не поднимая головы:       — Я люблю тебя, — слова, вырвавшиеся против воли, противоестественно обожгли нёбо и повисли в воздухе дамокловым мечом. Назад не забрать. Она удивлённо моргнула, вновь затянулась и встала на обе ноги. Поправила платье. Рикс понял: Августа даёт ему шанс сделать вид, что он ничего не сказал. Он повторил. — Я люблю тебя.       — И что ты хочешь услышать? — неожиданно резко ответила, явно раздосадованная, что он не воспользовался данной ему возможностью. Она отошла к витрине шкафа сигар, чтобы проверить макияж в тусклом отражении, с неудовольствием отметила подтёки туши и скатавшиеся чёрные тени. Придётся зайти в дамскую комнату, хорошо, что взяла с собой сумочку.       — Не знаю, — Рикс нахмурился, не ожидая такой реакции, и с раздражением принялся надевать валяющийся рядом пиджак. — Ответное признание?       — Пф. Так ты весь день мечтал мне признаться?       — Ты не любишь меня? — тоску в голосе не удалось скрыть и Августа повернула к нему голову с жалостливо поднятыми бровями.       — Не глупи, любовь подразумевает отношения. Какие же у нас могут быть отношения? — криво усмехнулась, не скрывая того, как ей не нравится этот разговор, и вновь отвернулась к витрине. — Ты молодой горячий жеребец, тебя наверняка ждёт дома такая же молодая и горячая кобылка, когда ты закончишь службу у моего отца, вы поскачете вместе по полям и заведёте новых жеребят, а потом…       — Нет, я люблю тебя, — упрямо повторив, Рикс подошёл к ней. Теперь они стояли друг напротив друга, как два упёртых барана. Кто кого. Недовольно потушив сигарету в ближайшей пепельнице и сложив руки под грудью, Августа посмотрела на него с вызовом.       — Любовь ко мне, милый, это болезнь. Она для тебя смертельна.       — Я сам решу.       — О, — Августа всплеснула руками, насмехаясь, — много ты в своей жизни сам решил?       Его кулаки стиснулись: она знала, куда бить, чтобы уязвить его гордость. Всегда знала. Рикс наступил своему самолюбию на горло, осторожно взял правую кисть Августы в свои ладони и его пальцы будто случайно с трепетной нежностью прошлись по безымянному. Показалось, что она перестала дышать в это мгновение.       — Я хочу стать для тебя кем-то большим, чем просто охранником. Почему ты отталкиваешь меня?       — Потому что я тебе не нужна, — тон голоса был незнакомым, Рикс её такой никогда не слышал.       — Что ты такое говоришь? Нужна, очень нужна, — он посмотрел ей в глаза, ожидая увидеть в них слёзы, но лишь порезался о ледяное спокойствие.       Августа медленно моргнула, также неспешно отняла свою кисть из его обнимающих ладоней. У неё кружилась голова.       — Я скажу это один раз, Рикс, — сталь в словах была практически осязаемой и Рикс отпрянул бы, если бы не попал под гипноз её безжалостного взгляда раньше. — Ты ребёнок, которому нравится красивая кукла. Судя по тому, как ты принимаешь секс за любовь, тебе ещё не приходилось действительно любить. Но у тебя впереди вся жизнь, свободная и прекрасная, ты встретишь другую красивую куколку, которая заставит тебя испытать настоящие сильные чувства. И я не собираюсь выяснять лимит времени, выданного мне в ожидании той, что получит тебя в итоге. Хах, да и с чего ты вообще решил, что ты мне нужен?       С невозмутимым видом обойдя его застывшую фигуру, Августа подхватила с дивана сумочку, открыла дверной замок и собиралась выйти, как Рикс подал голос:       — Как мне доказать, что я серьёзен? Я докажу.       Её пальцы злостно стиснули ручку двери. Неужели даже полный язвительного яда последний вопрос не заставил его пожалеть и отказаться от своих чувств?! Так хорошо её выучил, что начал понимать, когда она лишь играет? Они посмотрели друг на друга: в его глазах — желание рвануть с места, сделать всё, о чём просит, в её прищуре — стремительно разгорающееся любопытство. Августа лениво обвела взглядом помещение, задержалась на чём-то за спиной Рикса и легко кивнула в ту сторону подбородком.       — Начни с уничтожения записи вон той работающей всё это время видеокамеры, — она усмехнулась, наморщив нос. — А потом я придумаю что-нибудь ещё.       Рикс обернулся и уставился в чёрный немигающий глазок, который и в самый интимный момент не отвернулся бы, сохраняя каждое мгновение случившегося. Дверь сигарной комнаты оглушительно хлопнула за Августой.