Недоразумение

В этой странной каморке было очень тесно. А еще темно и достаточно жестко — конечно, ведь она была из железа. Пытаясь скрыться от злобной разъяренной мехи палачей, Мошенница без активного согласия (естественно) была нагло и резко утянута Маньяком куда-то в сторону. Ее закинули на плечо, как мешок картошки, и девушка даже не успела возмутиться или смущенно поправить оголившуюся из-за короткого платья и неудобной позы задницу, как в глазах тут же потемнело. Пару минут на осознание ситуации: она, верхом на Маньяке, в очень маленьком и замкнутом пространстве, да еще и с чужой ладонью на лице, которая блокировала любые возмущенные возгласы — поэтому оставалось только недовольно мычать. Паника и смущение ушли на нет сразу, как только снаружи послышался металлический скрежет. Это было чертовски странно, но глаза Маньяка действительно светились в темноте таким глубоким сиреневым, почти что гипнотизирующим цветом. Он выглядел очень сосредоточенно, что казалось вдвойне странным. Хотя, вспоминая его внезапные и кардинальные изменения в поведении и настроении — это в его стиле. Когда звук грузных шагов и металлического скрежета стал отдаляться, Мошенница облегченно выдохнула в мужскую ладонь, что все еще закрывала ей рот. Маньяк тоже расслабился: его взгляд изменился, из-за чего он помолодел лет на десять и из взрослого мужчины вновь превратился в влюблённого подростка-яндере. Девушка тактично похлопала нежеланного спутника по руке и тот ее убрал. В глаза ему сейчас смотреть не хотелось — в них ничего кроме безумного обожания и нездорового благоговения не было. Мошенница не хотела себе признаваться в этом, но когда Маньяк становился серьезным, то нравился ей намного больше. Ну, девушке вообще нравятся такие мужчины: недоступные, холодные, сдержанные, да. Взрослые, одним словом. Но ни как не это недоразумение. — Все хорошо, цветочек мой, — с придыханием прошептал Маньяк. — Он ушел. Я никому не дам тебя в обиду, ни за что на свете. Мошенница натянуто улыбнулась. Нужно выбираться. Ей не нравилось находиться с ним настолько близко. — Думаю, можно выходить, — девушка приподнялась и попыталась открыть крышку этой маленькой не пойми для чего камеры, но она не поддавалась. — Ам… М-маньяк…не получается, — девушка почувствовала, как на нее начинала накатывать паника. Мужчина тоже приподнялся, садясь поудобней. Он надавил руками на крышку, но та опять не поддалась. — Хм…странно, — Маньяк невинно похлопал глазами. — Н-нет, д-давай, попробуй еще раз, ты же сильный, — Мошенница положила руки на твердые плечи и смотрела с самой настоящей мольбой. — Ох, Ангел мой, я сделаю все, что ты скажешь, но тут…мало места и мне неудобно. Маньяк звучал очень грустно. Да и на лице читалось искреннее сожаление. Ладно. Девушка вздохнула. За спиной мужчины, а если точнее в углу, прямо за белобрысой дурной головой, виднелось небольшое отверстие. — Я…ам, — Мошенница смущенно улыбнулась, и указала на свою цель. И чтобы ее достичь…на Маньяка придется почти лечь. Мужчина повернул голову, улыбнулся и кивнул, сдвигаясь в сторону. Девушка сделала глубокий вдох и подалась вперед. Он был горячим. В смысле, его тело было очень горячим, будто температура маньяка была не привычной для обычного человека тридцать шесть градусов, а скорее для больного — все сорок. По сути, он и вправду больной…но не в этом дело. Стало жарко, Мошенница вся зарделась. Из-за маленького пространства о своего вынужденного партнера по камере приходилось недвусмысленно тереться. Маньяк стоически все выдерживал и молчал, держа руки строго по швам. Что и следовало ожидать — стоит получить один раз леща, как тут же учишься манерам. Так, Мошенница поняла. Когда крышка захлопнулась, сработал автоматический замок — поэтому крышка этого гребаного саркофага и не открывается. Но сам замок хорошо и четко было видно через щель и, ну надо же, у Мошенницы было с собой пару шпилек, которые девушка благополучно вытащила из нагрудного кармана, разогнула и начала воплощать гениальный план по освобождению. Она успела провозиться минуты две, прежде чем Маньяк решил напомнить о себе телодвижением и недовольным кряхтением, которые девушка проигнорировала. Потом это повторилось еще раз, но к кряхтению добавились странные вздохи; и наконец бедра девушки бесцеремонно были взяты в плен жесткими мозолистыми руками и чуть приподняты вверх. Мошенница удивленно ахнула, но возмутиться не успела. — Тебе стоит…перестать ерзать, цветочек мой… Маньяк говорил странно, с чересчур сильным придыханием. — Я понимаю, тут жарко и тесно, но иначе я не смогу нас освободить. Девушка старалась придать голосу твердость, чтобы ее послушали, отпустили и перестали лапать за ляжки. Маньяк ничего не ответил, но вернул задницу Мошенницы обратно, и тогда девушка поняла. На самом деле, ее словно холодным душем окатило. Мошенница замерла, лицо стало, должно быть, самого багрового оттенка на свете. Но самое страшное, что отодвигаться было некуда, да и выбор невелик: либо тебя мацают за задницу, либо ты…сидишь на здоровом стояке. Девушка глубоко вздохнула через рот, действительно стараясь не делать никаких резких движений. — Ох…м-мне так жаль, Ангелочек мой. Я не могу это контролировать, правда, это само собой происходит… — по голосу Маньяка казалось, что он сейчас расплачется. Так, Мошеннице не пятнадцать, окей? Она знает, что мужчины не контролируют свою эрекцию, она может застигнуть их и на похоронах, что грустно. К тому же здесь, в маленьком замкнутом пространстве, где об тебя постоянно трутся — все это было нормально, но при этом пиздец как не нормально. — Н-ничего страшного, я понимаю, — голос девушки дрожал. — Э-это нормально, давай просто не обращать внимание, хорошо? Она почувствовала кивок и полный страдания стон прямо в ухо. Ладно, нужно продолжать работать — чем быстрее она закончит с этим гребаным замком, тем быстрее выберется отсюда. Вот только не ерзать было нельзя, да и не обращать внимание на твердый пульсирующий член тоже. Маньяку стоило отдать должное — он отвернулся и тихонечко пыхтел в кулачок. А вот Мошенница…черт, это было нечестно. На ней было короткое платье, под платьем были трусы и это все. То есть преградой между ее вульвой и членом Маньяка были его одежда, которая не сильно то и глушила всю титаническую мощь эрекции, и трусы девушки. И это плохо. Очень плохо. Любое движение и легкие волны удовольствия разносились по телу; заставляли скручиваться внутренности в тугой узел. А эти тянущие потуги внизу живота… Мошеннице было не хорошо. Должно быть, мужчине под ней тоже было непросто, тот вообще старался из последних сил, хотя порой чувствовалась, как он слегка подается бедрами вперед. Если не думать о том, что ты делаешь, то уже и не так стыдно…ну, или если оправдывать себя работой, да и вообще достаточно благим делом — она тут на свободу хочет вырваться, вообще-то. Благодаря такому вот самовнушению, девушка начинала ерзать все быстрее и быстрее. Уже даже не ерзая, а почти натурально трахаясь через одежду. Скользя вверх вниз по эрекции, забыв про гребаный замок и шпильку, которая выпала из рук минут пять назад. Мошенница обвила руками шею Маньяка, уткнувшись тому в ключицу и просто продолжала делать свое грязное дело. Последний пребывал в каком-то пограничном состоянии. Ему не объяснили что происходит; вроде бы сказали не обращать внимание, а на такое ну просто нереально внимание не обратить. Мужчина пытался мямлить что-то сквозь вздохи и полустоны, но ничего внятного выговорить не получалось. Мошеннице было плевать, она просто шла до конца — потная, усталая и возбужденная, она просто нагло мастурбировала о другого человека. Ей жаль. Наверно. Через несколько минут невероятно непонятной ситуации, Маньяку, должно быть, тоже стало насрать. Он схватил девушку за задницу слишком резко, да так сильно и жадно, что Мошенница вскрикнула и подалась назад, но ее, естественно, вернули на место. Маньяк сделал грубое движение бедрами, будто бы входя в девушку и теперь она не ерзала из стороны в сторону, а прыгала, подталкиваемая сильными руками вверх вниз. Мошенница буквально поняла фразу женщин, которые после секса говорили о том, что из них выбили все дерьмо. Маньяк приглушенно стонал, но больше, конечно, пыхтел и нес какой-то бред о красном, о том, как он ее любит, как вечно будет с ней и все в этом духе. Девушка же решила хорошенько поднапрячь голосовые связки и было совершенно плевать, если их кто-нибудь услышит. Робот, другие акудама — насрать. У Мошенницы полтора года не было секса. И даже не смотря на то, что фактически самого традиционного в понятии соития не было — все равно хоть какое-то облегчение для ее изголодавшегося либидо. Мошенница стонала действительно громко, причем у самого уха Маньяка, которого было даже немного жаль — после таких диких воплей и оглохнуть можно. Откинув голову чуть назад, по чистой случайности девушка столкнулась с мужчиной взглядом. Сиреневые глаза были настолько затуманенными, почти дикими, что на секунду стало страшно и захотелось прекратить, но вовремя подоспевшая рука на затылке девушки не дала и шанса на отступление. Мошенница врезалась губами в маньяка, который тут же нетерпеливо стал вылизывать ей весь рот. Воздуха не хватало, да еще и в этой маленькой каморке была такая себе вентиляции, а потому поцелуй продлился не долго. Девушка отстранилась первая и уткнулась лбом в лоб мужчины, крепко зажмурившись, продолжая стонать, но уже не на ухо а, так сказать, в лицо. Мошенница чувствовала, как он смотрит на нее. Буквально прожигает насквозь. Она соврет если скажет, что не хотела бы большего. Ну, то есть, все тоже самое, но без одежды, но прерывать действующий акт означал бы разрушить всю атмосферу похоти и безумия. Может Маньяку и было бы все равно, но точно не Мошеннице. Она понимала, что пока все круто-классно, но после будет очень стыдно и неловко. О том, что приближается кульминация девушка поняла по собственным трясущемся ногам и более безумному бормотанию Маньяка, который закономерно ускорился. Девушка вновь уткнулась в шею партнера, и ведомая предстоящими волнами оргазма, прикусила бледную кожу и взбухшую под ней вену. Стон удовольствия не заставил себя ждать, как и ответный кусь, но совсем не игривый, а, блять, настоящий, раздирающий нежную кожу и пускающий наружу кровь. Девушка вскрикнула от боли, но тут же протяжно застонала, душа Маньяка в объятьях. В глазах потемнело, ног девушка почти не чувствовала. Ощущала лишь как ее продолжают приподнимать и опускать. Вскоре замер и Маньяк, но без душераздирающих стонов, зато с очередными признаниями в любви и объятиями, да настолько сильными, что девушка явственно услышала хруст собственных позвонков. Ну а потом почувствовала горячую сырость между ног. Мошенница обмякла, буквально распластавшись на Маньяке, но тот и не возражал особо — все продолжал держать девушку в крепких объятьях. Как же было жарко, сыро, да и пахло…сексом. Причем очень сильно. Мошенница пыталась подняться, предварительно оперевшись ладонями о грудь маньяка, но руки предательски дрожали. — Ах… Ангелочек мой…тебе стоит отдохнуть… Девушка взглянула на Маньяка и ей так захотелось вдарить по уж чересчур довольной роже. Но спорить она на стала. Сползла чуть-чуть пониже и положила голову на жесткое плечо. — Это…больше не повториться, — тихо промямлила девушка, не понимая, краснеет она от того, что не хватает воздуха, или от вовремя подоспевшего стыда. — Конечно, любовь моя. Глупо заниматься таким в одежде…