жить

люди, живущие в панельках и панельками, вообще-то, сами рано или поздно становятся панельками. ваня так думает, глядя на серёжу. ваня сам живёт в них, но не ими. он не курит на балконе, не пьёт чай в четыре утра в дымке рассвета, не задерживается в ванной, пока вода не начнёт леденеть, чтобы погрузиться в свои мысли глубже и на подольше, не прячет руки в карманах с ключами и зиплоками, не молчит, лёжа на холодном матрасе, освещаемый луной из приоткрытого окна. ваня не понимает эту великую русскую депрессию в пустой квартире, ему всегда есть чем заняться, ему всегда есть кому написать, ему не удаётся найти поводов грустить. серёжа, наоброт — панелька, самая что ни на есть. от застывших в темноте пустых глаз до постоянно дрожащих рук, держащих сейчас, в пыльной синей комнате, наверное, весь мир. ваня никогда не жалел нытиков и людей, плачущих о депрессии. а потом появился серёжа, снёс всю его стабильную и спокойную до этого жизнь, перевернул всё, что только можно было, от мыслей о своей ориентации, до мебели в комнате (теперь кровать у стены, а зеркало отвёрнуто. зеркала это, вообще-то, проводник в другой мир — так говорит серёжа, когда в темноте смотрит на своё отражение). ворвался так же быстро, как и потух. на сердце щемит и скребёт, когда глаза напротив опухшие и красные, когда серёжа молчит долго с опущенной головой, когда он надевает одежду свободней обычного и прячет лицо от объектива камеры. ваня просто не мог понять, что случилось с его солнечным парнем, который улыбался ярче всех на свете. почему розовая весна обошла его стороной и так грубо плюнула ему в широкую спину? почему он плачет? но понимание пришло после, как и принятие. не всегда у людей в жизни всё хорошо, не всегда они могут улыбаться и веселить других, иногда надо дать отдышаться и поцеловать в кончик носа. да, это безумно сложно и выматывает, и сказать, что мыслей о расставании не было, значит соврать. но ваня смотрит в печальные глаза напротив и понимает, что кроме пустоты в них горит что-то, что называется любовью, и, вроде, эта любовь для него. серёжа молчит, но в его движениях, напряжённых руках, мышцах лица, карих глазах — пожалуйста, останься со мной, ты единственное, что тут осталось. и ваня остаётся, потому что бросить своего человека, который так в тебе нуждается, в пустой квартире с холодными трубами — грех похуже убийства. совесть задушит и глаза больше никогда не откроются. поэтому они тут, сидят напротив друг друга на ледяном полу. это непозволительно далеко и близко, когда пальцы ног соприкасаются, а лица в расстоянии метра. хочется прижаться всеми конечностями и заплакать, горько и навзрыд, но одновременно убежать назад, в свою квартиру, чтобы там заснуть и больше никогда не просыпаться. потому что серёже не станет лучше в ближайшее время, потому что не стало за два, три, четыре месяца. потому что даже если станет, то это будет ненадолго. потому что верить и пытаться сложно, и это точно не вина вани, но точно его ответственность. потому что серёжа его человек — маленький и зажатый в собственной клетке неуверенности и картонных стен. серёжа его самый любимый и желанный, серёжа его жизнь и серёжа его ответственность. потому что серёжа щеночек и ваня уже его приручил. деваться некуда, да и не хочется. остаётся только отдать себя по частям, полностью вложиться в эту любовь, чтобы серёжа по лоскуткам собрал что-то для себя, что заполнило бы в нём огромную дыру. это синдром спасателя высшего уровня и надпись "я рядом", когда с утра уходишь на учёбу, а он остаётся один в твоей квартире. это оставлять поцелуи на щеках и заставлять его ходить в туалет или принимать ванную, даже когда очень сложно и плохо. это — "умоляю, пошли. я сам тебе голову помою. я же вижу, до чего ты себя доводишь". это гладить его по волосам, иногда ловить короткую улыбку и отдавать в три раза больше. это забота и безоговорочно любовь. ваня не помнит, чтобы говорил кому-то "люблю" так часто. сейчас же — каждый день повторять одно слово и принимать большие и тёплые объятья от большого и тёплого человека. серёжа не всегда может сказать, но обнять не составляет труда. лежать в кровати весь день и обниматься — мечта, которая не осуществляется из-за постоянно занятого вани. серёже, честно говоря, стыдно. потому что ваня делает непозволительно много. ваня заботится о нём, ваня ценит его, ваня говорит, что любит. а серёжа пытается ответить тем же, но не имеет ресурсов. остаётся только молча смотреть в глаза напротив. май выдался холодным, а тротуары тускнеют от сырости и ветра. сердце в тишине четырёх стен слишком живое и быстрое для серёжи. потому что ваня протягивает руки и обхватывет его дрожащие ладони, пододвигается ближе, расставив ноги по двум сторонам от серёжи. ваня улыбается нежно и оседает на щеках румянцем. — ты такой красивый. ваня заглядывает в глаза напротив и ждёт ответа. в них, до этого пустых, играет что-то из синти-попа, и серёжа, явный шугейз, тянется к ване, чтобы поцеловать по-настоящему впервые за месяц. без солёного привкуса ощущается до боли призрачно и нежно. ваня запускает пальцы в волосы серёжи и притягивает ближе, будто боится потерять и потеряться в аккуратных покусываниях губ и тихих вздохах. снаружи туман обволакивает улицы, освещённые рассветом. внутри жарко и влажно, стены будто начинают дышать паром и заставляют жить. жить — серёжа запускает ладони под футболку и проводит холодными пальцами по горячей коже. жить — ваня убирает с его лица спутанные кудри, которые закрывают глаза, сжимает руками щёки и оставляет на них невесомые поцелуи. жить — серёжа смотрит в глаза как раньше и у-лы-ба-ет-ся. по-настоящему, ярко и со звёздочками во взгляде. а на потолке и в пластиковых окнах — планеты, самые настоящие, обжигающие и далёкие. ваня на секунду чувствует себя лучше и спокойнее, ваня на секунду готов убить каждого, кто дотронется до его человека. потому что любовь к нему наполняла всего ваню начиная от кончиков волос на протяжении месяцев, немного терялась и тёрлась, но предстала в своём лучшем обличии — жарком и интимном. поэтому он горячими губами проводит по шее серёжи и слышит тихий вздох. и все планеты взрываются. возможно, только этой ночью. возможно, завтра серёже будет ещё хуже. ваня готов вновь разорваться на куски и слепить из них сердце, чтобы заменить чужое. ваня готов заботиться и отдавать себя всего ради редких улыбок. ваня готов на всё.