Анкета дружбы Сони Мармеладовой

Каждый день Дуня приходила на автомойку, где числилась как обычная уборщица. На самом деле была она незаменимым сотрудником этой организации со штатом в пять человек, или, как девушку величали постоянные клиенты, девочкой на побегушках, Дуней-принеси-подай. Однако далеко оскорбления не заходили — начальник не позволял. А всё дело в том, что Свидригайлов сам прекрасно справлялся с задачей оскорблять Дуню: он постоянно делал недвусмысленные намёки и распускал руки. Девушка давно бы ушла отсюда, но она не могла: платил тот исправно и много. Дуня понимала, что это в некотором роде аванс, и ей становилось тошно от самой себя… К сожалению, она не представляла, где ещё ей можно было найти такую должность. Но однажды поведение Свидригайлова ей так опостылело, что девушка сначала бросила в него попавшейся под руку пепельницей, но, к счастью, промахнулась, а потом в сердцах закричала: — Вон, выйдите во двор, выберете любую, а от меня отстаньте! Но на самом деле Дуня очень жалела бедных девушек, чья участь была намного хуже её: ни для кого не было секретом, что творилось на заднем дворе этой автомойки с подачи её же начальника, но всеми было заведено об этом молчать. Пока Свидригайлов отходил от сделанного и сказанного Дуней, она выскочила через задний ход и, вся в слезах, побежала куда глаза глядят. Девушка опомнилась в другом дворе, на другом конце города и только когда её плеча осторожно дотронулась другая девушка. Дуня резко обернулась и… И, как шутливо говорил потом Разумихин, словила краш. Но на самом деле это было не совсем так, а точнее не совсем так, короче говоря, Димка, не сбивай меня, как говорила Дуня. Но что было точно известно, так это одно — в тот день Дуня Раскольникова познакомилась с Соней Мармеладовой. Дуня сразу поняла, кем является эта девушка, которая выглядела ужасно обеспокоенной и запыхавшеся. Да и по её внешнему виду было сразу ясно, что бежала она за Дуней с самой автомойки. Так, не изменив своей привычке всем помогать — оставшись неравнодвшной к судьбе почти незнакомой девушке, Соня вскоре обрела свою первую и ненадолго единственную подругу… Потому что затем друзей у неё вдруг стало очень много. Потом они с Дуней дружно ушли с этой проклятой автомойки, которой они были обязаны своим знакомством. И съехались. В одной квартире было дешевле жить. К тому же, каждая устроилась на две работы. Они больше уставали, зато теперь им не приходилось постоянно находиться в месте, где очищались автомобили, но пачкались души людей. У Сони даже появилась возможность исполнить свою детскую мечту: она всегда хотела купить какой-нибудь дневничок с анкетами для друзей и весь-весь-весь его заполнить. Только до этого момента ни денег на дневничок, ни друзей у неё не было. Поэтому, как только Соня его купила, она принесла его на первую же подвернувшуся общую встречу, когда они собрались в общежитии — у Разумихина и Раскольникова. — Я хочу всех вас теперь сюда записать, — радостно объявила Соня, демонстрируя покупку. Разумихин, как всегда, за словом в карман не полез: — Я похожее аниме смотрел, там ничем хорошим это не закончилось… — Мне не стоит? — обеспокоенно спросила девушка. — Да стоит, стоит, это я так… — парень тут же замахал руками в примирительном жесте. — А то аниме посмотри, «Тетрадь смерти» называется. Там главный герой на Родьку нашего похож. — Ничего не похож! — тут же отрегировал Раскольников. — Да ла-адно тебе, родной! — Разумихин лучезарно улыбнулся своему парню и притянул его в объятия своей большой лапой. Неудивительно, что именно Дима вызвался первым заполнять анкету дружбы Сони Мармеладовой. И уже первое написанное слово стало поводом рассказать историю. А слово это было «Вразумихин». — А почему не просто «Разумихин»? — осторожно поинтересовалась Соня. — Ооо, слушайте! — с энтузиазмом произнёс Дима, а остальные в ответ снисходительно покачали головой. Они слышали эту историю уже много раз, но были не против ещё одного. Не только потому, что Разумихин был их другом. Он действительно интересно рассказывал истории. Вообще, полным именем этого самого простого человека было сложное Дмитрий Прокофьевич Вразумихин. Дядя всегда поучительно говорил ему, что их фамилия говорит о главном качестве представителей семьи. Но с первого взгляда о Диме вряд ли можно было так сказать. Правда, со временем люди замечали, какое благотворное влияние на них оказывал Разумихин и как на самом деле вразумлял, сам того не ведая. Однако, пройдя испытание поступлением в университет — кучей бумажных проволочек, возникших из-за сложнопроизносимого сочетания звуков в начале фамилии, а потом став встречаться с Раскольниковым, Вразумихин окончательно и бесповоротно решил убрать эту «в» из своей фамилии. Во-первых «Вразумихин» всегда было тяжело для произношения и восприятия. Во-вторых, Дима хотел, чтобы фамилии его и Роди были если не одинаковы, то хотя бы созвучны. В-третьих, была и ещё одна, совершенно умилительная причина. Разумихин хотел стоять в списке студентов сразу перед Раскольниковым, как бы защищая его. Однако даже тут была логика: пробегая взглядом по списку сверху вниз, преподаватели с большей вероятностью вызвали бы Разумихина, у которого, к тому же, с учёбой всегда было хуже, чем у Раскольникова. А ещё Диме очень приятно было вот так, на бумаге, можно сказать, задокументировано, быть близко к Родиону. Близко и сверху. От таких подробностей Соня даже покраснела, и, поняв, что эта история подошла к концу, тут же спросила, немного меняя тему: — А почему ты здесь написал «Вразумихин»? — Ну, просто, чтоб ты знала! — Разумихин улыбнулся, развёл руками. — Да и не совсем… — тут он показал всем запись в анкете, где уже были заполнены несколько строчек, а начальная «в» фамилии — огорожена скобками. Никого не удивило, что любимой социальной сетью Вразумихина, этого самого экстравертного экстраверта, было «Вконтакте». А любимый вид спорта, опасный руфинг, уже вызвал ворчание Родиона и вопросы остальных. Однако сам Разумихин всё также просто разводил руками и в своё оправдание говорил что-то о ярких эмоциях и ощущении свободы. А ещё сообщил, что ему нравится кататься на роликах вместе с Родионом. Разумихину, что логично, вообще нравилось проводить время с ним и бывать на улице. Часто Дима брал на прогулки свой любимый музыкальный инструмент — укулеле. Не успел он ничего рассказать, как Родя выдал своё объективное, но слишком прямое суждение. — Играет он ужасно, зато поёт красиво! Разумихину оставалось лишь кивнуть и с улыбкой почесать затылок. Дуня шутливо-осуждающе посмотрела на брата и покачала головой. После этого она попросила, догадавшись, что с Соня не осмелится этого сделать: — А спой нам что-нибудь! — «Чай с мятой»? — вкрадчиво спросил Разумихин. Родион кивнул, поджав губы и отведя взгляд. После полутора минут прекрасного пения и удивлённого слушания довольно депрессивной песни, Разумихин пояснил: — Её Родя написал. Пока все обсуждали творчество этой пары студентов юрфака, Разумихин заполнял последние графы анкеты — темперамент-ориентация-хобби соответствующими и очевидными холерик-пансексуал-общаться. Парень Разумихина был следующим, кому в руки попала анкета дружбы. Его любимой социальной сетью был Tumblr. Родион сразу предупредил, что там он ни с кем не переписывается, не спорит, не отвечает на комментарии и не оставляет их, просто пишет в личном блоге с придуманным ником и биографией. — Крипота, да? Он вообще странный у нас, — впервые за встречу подал голос Зосимов, который до этого лежал на незанятой кровати, надвинув свою шляпу на глаза, и, вроде как, дремал, смиренно ожидая своей очереди. — Ничего, Соня, можно сказать, тоже немного странная — «примирительно' сказала Дуня и пояснила. — Она религией увлекается. Вторая девушка тут же покраснела и воскликнула: — Дуня! — Они подружаться, — одновременно сделали вывод Зосимов и Дуня, кивнув друг другу. — Уже подружились! — поправил их Разумихин тоном, не терпящим возражений. В ответ все согласно улыбнулись. Не удивительно, что любимым видом спорта Родиона были ролики, которые (и тут уже — на удивление) достались ему от Дуни. Правда, некоторые странности обнаружились даже здесь. Всё дело в том, что Раскольников катался на них только с Разумихиным и только за городом, чтобы их никто не видел. Хотя… Для Родиона это было вовсе не странно. Не странно было и то, что Дуня осмелилась напомнить своему брату о его резком комментарии об игре Разумихина на укулеле: не успел Родион ничего сказать насчёт своего любимого музыкального инструмента, как за него ответила Дуня: — Родион умеет играть только на нервах окружающих! И с этим замечанием тоже пришлось согласиться всем присутствующим. Завершающими штрихами к мрачному портрету Раскольникова стали «меланхолик», «демисексуал» и «писательство», которым никто не удивился. Следующей анкету заполняла Дуня. Все знали, что её любимой социальной сетью был Pinterest, который по совместительству помогал ей с подработкой: там она находила красивые картинки, вдохновлявшие её на рисунки. Потом она печатала стикеры, открытки, всякую другую атрибутику и продавала всё это в Интернете и на всяких ярмарках-фестивалях. А мечтой Дуни было открыть свою лавку. На графе, которая касалась спорта, Дуня рассказала историю о том, что раньше увлекалась роликами, но отдала их Родиону, потому что стала ходить на стрельбу, и захотела больше времени уделять игре на гитаре. Мотивацией этому стал в том числе их шутливый спор с Разумихиным: мол, что лучше, укулеле или гитара. Спор этот длился до сих пор и даже не думал близиться к завершению. Дуня, хотя и была закалена жизненными трудностями, однако, как и большинство сангвиников, обладала довольно лёгким характером, а потому не задумывалась над своей ориентацией. Она не считала это важным, да и без трудностей самоопределения у неё забот хватало. А своими хобби девушка считала простые готовку для любимого человека и рисование, в том числе, портретов друзей и Сони. А она в свою очередь своим главным хобби называла уборку, что невероятно удачно сочеталось с кулинарными пристрастиями Дуни. Кроме того, Соня так снимала стресс. Поэтому их квартире всегда было очень-очень чисто… Она заполняла свою анкету дружбы как раз после Дуни, и любимой социальной сетью, ни секунды не раздумывая, назвала беседу их компании, чем умилила всех без исключения. Вместо слов о любимом виде спорта, которым являлись бальные танцы, Соня немного повальсировала с Дуней (насколько это позволяло пространство комнаты общежития). Предпочтения, касающиеся музыкальных инструментов, соответствовали этому выбору. Соня любила играть на пианино, но его у девушки никогда не было, поэтому она частенько играла на старом расстроенном пианино в холле юрфака. А Дима и Дуня постоянно донимали её, как выпустившуюся ученицу музыкальной школы, своими спорами насчёт лучшего музыкального инструмента. Соня со спокойствием истинного флегматика присутствовала при них и всегда находила слова для какого-нибудь мудрого примирительного вердикта, которые к следующему разу, правда, забывались… А истинность этой флегматичности, как и понятие о бэмби-лесбиянках, к которым Соня теперь причисляла себя, подсказал ей Зосимов. Он невероятно много знал о психологии и просто обожал всякие околопсихологические практики и тесты, хотя вроде как собирался стать обычным педиатром. Правда, собирался как-то очень вяло, хотя и любил своё дело всей душой. Но это не мешало ему при любой удобной возможности лениться. Именно поэтому он называл своей любимой социальной сетью Mail.ru с его всегда спасающей системой ответов, а любимый вид спорта не стал даже и выбирать. Той же чертой характера объяснялся его предпочтение в музыкальных инструментах. Зосимов, пускай это и было против «правил», выбрал свой старинный граммафон, который он очень любил, и постоянно им хвастался, довольно косноязычно приговривая: «Зачем играть музыку, если её можно слушать». Однако Зосимов даже в этом был привередлив, несмотря на вездесущую лень: он придерживался мнения, что только старинные инструменты могут издавать чистые звуки. Поэтому Разумихин на полном серьёзе считал, что, по мнению Зосимова, единственная проблема расстроеного пианино в холле юрфака — его недостатоная древность. Дима также подшучивал, что Зосимову стоит приходить туда, когда тот закончит свой медицинский. Как почти врач, серьёзно увлекающийся психологией, Зосимов, конечно, знал свой темперамент, но никому и никогда не говорил. Зато всегда и даже с охотой проводил различные психологические тесты всем желающим: на темперамент, экстраверсию-интроверсию, соционические типы и заканчивался весь этот длинный список сексуальной ориентацией. Правда, в своей абсолютной гетеросексуальности Зосимов был также абсолютно уверен, хотя был очень, крайне и даже слишком перетолерантен. При этом Разумихин открыто считал его аромантиком, от него же и узнав это слово. А всё потому, что у Зосимова никогда не было серьёзных отношений. И с его ленью вряд ли будет. Зосимов, как всегда, согласился с этим, однако тут же пустился в привычные рассуждения: — Хотя… Мой такой же ленивый дружок… Хотя, какой ещё «такой же», если бы «такой же», вы бы его хотя бы раз видели… Так вот, это вообще не важно… — после этих слов Зосимов собрался с духом и выдал. — А важно то, что он каким-то боком угодил в любовный треугольник, поймав бисексуальную панику на своего друга детства и его подругу, но в итоге остался с какой-то навязанной ему девушкой, которая ещё и ни пойми откуда взялась! Так вот… Посмотрел-посмотрел на это добро и решил, что нафиг мне это надо… Что там следующее? Хобби? Ну, это откладывать дела на потом, конечно, — проговорил он, довольный собой, и после еле узнаваемого начертания этой фразы поставил точку. — Блин, говоришь, самый ленивый, а рассусоливал тут больше всех, — откомментировал Разумихин, когда Зосимов закончил заполнять анкету и передал её хозяйке. Потом Дима обратился к своему парню, вспомнив его приятеля с инженерного: — Эй, Родя, а чего Лёшка-чертила не пришёл? — Не чертила, а чертёжник, — как всегда, поправил Родион, а потом немного потеряно продолжил. — Так он же вроде это, ну, не в нашей компании… — Ну, значит, будет в нашей! Зови!