Внутривенно

And now I know what love is And I know it ain't you for sure You'd rather something toxic So, I'll poison myself again, again 'Til I feel nothing In my soul

***

Тошнотворная атмосфера. Шум переплетенных человеческих голосов превратился в противный гул и давил на мозги, вызывая желание заткнуть уши и не слышать вообще ничего. В воздухе застоялся запах сигарет, их не стеснялись выкуривать прямо в помещении, вместе с потом от танцующих людей. Контингент тут тоже весьма сомнительный. Все они мрачные, большинство болезненно худые и ходят в балахонах, из-под которых можно увидеть тату на участках открытой кожи, у кого-то были шрамы или синяки, насколько можно было рассмотреть в тусклом, почти отсутствующем, освещении. Растрёпанные цветные волосы, множество пинсингов на ушах и лице и сигарета в руках — базовый набор здешних посетителей. Одним словом — дыра. Ещё и находилась в самой жопе города, куда обычного человека вряд-ли занесет по случайности, да и если бы занесло, долго он тут не продержался. Не испугался бы атмосферы — так после едкой здешней выпивки рванул бы к чертям отсюда. Дыра. Эрвин даже не помнит, как забрел сюда впервые. Кажется, это было после какой-то неудачи на работе. Офисный планктон часто подвергается стрессу, как низшее звено огромных компаний. Сорвался проект? Пропали данные? Или забыл про дедлайн и получил по шее от начальника? Смит и вправду не вспомнит, что тогда случилось и как ноги принесли его сюда. Если захотел упиться в усрань, то мог сделать это ближе к центру, или на крайний случай дома, прикупив себе чего покрепче (но если бы отключился — никто бы там его не нашёл). Это все даже не суть важно. Важно то, почему Смит продолжает заходить сюда хотя бы раз в неделю? Почему он не может забыть то первое посещение как страшный сон, который еле помнит, и не заявляться сюда больше никогда? Не давиться этим поганым виски и не душиться из-за запаха табака? Он вообще сюда не вписывался со своим набором офисного работника: белая выглаженная рубашка, тёмные брюки со стрелками, классическая обувь и уложенные светлые волосы. Первые разы на него странно косились, но благо не приставали, а потом даже засматриваться перестали. Видимо, он зачастил со своей необычностью, что сделало его обычным. Так вот. Он не помнил всех событий той ночи, будет правильнее сказать, бо́льшую часть вышибло из головы, даже как добрался домой Смит не помнит. Но вроде цел, телефон и кошелёк не украли. Повезло. Самое чёткое, что врезалось в память перманентными чернилами — губы. Чьи-то горячие мягкие губы, со вкусом чего-то горького. Кто-то невысокий притягивал мужчину к себе за ворот рубашки и напористо врывался в его рот, фактически принуждая к ответным действиям. Кто он? Откуда взялся? И почему выбрал именно Смита для своих странных игр? Ответы на эти вопросы тот очень хотел получить, потому и захаживал в эту дыру по поводу и без. Во второй визит Смит отчаянно искал среди остального сброда невысокую темноволосую фигуру. Тот искренне надеялся, что память правильно уловила хотя бы эти очертания внешности незнакомца. Мужчина был уверен, что если всё таки увидит его — сразу поймёт что это он. Увы, на второй раз его не было. Как и на третий. С чего Эрвин вообще решил, что тот парень должен придти сюда ещё раз? Но приходить не перестал. Всё равно после работы настроение только для выпить. На третий раз тоже ничего не произошло, что весьма огорчило Смита, он уже даже начал подумывать, может распросить кого-то из здешних, знают ли они того, кто подходит под описание «невысокий брюнет». Который хорошо целуется. Но об этом Эрвин точно умолчал бы. Он так и не лез ни к кому с расспросами, но ушёл раньше обычного из-за того, что угасающая надежда разъедала все изнутри. Через неделю Смит снова завалился сюда. Что он вообще ждёт? Ну встретит он этого парня и что дальше? Сядут в карету и уедут в закат? Бред, конечно же. Мужчина знает ответ, но всё равно хочет узнать, кто это был, запечатлеть в своей памяти что-то ещё кроме чёрных волос и сухих губ. Прислонив стакан с виски к своим губам он обернулся к толпе, а бармен за стойкой остался за спиной. Голубыми глазами тот прошёлся по посетителям, стараясь избежать случайных зрительных контактов. Увы, одного не избежал. Веки широко открылись и Смит задержал дыхание, сам того не заметил. Это он. Точно он. Невысокий, по плечо стоящим рядом с ним парням. Видимо, его друзья. Чёрные, как и помнит Эрвин, уложенные волосы. В ушах сверкали серёжки, некоторые из них свисали вниз на тонких цепях. Парень тонул в безразмерной черной косухе, но когда снял её, Смит смог увидеть забитый правый рукав. Он почти уверен, что тату заходили глубоко под рукав белой футболки. В руках брюнет держал сигарету, обхватывая пальцами. Кто-то поджёг её конец и тогда тот закурил, поднося табачную скрутку к губам. На его пальцах сверкали кольца, на запястьях висели разной текстуры браслеты. Эрвин в испуге отвернулся ибо поймал себя на том, что слишком открыто пялится на него. Наверное, парень уже это заметил. Мужчина думал о том, что сразу узнает его, если увидит. Так и случилось. В спешке допив свой виски и оплатив счёт, Смит покинул тот бар. Хватит на сегодня впечатлений. Ночной воздух выбивал алкоголь из тела, заставлял протрезветь и спешить домой, дабы не простыть в одной только рубашке. Эрвин невольно заулыбался. В тот день это не был призрак, этот человек действительно существует и вот сегодня его снова удалось увидеть, запомнить чуть лучше, хоть и с расстояния нескольких метров. Через несколько дней Эрвин снова сидел на привычном месте около барной стойки. Народу посреди недели не так много, бармен успевал меж заказами позалипать в телефоне. Смит не хотел его тревожить, пока тот не закончит. Сам понимает, как хреново не иметь доступа до связи несколько часов подряд. — Виски со льдом, — кратко сообщил заказ мужчина и получил молчаливый кивок в ответ. Алкоголь тут бурда, только виски более менее сносный. Смит убедился в этом на собственном опыте. — Мне то же самое, — рядом раздался низкий незнакомый голос явно курящего человека, которых тут полно. На соседний стул кто-то усадился и мужчина повернул голову дабы глянуть, кто это решил нарушить его покой. Он??? Эрвин глазам не верит, что видит его так близко, буквально в нескольких сантиметрах от себя. Ощущается запах его духов со смесью табака, а на светлой футболке можно рассмотреть складки. Опять пялится. Смотрит на подтянутое тело, которое издалека казалось более хрупким, но по факту широкие плечи и крепкие руки говорят об обратном, как и бёдра, плотно обтянутые черными джинсами. На лицо парень куда младше самого Смита, что прожил уже три с половиной десятка лет своей жизни. Или это так кажется из-за его аккуратных черт лица и светлой кожи? — Долго ещё будешь дыру во мне сверлить? — из раздумий вырывает прокуренный голос, от чего Смит потрепал головой, пытаясь привести сознание в порядок, и отвел голубые глаза в сторону от профиля парня. — А, нет, прости, — замешкался старший, — ты случаем... — Да, я прекрасно тебя помню ещё с первого раза. Хер такое ясно солнышко, — прозвучало с сарказмом, намекая на то, что мужчины выделяется в здешней атмосфере, — не запомнить. — А что тогда случилось?.. — Не помнишь? — вырвалось со смешком. — Тогда я тоже не буду говорить. Как зовут? — Эрвин, — бармен как раз в тот момент отдал клиентам их напитки и Смит принялся успокаивать себя виски. — Леви, — кратко ответил парень, стукнув по чужому стакану своим. — За знакомство. А потом кто-то позвал его и брюнет молча ушёл, оставив после себя шлейф духов и бурю в душе мужчины. Это повторялось ещё несколько раз. Они перекидывались парой фраз, пока ждали свои заказы, обсуждали что-то неважное, вроде погоды и отвратительного вкуса пойла, а потом Леви кто-то звал и он уходил. Иногда и вовсе не говорили, лишь перекидывались взглядами или кивками головы приветствовали друг друга. Эрвин дальше не понимал, чего ждёт от этого. От себя, от Леви. Но продолжал ходить сюда, отравлять себя бурдой и жадно ловить взгляды Аккермана. Его фамилию Смит узнал случайно, когда кто-то из друзей парня о обратился к нему не по имени. Но, судя по всему, ему не нравится, когда его зовут так. Меж тонкими бровями появляется складка, а на лице читается выражение «я тебе сейчас зубы нахуй выбью, чертила ебаный», но Леви стойко держится и лишь по одному взгляду каждый чертила понимает, что лучше больше так не делать. Сам Смит никогда не окликал младшего, будто боялся, что если сделает это — тот растворится в воздухе, будто вся магия вмиг исчезнет и никакого Леви Аккермана не было и не будет. Зато десятки раз слышал, кака его имя произносили друзья парня, с которыми тот всегда приходил. Но вот однажды эта шумная компания тут не появилась и невысокая фигура одиноко пробиралась к барной стойке сквозь толпу, оминая также круглые столики. Эрвин заметил его краем глаза, но не подал виду дожидаясь, пока место рядом с ним перестанет пустовать. — Сегодня один? — Да, — сухо начал тот, — надо иногда делать перерывы, устал я видеть их кривые рожи каждый день, — Аккерман заказал себе виски, как обычно, вежливо попросив бармена поторопиться. «Шевелись, говнюк». Эрвин уже успел опустошить один стакан, алкоголь приятно разошелся по телу, согревая. Или это просто здесь так душно из-за людей и сигаретного дыма? Пришлось закатать рукава светлой рубашки почти по локоть, открывая венозные предплечья, и расстегнуть верхнюю пуговицу, хотя до этого Смит уже успел снять галстук. — Очень хорошо понимаю. Дальше они сидели в тишине. Вскоре Леви принесли его алкоголь и они стукнулись бокалами в немом тосте. Молчание не напрягало, не было неловко. Эрвину было достаточно того, что младший сидит рядом, даже больше, чем обычно, и не убегает по зову друзей. Мужчина опять невольно заглядывается на чужой профиль, а Аккерману лишь остается делать вид, что он не видит, и продолжать пить виски. Обоих устраивает такой расклад событий. После очередного глотка парень со стуком ставит стакан обратно и подрывается с места. Смит даже не успел понять, что произошло и почему тот так было рванул. А еще не понял своих рефлекторных действий. Он и сам встал с места и успел схватить младшего за запястье, пока он не ушел слишком далеко. Было ощущение, что Аккерман опять уйдет, как обычно, оставив Смиту лишь мысли о себе. Мужчина отказывался принимать такой исход, хотя бы сегодня, хотя бы раз. — Леви, — само сорвалось с губ в попытке привлечь внимание убегающего. Младший по инерции попытался сделать еще шаг, но крепкая рука не отпускала дальше. Леви в смятении повернул голову назад и столкнулся с такими же смятенными голубыми глазами Эрвина. До его головы уже начало доходить, что он сделал, потому блондин попустил свои пальцы, но не убрал их полностью. Леви, к удивлению, не рвался уйти. — Прости, — проговорил слишком тихо, чтобы его было нормально слышно в таком шуме, но парень прочитал его извинения по губам. — Ты так резко сорвался... — Долго еще держать будешь? Я должен ответить на... — ему не дали договорить. Полные губы со вкусом алкоголя, что впечатались в его собственные, не дали. Эрвин притянул его к себе за руку на достаточно близкое расстояние, чтобы сжать чужие плечи и, наклонившись, поцеловать. Ахуеть. В голове Аккермана крутилось только это слово, когда он широко распахнул глаза, чувствуя, как по его губам проходится жар. Не поддаться соблазну — слишком сложно, поэтому Леви не пытается делать этого, а опускает тяжелые веки и отвечает на поцелуй грубыми ласками, схватив мужчину за ворот рубашки. Как бы он не хотел доминировать сейчас, уже поздно, ведь язык Смита уже пробрался меж зубов младшего, толкаясь в его рот. — Черт, что это? — Эрвин неожиданно отстранился, зажмурив глаза, будто съел что-то горькое. Что-то скользнуло прямо в его горло и мужчина проглотил это, а что это было — без понятия. А вот Леви знает. Он начинает смеяться, чем немного пугает старшего, который и так на нервах — Ничего смертельного, — с ухмылкой язвит тот, уложив ладони на чужое лицо и повернул его на себя, вынуждая не отрывать взгляд от своего. Это не просьба, а требование, что ощущается в неслабой хватке, а Смит не смеет перечить, смотрит вниз, пытаясь считать ответы с глаз парня. — Небольшая шалость для поднятия настроения, — Эрвин секундно раскрыл веки в испуге, что опять заставило Леви ядовито ухмыльнуться, — но если не хочешь — унитаз и два пальца в рот. Рабочая схема, я... — Хочу, — остановил парня старший, когда тот уже хотел тащить его в уборную, и опять притянул к себе, на этот раз сжав чужую талию широкими ладонями. Стало как-то все равно на остальных людей. Смит утянул парня в еще один поцелуй. Плевать он хотел, если кто будет смотреть ( а скорее всего не будет, здешний контингент не удивишь поцелуем двух мужчин). Одна рука зарылась в черные волосы, поглаживая бритый затылок, а вторая лишь сильнее пережала талию Леви, будто старший хотел вжать Аккермана в себя, пока целовал. Целовал жадно, тягуче и влажно, укусами оттягивая нижнюю губу и толкался в рот, пока в ответ не получил такой же напор и вот уже язык Леви в собственном рту Смита заставлял давиться и заглатывать избыток слюны. — За мной, — приказал сквозь сбитое дыхание, ухватив смита за руку и увел по лестнице на второй этаж здания, где почти никто не ходит и кроме зажимающихся по углам парочек никого и не встретишь. Эти двое ничем не лучше. Леви выводит их на балкон без стекол и закрывает за собой дверь. С внутренней стороны висели шторы, что скроют их от любопытных глаз. Эрвин дает себе буквально минуту на передышку и после с новой силой прижимает парня к холодному стеклу, впиваясь в его губы и придавливая всем телом. Сложно остановиться на губах. Смит спускается к подбородку, линии челюсти и мочкам ушей. В его светлых волосах властвуют чужие пальцы, сжимают у корней, оттягивая, а мужчина покорно поддается, когда его направляют к шее, где он осыпает поцелуями ключицы. Леви тихо смеется, довольно смеется. Есть в его смехе что-то темное, неправильное и пугающее, но вместе с тем завораживающее, когда в очередном приступе хохота он откидывает голову и прикрывает глаза. Он играется, играется уже давно, возможно, с того самого первого дня. А сейчас он выиграл. Эрвин догадывается об этом, чувствует себя игрушкой, но ничего не может и не хочет сделать, лишь поддаваясь и продолжает играть по этим мучительным правилам, с которыми у него нет шанса на победу. Он и не хочет выигрывать, Смит готов проигрывать младшему снова и снова, пока окончательно не проиграет свою жизнь. Чертов Леви. Чертовы его губы, вкус которых срывает крышу. Чертов его голос, от которого по спине бегут мурашки, а этот смех отбивается эхом в ушах. Его руки, кожа под которыми начинает жечь. Эрвин задыхается, буквально, из-за непрерывных поцелуев в лёгких почти не осталось воздуха, от чего приходится давиться его остатками, что сжигают легкие, вызывая желание исцарапать себе грудь. — Черт, — едва шепчет, пытаясь ухватить как можно больше воздуха короткими вдохами, пока упирается лбом в плечо парня. Леви ощущает горячие выдохи на своей влажной от поцелуев коже. Тело тяжелеет, наливаясь удовольствием, что растекается по венам лучше всякого алкоголя. Аккермана хватает, чтобы прижать Эрвина к стеклу, вместо себя, и приземлиться на свои колени перед ним. Жутко неудобно, бетон твердый, но стоять так долго нн придется, ибо из-под ткани брюков мужчины уже торчит заметный бугорок намекая, что не один Аккерман успел возбудиться. Быстро управившись с ремнем и пуговицами парень оголил чужие бедра, давая место набухшему твердому члену. С отверстия на головке сочится смазка, Леви собирает её языком и заглатывает орган, не желая медлить, хотя идея заставить умолять Смита довести его до конца кажется очень заманчивой. Язык обводит головку, парень берет глубже, из-за чего Эрвин давится воздухом, хрипло постанывая. Перед глазами плывет, он только и может, что сжать черные волосы парня и слабо давить ему на затылок, намекая насадиться еще. Это наверное из-за той пилюли Смита буквально разрывает, он не может трезво соображать. Не сейчас, не с этой дрянью и алкоголем внутри, не с членом во рту Аккермана и желанием долбиться в его глотку. Тот ещё и смотрит так пошло, что мужчину ведёт лишь от этого. Толкнувшись несколько раз бёдрами он кончает, оттянув голову Леви за волосы, чтобы не изливаться ему в рот, но парень сам стал слизывать капли спермы. — Ты... «Почему я чувствую это? И что я чувствую к тебе? Я знаю, что такое любовь, и это точно не она. Это что-то другое, заставляющее приходить сюда и жадно добиваться твоего взгляда и желать твоих губ. Что-то, что куда извращённее любви, что-то грязное, но то, что не отпускает меня. А ты? Разве тебе по душе такой, как я? Тебе нужно то, от чего можно зависеть. Ты предпочтешь яд, от которого в теле появится ложное ощущение жизни. Я хочу стать этим ядом. Я буду отравлять себя снова и снова, пока в моей душе не останется чувств, пока всё не сгорит вместе с моим сердцем, и этот пепел станет твоей новой отравой.» Леви поднялся на ноги и закурил, пока мужчина приводил себя в порядок и пробовал отдышаться. В воздухе запахло табаком, но не так тошнотворно, как в помещении. Запах более приятный, манящий. Аккерман выдыхает серое облако, а Эрвин ловит его своими губами, вдыхая, и заключая в ловушку двух ртов, в ещё одном поцелуе. Он длился меньше, но ощущался одинаково ярко. — На утро тебе будет хуево. — Поможешь с отходняком? — Номер мой запиши, — и Эрвин достал свой телефон. — Скинешь адрес, я приеду утром. С тебя хороший чай.