Ожидание и реальность

Стайлз спустился с лестницы, таща за собой тяжелый чемодан. Отец как сидел на диване в гостиной, так и продолжал сидеть. В руках он держал газету, закрываясь ею от собственного сына. — Что, даже не проводишь? — горько хмыкнул Стайлз, предвидя ответ. Они три дня не разговаривали. Может, так лучше, чем снова ссориться? Стайлз ненавидел ругаться с отцом, но тот никак не желал принимать новость о том, что его сына зачислили в университет и не абы какой, а в Нью-Йоркский. Это полностью противоречило всем планам Ноа на Стайлза, не говоря уже о том, что тот вынужден будет переехать из Бейкон Хиллс в «грязный и порочный город». Хотя Стайлз подозревал, что главная причина гнева отца заключалась в том, что он все провернул втайне от него: отправил письмо, даже не посоветовавшись, будучи прекрасно осведомленным, какое у Ноа мнение о получении дальнейшего образования. — Автобус через двадцать минут выезжает, так что… — он слабо махнул рукой, прощаясь с отцом. Разумеется, тот и слова ему не сказал, шелестя своей газетой. Хватаясь за ручку входной двери, Стайлз позволил себе вновь обернуться:  — А мама за меня бы порадовалась… — сказал он напоследок и вышел, с трудом сдерживая рвущиеся слезы. На душе было тяжко. Этот день должен был стать самым счастливым в его жизни, но… Стайлз до последнего надеялся, что отец одумается, пожелает ему удачи и обнимет на прощание. Как же раздражало его упрямство! Неужели он не понимал, что Нью-Йорк открывает большие возможности? Стайлз не хотел оставаться в Бейкон Хиллс и брать руководство их семейного магазинчика на себя — он не видел в этом никаких перспектив. Стайлз не считал свой поступок предательством, как то окрестил отец. И он докажет это. Добьётся высот в Нью-Йорке и купит отцу автомобиль! Такой, какой тот никогда не смог бы приобрести с их прибылью в магазинчике. *** Стайлзу так и не удалось расслабиться в автобусе и насладиться видами из окна. Он не мог перестать беспокоиться, ведь это его первое путешествие куда-либо без отца. Когда умерла мать, они лишь сильнее сплотились вдвоем. У Стайлза нет человека ближе. Именно поэтому ему так тяжело дался выбор между дальнейшим образованием и работой с отцом в магазинчике. Тот мечтал о расширении бизнеса или вовсе об открытии нового предприятия, тогда как Стайлз, бесконечно стоя у кассы, слушал радиопередачи. Вечером крутили судебные разбирательства и Стайлз сам не понял, как зажегся идеей стать адвокатом. Он хотел перебраться в большой город и вдохнуть этот «запах свободы», о котором постоянно слышал, но не ощущал. Бейкон Хиллс был тихим провинциальным городишкой, где день за днем не происходило ничего особенного, тогда как в Нью-Йорке гремели протесты. Стайлз и не узнал бы о них, если бы, будучи ребенком, не подрабатывал разносчиком газет, читая особо жирно выделенные заголовки. Хотя, возможно, всему виной то, что он был ребенком? Может, все это происходило перед его глазами, а он просто этого не замечал? По крайней мере, отец всегда оставался дома и выглядел невозмутимым. Стайлз в тот период, смотря с отцом новости, постоянно задавал глупые вопросы. Ему нравилась картинка. Нравилась сплочённость людей и эти огромные плакаты, но он не понимал ни лозунгов, ни девизов. Он не понимал, что толкало людей выходить из своих домов и бороться за свои права. Разве у всех они не одинаковые? И уж тем более он был слишком юн, чтобы всерьез понимать значимость для тех же темнокожих людей вступления в силу закона о ликвидации всех форм расовой дискриминации, принятом правительством в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. Отец всегда оставался безразличным ко всем демонстрациям, что проходили по всей стране. Стайлз видел его разозленным лишь раз, когда дедушка, будучи полковником сухопутных войск, выразил свое желание лично отправиться во Вьетнам, тем самым показывая пример доблести и чести. Дедушка жил далеко от них, и все ссоры происходили по телефону. Стайлз восхищался дедом; что уж тут говорить, если он взял в качестве своего нового имени его старое прозвище, данное ему еще в армии сослуживцами. Так-то Стайлза звали Мечислав — имя дала мать, являясь уроженкой Польши. Стайлзу было девять лет, когда началась война, и семнадцать, когда она завершилась. И на тот момент он не понимал, почему отец был так сильно зол на деда. Тогда призывали многих — агитационные плакаты висели на каждом столбе. Не будь Ноа отцом-одиночкой, государство бы надавило на него своей патриотической речью, заставляя идти добровольцем. Сейчас на дворе стоит семьдесят четвёртый год и Стайлзу недавно исполнилось восемнадцать лет. Он, выросший в тихом, провинциальном городке, наконец вырывается в мегаполис, имея при себе четкие взгляды на жизнь, вбитые ему отцом. Такие, как: война — это плохо, большое скопление людей приносит разрушения и погромы, а радикалы — это кучка агрессоров, от которых лучше держаться подальше. И все же на душе неспокойно. А верное ли решение принял Стайлз? А готов ли он к таким крупным переменам в своей жизни? *** Увидев студгородок, где ему предстояло жить, Стайлз приобрёл утерянный энтузиазм. Он желал подробно все изучить, но, к сожалению, время было ограничено. Он слишком долго принимал решение касательно своего переезда, поэтому прибыл в Нью-Йорк за день до начала учебного года. Взяв в деканате свое расписание и получив ключи от комнаты в общежитии, Стайлз воодушевленно ждал встречи со своим соседом. Дело в том, что в родном городе ему так и не удалось завести друзей, ведь все свое свободное время он тратил на работу в магазинчике, а по выходным подрабатывал разнорабочим на заводе — ему нужно было собрать как можно больше денег для жизни в мегаполисе. Сейчас же он готов для новых знакомств. Найдя нужную комнату на нужном этаже, Стайлз, от волнения забыв постучаться, воодушевленно открыл дверь и замер, резко окутанный запахом неприятного дыма. Закашлявшись, он привлек к себе внимание ребят, что валялись прямо на полу, раскуривая дурь. Стайлз не был наивным и прекрасно понимал, что это не обычная сигарета. Отец был курящим, и табак пах совсем по-другому. — О, а вот и первокурсник причалил, — хмыкнул один из ребят, — ты не стесняйся, проходи. Правая половина комнаты твоя. При близком рассмотрении ребят Стайлз невольно скривился. Тот парень, который с ним заговорил, сидел в джинсовой жилетке на голое тело. Еще больше повергли в шок его короткие шорты, где отчетливо виднелся силуэт вставшего члена. Стайлз постарался не акцентировать на этом внимание, тем более что другие ребята были одеты примерно так же. Он просто прошел к своей кровати и выгрузил на нее чемодан. Сам Стайлз был одет так, как подобало студенту: белоснежная рубашка и черные брюки. Мода обошла стороной Бейкон Хиллс. Или это касалось лишь семейства Стилински? В любом случае, брюки-клеш, которые рекламировали модели на обложках глянцевых журналов, стоили слишком дорого для того, кто копит на свой переезд. Стайлз решил не делать поспешных выводов о своих новых знакомых, для начала им нужно узнать друг друга получше. — Я Стайлз, — дружелюбно представился он, — а как вас зовут? — Что есть имя, чувак? — засмеялся другой из компании, и все остальные подхватили этот смех. — Имя — это навязывание нам чужого мнения. Мы сами вольны строить себе путь. Обращайся ко мне как к брату, брат. Ведь все мы здесь друг для друга братья и сестры, — он поднял руку вверх, вытягивая указательный и средний палец — этот знак обозначал мир, если Стайлз не ошибался в трактовке. — Я Клубничка, — широко улыбнулась ему единственная девушка из их компании. На ней был надет легкий сарафан и вязаный жилет. Стайлз сконфуженно помахал ей рукой. *** Вечером того же дня Стайлзу выдалась возможность получше узнать своего соседа, когда его шумные друзья наконец покинули комнату. Как оказалось, тот не был хиппарем, а просто толкал разную дурь, из-за чего привлекал к себе внимание «детей цветов». И имя у него было — Райли. — Хочешь затянуться? — предложил он Стайлзу. — Как соседу первый косяк бесплатно. — Я ценю твою щедрость, но я пас, — отказался Стайлз, не скрывая в голосе свое презрение. При дальнейшем общении Стайлз склонялся к выводу, что было бы лучше, окажись его сосед хиппи. Райли представлял из себя агрессора, который сразу же набычился, узнав, на какой факультет поступил Стайлз. Для него все адвокаты — это «подстилки правительства», а честного суда не существует и вовсе. Сам он учился на журналиста, поэтому был подкован и приводил аргументы, подтверждая свое мнение. — Сейчас нельзя доверять никому, Стайлз. Ебаный Никсон напичкал прослушкой весь Белый Дом — думаешь, ему сложно было, в случае надобности, добыть компромат на каждого из нас? Где защита, если сам Белый Дом скомпрометирован? Стайлз не хотел рассуждать о политике, логично предположив, что к единому мнению они не придут никогда. Но и притвориться дурачком, не имеющим понятия, о чем шла речь, он не мог. О Уотергейтском скандале не говорил разве что немой. СМИ активно снабжало людей подробностями дела, а новостные передачи приковывали миллионы американцев к экранам телевизора. Это первое громкое дело, в которое подробно посвятили народ. — Если бы Никсон сам не ушел — долго ему жить не пришлось бы, — Стайлз вздрогнул от этих слов, произнесенных с лютой ненавистью. А ведь тридцать седьмой президент США ушел в отставку по собственному желанию всего лишь месяц назад — девятого августа. Стайлзу страшно представить, что бы случилось, затяни он этот процесс еще на месяц. Стайлз лег спать, но уснул с трудом, все еще анализируя свое впечатление от соседа. Тот не на шутку пугал его своим размышлением о новом мире, предлагая анархию, раз правительству больше нельзя доверять. *** Разумеется, после такой неспокойной ночки Стайлзу тяжело выглядеть бодрым с утра. Он проснулся только благодаря чуду и зазвеневшему будильнику. Райли же даже не пошевелился, продолжая храпеть как ни в чем не бывало. Вчера вечером Стайлз собирался пройтись по зданию университета, устроив себе небольшую экскурсию, но, встретившись с соседом, он напрочь забыл об этом. А зря, ведь сейчас познания в расположении аудиторий ему бы пригодились. Он кое-как добегает до аудитории восемь, когда звенит звонок, оповещающий всех студентов о начале пары. Возле аудитории уже собралась толпа студентов, и, приглянувшись к ним, Стайлз понял, что они мало походили на неуверенных в себе первокурсников. — Извините, здесь должна пройти пара по экономике? — спросил Стайлз, вытянув из толпы рыжеволосую девушку. Только по одному ее снисходительному взгляду Стайлз предугадал ответ. — Ох, милый, — начала она, — каждый год одно и то же. Тебе в соседнее крыло, аудитория восемь дробь один. Стайлз срывается с места тут же, пропустив слова девушки о том, что теперь это бессмысленно — он уже опоздал. Стайлзу еще никогда прежде не приходилось так быстро бежать. На все про все у него ушло максимум две минуты. Он, весь запыхавшись и вспотев, влетел в аудиторию. — Здравствуй… — вдох, — …те, профе… — выдох, — …ссор, — имя которого напрочь вылетело из головы Стайлза. С трудом выровняв свое бешеное сердцебиение, он выпрямился, глядя на полную студентов аудиторию. — Простите за опоздание, я перепутал корпус. — Прошу заметить, что лишь вы один, — рукой он указал на студентов, — а теперь, будьте любезны, закройте дверь с той стороны. Стайлз опешил. Его выгоняют? Но он опоздал от силы на две минуты! — Вы еще и плохо слышите? Не задерживайте нас, — произнес профессор, указывая рукой на дверь. Стайлз понял, что спорить с ним бесполезно, поэтому, обреченно вздохнув, вышел из аудитории. Что ж, теперь, имея целых два свободных часа, он точно изучит все корпуса. *** Он действительно прошелся по всему университету и студгородку, а также запомнил имена профессоров. Тот старик, который сегодня его выгнал с аудитории, — это мистер Диксон. Теперь Стайлз должен приложить вдвое больше усилий, чтобы завоевать его доверие. Гуляя по студгородку, Стайлз наткнулся на таксофон. Он решил позвонить отцу и доложить, что добрался до Нью-Йорка в целости и сохранности. Загрузив цент в автомат, Стайлз набрал заученный наизусть номер. Время было раннее, а отец обычно открывал магазин в десять утра, так что был шанс застать его дома. Гудок сменялся гудком до тех пор, пока трубку на том проводе не сняли. — Слушаю, — как всегда лаконично произнес отец. — Привет, пап, — вздохнул в трубку Стайлз, — я в порядке, если тебе интересно знать. Отец молчал. — Уже успел разместиться. Студгородок такой огромный! А на выходных планирую подробно изучить сам Нью-Йорк. Если бы не размеренное дыхание на том конце провода, Стайлз бы подумал, что говорит сам с собой. — Ты ничего не скажешь? — с мольбой в голосе произнес Стайлз, больше всего на свете сейчас нуждаясь в отцовской поддержке. — Пап? В трубке послышались гудки. Ясно. Стайлз повесил провод обратно, чувствуя себя разбито. Надо уже признаться самому себе, что в своих грезах он ожидал другого от переезда. Стайлз отошел в сторону, уступая телефон подошедшему мужчине. Он не успел далеко отойти, как этот самый мужчина окликнул его: — Эй, парнишка, не найдется мелочь? — отчаянно звучал его голос. — Я, как идиот, забыл бумажник в аудитории, — мужчина хлопал себя по карманам, но заветный бумажник отыскать не мог. — Да, конечно, — Стайлз отсыпал ему в ладонь несколько монет, и лишь тогда, подойдя ближе, он смог взглянуть незнакомцу в лицо. Тот оказался симпатичным мужчиной за тридцать, на несколько сантиметров выше самого Стайлза. В эпоху хиппарей редко встречаешь ухоженного, расчесанного и побритого человека. А этот и вовсе стоял в костюме — неужели преподаватель? — Благодарю, — широко и открыто улыбнулся он, — если бы я и сегодня забыл позвонить сестре, то она бы с самого Лонг-Айленда прибежала сюда, чтобы дать мне затрещину, — засмеялся он. Это первый приятный на вид человек, который встретился Стайлзу в большом городе. — Ты первокурсник? Я обязательно верну тебе монеты. Выручил, — махнул он и вновь обернулся к автомату, принявшись набирать номер. *** Следующие две недели были сущим адом для Стайлза. В своей комнате он не мог отдохнуть, ведь та в прямом смысле была проходным двором. Много людей приходило к Райли закупаться дурью, и выглядели они при этом весьма сомнительно. Стайлз боялся оставлять ценные вещи в комнате. Но это лишь полбеды — настоящую катастрофу из себя представляли сам Райли и его рассуждения, которые все больше приобретали террористический характер. Стайлз старался не вестись на его провокацию и больше отмалчиваться. Райли не просто был расистом и конченным ублюдком — он также был лидером группы людей, которые продвигали идеи анархо-коммунизма в массы. В прошлом десятилетии во многих университетах, в том числе и в Нью-Йоркском, прошли забастовки студентов, которые боролись за то, чтобы темнокожие тоже могли поступать в их учебные учреждения и получать должное образование. Райли же, не стесняясь присутствия Стайлза, выкурив несколько косяков, твердо заявлял, что Америка отбилась от своей основной идеологии, идя на поводу второсортных людей. Стайлза тошнило от него, и он решил все свое свободное время проводить за пределами своей комнаты и возвращаться туда лишь для сна. Именно по этой причине он сейчас сидел в тени дерева и усердно готовился к паре по экономике. Мистер Диксон для своих лет обладал феноменальной памятью и, закрепив за Стайлзом образ некого обалдуя, опаздывающего на урок, стал выделять его из толпы. Не проходило ни одного занятия, чтобы он не спросил о чем-то Стайлза, желая его закопать. — Ну наконец, я тебя нашел, — раздался возле Стайлза приятный баритон. Подняв глаза с книги, Стайлз увидел перед собой того самого мужчину, которому одолжил пару центов. — Вы искали меня? — смутился Стайлз, не понимая, для чего он понадобился этому мужчине. Но тот тут же протянул ему доллар. — Прости, у меня нет центов, — смущенно заулыбался он, — Я Дерек Хейл, кстати. — Стайлз Стилински, — сконфуженно произнес он, беря протянутый доллар, — мне нужно отдать сдачу? Дерек засмеялся и покачал головой. — Так на кого, Стайлз, ты учишься? — спросил он, спокойно присаживаясь рядышком. Дерек изучающе прошелся по учебникам, раскинутым на траве. — Я на юридическом, хочу… — О, слава Богу, — перебил его Дерек, — я не веду у тебя ничего. — Вы преподаватель? — удивился Стайлз. За две недели учебы он познакомился со многими преподавателями, и все как один были взрослыми и статными. Дерек же представлял из себя доброго и улыбчивого человека — сложно скрестить его с должностью профессора. — Не похож, да? — улыбнулся он. — Я историк, и, — он глянул на свои наручные часы, — буквально через три минуты у меня начнется пара, — Дерек поднялся с земли, отряхивая свои строгие брюки. — Рад был с тобой познакомиться, Стайлз, надеюсь, впредь мы будем видеться чаще. Стайлз не знал, что на подобное ответить, но после ухода Дерека он еще полчаса сидел и просто улыбался в учебник. *** Следующая их встреча произошла через три дня и была такой же неожиданной, как две предыдущие. Стайлз сидел на лавочке и буравил взглядом ненавистный учебник по экономике. Сегодня его снова выгнали с занятия, и на этот раз причина была не в опоздании. Профессору Диксону посчитал его ответ недостаточно углубленным, а когда Стайлз решил оспорить этот момент, его просто выставили из аудитории, как нашкодившего кота. Стайлз готов был признать, что все его попытки расположить преподавателя к себе не увенчались успехом. Что он только не предпринимал! И старался быть активным, и приходил в аудиторию одним из первых, и внимательно записывал каждое слово за профессором. Все бестолку. Такими темпами в ближайшее время его имя возглавит списки студентов на отчисление. Стайлз был в отчаянии, когда неожиданно на его учебник упала банка газировки. — Выглядишь подавленным, — сообщил Дерек, садясь рядом с ним на лавочку, — это как-то относится к тому, что ты сидишь здесь, когда у всех остальных идут занятия? — Меня выгнали с пары по экономике, — поделился Стайлз, беря в руку банку. Холодная. — Спасибо вам. — Хм… — кивнул Дерек, поняв суть проблемы, — Диксон или Ричардсон? — Диксон, — пожал плечами Стайлз, — я опоздал на первое занятие, и с тех пор он поставил себе цель завалить меня любым способом. — Он тот еще вредный старикашка, — согласился с ним Дерек, а после подсел поближе и, немного понизив свой голос, произнес: — Я, наверное, не должен это говорить, но он огромный фанат творчества Вуди Аллена. Может часами говорить о нем. Как бы невзначай упомяни фильм «Спящий», и ты сможешь быстро расположить его к себе, — подсказал Дерек. Стайлз не мог поверить в свою удачу. Неужели он нашел лазейку? — Даже не знаю, как вас отблагодарить! — счастливо произнес Стайлз. — Ну, для начала мне будет приятно, если мы перейдем на «ты». Я у тебя не преподаю, поэтому мы можем не соблюдать формальности. Просто Дерек. — Занятно, а я просто Стайлз, — зачем-то повторил он свое имя. С Дереком было комфортно. Они стали видеться все чаще — Дерек всегда находил время, чтобы подойти к нему и поздороваться. У них всегда находилась тема для разговора. Вначале это были картины Вуди Аллена. Стайлз признался, что, к своему стыду, редко ходит в кино, потому и не смотрел ни одного его фильма. Дерек не осудил его, а принялся подробно рассказывать сюжет одной из последних его работ. После кино тема разговоров перешла на книги, когда Дерек спросил у него, читает ли он что-то, помимо учебного материала. Стайлз много читает, но он не вспомнит, когда для себя открывал художественную книгу. Когда работал в семейном магазине, у него было много свободного времени, которое он тратил на подготовку к экзаменам, читая нужные учебники. Тогда Дерек посоветовал ему ознакомиться с «Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в сердце Американской мечты» — скандальным биографическим романом американского писателя Хантера Томпсона. И в любой другой компании Стайлз бы просто кивнул, приняв к сведению, но роман посоветовал ему именно Дерек. Стайлз не знал, как так вышло, но, выбравшись в город, он зашел в книжный и отдал целых пять баксов за эту книгу. Он хотел поддерживать с Дереком разговор и казаться ему достаточно эрудированным, чтобы уловить все отсылки на поп-культуру и исторические события шестидесятых годов. *** Если с Диксоном проблему Стайлз решил, прислушавшись к совету Дерека и заговорив о творчестве великого режиссера, то с Райли дела обстояли по-прежнему плохо. Стайлз уже отправил письмо с просьбой переселить его, но без уважительной причины никто делать этого не собирался. Разумеется, Стайлз ничего не сообщил ни о наркотиках, ни о радикальных взглядах Райли. Ему оставалось лишь смириться с невыносимым соседом. Сегодня Стайлз, как и в предыдущие дни, дождался вечера, чтобы прийти в комнату и сразу завалиться спать. Но он совершенно не ожидал, что, открыв дверь, застанет не самую приятную для себя картину. А именно — обнаженного Райли, трахающего вовсю какую-то деваху. Стайлза чуть не стошнило, и он, быстро закрыв за собой дверь, выбежал на улицу. Черт бы побрал Райли! Неужели нельзя было как-то предупредить его об этом? Повесить на дверь какой-нибудь знак? Ох… эта картина еще долго будет стоять перед глазами. Не то чтобы Стайлз осуждал секс… просто ему было противно. Он давно смирился с тем, что являлся не таким, как большинство парней. И если раньше он находил отговорки, почему его не привлекают милые одноклассницы, то после одного случая убеждать самого себя перестал. Дело в том, что, несмотря на то, что Бейкон Хиллс был маленьким городом, некоторые «новинки» до них все-таки доходили. Стайлз хорошо помнил тот день, когда Джексон Уиттмор — сын владельца обувного завода с большим достатком — пригласил всех парней к себе домой. Как в эту разнообразную толпу втиснулся сам Стайлз, он не понимал до сих пор. Родители Джексона уехали за город, и тот решил показать всем кассету, которую нашел в заначке своего отца. Стайлз думал, что речь шла о простом фильме, и даже название «Глубокая глотка» его не смутило. На дворе стоял семьдесят второй год, и Джексон гордо повторял раз за разом, что это настоящая новинка. Тогда Стайлз впервые познакомился с понятием «порноиндустрия». Он не понимал, зачем такое снимать, но его одноклассники были с ним не согласны. Они возбужденно смотрели, а когда один из них достал свой член и принялся бесстыдно дрочить — Стайлз покинул вечеринку. Его щеки горели, а сердце трепетало в груди, и причиной тому были совсем не кадры откровенного фильма, а мельком увиденный вживую чужой член. Стайлз знал, что такой не один. В начале десятилетия устроили целый парад ЛГБТ-сообщества в Нью-Йорке. Шествие, как сообщали газеты, прошло в крайне мирной и бесконфликтной обстановке. Может, поэтому он подсознательно рвался в Нью-Йорк? Город, который стал символом свободы? Так или иначе, сейчас подавленный Стайлз сел прямо на холодный бордюр. Нью-Йорк казался ему чем-то захватывающим. Он думал, что, переехав сюда, сможет обзавестись массой друзей, но на деле чувствовал небывалое одиночество. Еще и отец продолжал отмалчиваться, когда Стайлз решался ему позвонить. — Честно, я принял тебя за бродячего, — раздался уже знакомый голос. Стайлз тут же обернулся, и улыбка, пусть и слегка и понурая, появилась на его лице. Дерек выглядел помятым после целого дня на кафедре. Он закатал рукава рубашки и ослабил на шее галстук. Пиджак Дерек держал в руках и вскоре без предупреждения накинул на плечи Стайлза. — Простынешь же. — Ты всегда так поздно заканчиваешь? — спросил Стайлз, кутаясь в пиджак. Он старался как можно незаметнее вдохнуть запах парфюма Дерека. — Проверял доклады и не заметил, как быстро пролетело время, — сообщил Дерек, — а ты почему тут прохлаждаешься? — Мой сосед привел в комнату подружку и забыл меня в это посвятить, — Стайлз скривился, вновь вспомнив увиденное. — Ясно все, — хмыкнул Дерек, — пошли, — уверенно произнес он и двинулся в сторону парковки. — Что? Куда? — не понял Стайлз. — Если ты не собрался торчать тут до рассвета, то пошли со мной — я жутко голоден, — сообщил ему Дерек. А Стайлз еще две секунды собирался с мыслями, а после поднялся на ноги, догоняя Дерека. *** Они поели в одной круглосуточной закусочной, и Дерек возразил, когда Стайлз предложил разделить счет пополам. — В отличие от тебя, у меня есть работа, — привел он весомый аргумент к своим действиям. Стайлз наслаждался вечером. Во время ужина он, активно жестикулируя, делился с Дереком своими впечатлениями от прочитанной книги. Дерек с интересом слушал, местами соглашаясь с его мнением. Стайлз не понимал, почему ему было так важно, чтобы Дерек оценил его точку зрения. Тот в целом стал слишком значимым для него. Он был единственным человеком, с кем Стайлз общался с удовольствием. Но причина крылась ведь не только в приятном общении… Дерек был ему симпатичен в том самом порочном смысле. Был ли у Стайлза хотя бы малюсенький шанс оказаться для Дерека таким же важным и нужным? После закусочной Дерек предложил поехать к нему. Он жил неподалеку от студгородка и имел свободную гостевую спальню. Это был шанс. Стайлз думал, как бы намекнуть Дереку о своих чувствах. Что стоило сказать? И как следовало себя вести? Стайлз вздрогнул, когда Дерек неожиданно коснулся его. Они сидели в машине в темном переулке. Чуть позади мигали рекламные огни закусочной и слышался гул от проезжающих мимо машин. — Ты кажешься напряженным, все в порядке? — обеспокоено произнес Дерек. — Если это из-за моего высказывания в адрес Люси, то я хочу заявить, что не оскорблял ее, а просто назвал наивной дурочкой. Любой, кто дойдет до момента с ней, согласится со мной, ведь… — Дерек резко замолкает, когда губы Стайлза так неумело касаются его щеки. — О Боже, прости, я… — паника начала заполнять Стайлза. Он был в шаге от того, чтобы выскочить из машины, но Дерек лишь притянул его к себе и подарил настоящий поцелуй. *** Они доехали до квартиры Дерека за считанные минуты, нарушая некоторые правила дорожного движения. Стайлз, весь раскрасневшийся от смущения, улыбался, пытаясь усмирить колотившееся в груди сердце. — У тебя никогда не было?.. — поинтересовался Дерек, жадно лаская его бедро ладонью. — Никогда и ни с кем, — подтвердил Стайлз, подставляя под поцелуи свою шею. *** Это казалось чем-то фантастическим, и все остальные проблемы разом отошли на второй план. Были лишь Дерек и влюбленность к нему. Стайлз окрылен. Он думал о Дереке постоянно и забывал делать домашнее задание, читая вместо этого очередную художественную книгу, что услужливо посоветовал ему мужчина. Даже Райли перестал напрягать, ведь все чаще Стайлз стал ночевать у Дерека. Его поведение становилось более смелым, и Стайлз готов кричать на весь мир, что принадлежит Дереку. Лежа в кровати, он откровенничал настолько, что делился с мужчиной о проблемах с отцом, о смерти матери и о своих потаенных страхах не реализовать себя. Сколько таких, как он, приезжают в Нью-Йорк, но не достигают ничего? Стайлзу повезло чуточку больше — он смог поступить в университет. И пускай учеба пока не ладилась, Стайлз все наверстает, но не сейчас. Сейчас он с Дереком, который открывает для него такой жанр, как диско, наполненный гей-эстетикой. В этом клубе было слишком шумно и ярко, а все посетители выглядели ухоженно и стильно — Стайлзу нравилось. Он танцевал и веселился всю ночь, напрочь забыв о приближающейся сессии. *** Весь пузырь счастья Стайлза лопнул в одно мгновение. Он просто решил зайти в аудиторию к Дереку, чтобы показать ему свой новый образ. Стайлз купил ярко-оранжевого цвета костюм, выложив за него половину своих накоплений. Оно того стоило! Брюки клеш визуально удлиняли его ноги, а эта облегающая рубашка подчеркивала его фигуру. Ему не терпелось показаться так перед Дереком и заценить его реакцию, сделав сюрприз. Но сюрприз ждал его самого. Дерек целовал женщину в модном розовом костюме-юбке и в длинных до колен белых сапогах на толстом каблуке. Стайлзу было проще акцентировать внимание на одежде, чем на ее губах, целующих его мужчину. — Ох, мы совсем увлеклись, Дерек, — хихикнула она, по-собственнически кладя ладонь ему на грудь, — твой студент? — Да, Стайлз, познакомься, это Пейдж — моя супруга. Стайлз остолбенело кивнул и чисто на автомате вышел из аудитории. Ноги двигались сами собой, а перед глазами уже залегла пелена от нахлынувших слез. Как такое возможно? Дерек никогда не казался ему человеком, способным на обман. Он всегда был открытым и заботливым, добрым и преданным. Преданным от слова «предать»? В голове до сих пор не укладывалась эта мысль… Женат! Дерек был женат и скрывал от него подобное целых два месяца — именно столько длился их роман. — Стайлз, постой! — догнал его Дерек в коридоре и схватил за руку, затаскивая в ближайшую свободную аудиторию, подальше от посторонних глаз. — Отпусти меня! — вырывался Стайлз, источая ненависть. Он чувствовал себя разбитым и жалким. — Стайлз, ты все воспринимаешь слишком близко к сердцу, — сказал Дерек, отпустив его руку, — к чему этот драматизм сейчас? — Что? — обескуражено переспросил Стайлз, вытирая мокрые щеки ладонью. — Не надо все усложнять, — продолжает Дерек как ни в чем не бывало, — нам хорошо вдвоем, так зачем что-то сейчас портить? — Ты женат! — крикнул Стайлз, не боясь быть услышанным. — Разумеется, — кивнул Дерек, — и что с того? Мне тридцать шесть лет, Стайлз — представь себе, у меня была жизнь до тебя. Это совсем не то, что желал услышать Стайлз. Он думал, что Дерек начнет перед ним извиняться, пообещает развестись с этой Пейдж и больше не иметь от него никаких секретов. Но Дерек выглядел невозмутимым, словно нет никакой проблемы, а Стайлз все надумал сам. — Ты вообще меня любишь? — вырвался отчаянный вопрос, ответ на который Стайлз так сильно боялся услышать. — Да, — Стайлз не успел облегченно вздохнуть, как Дерек продолдил: — как и Пейдж и Эрику с третьего курса. Она кстати, спокойно приняла тот факт, что я женат. Стайлз ощутил невербальную пощечину, которую Дерек залепил ему вместе со своими словами. Жжет, как и сердце. Ноги подкосились, и Стайлз почувствовал приближающуюся тошноту. Выходит, все это время он был не единственным? — Ты мерзавец, — Стайлз не знал, откуда нашел в себе силы произнести эти слова. Голова ватная, а мысли путаются. — Это значит все? — уточняет Дерек. — Знай, что бегать за тобой я не буду. Стайлз молча обошел его и вышел из аудитории. Он добрался до туалета и, наплевав на то, что тот женский, заперся в одной из кабинок. Стайлз блевал, пока не полегчало, желая выблевать собственное сердце, которое так подвело его, полюбив такого ублюдка, как Дерек Хейл. *** Хочется забыться. Закрыть глаза и улететь в другое измерение. Невольно от вспомнил главного героя из романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе…» Рауль Дюка. Тот часто выпадал из реальности, принимая разные препараты. Это то, что необходимо ему сейчас. К счастью, он знал одного человека, к которому можно обратиться за разными веществами. — Райли, акция «бесплатно для соседа» еще действует? — на ходу спросил он, заинтересовав своим нервным поведением парня. Тот хмыкнул и кивнул. — Есть такая трава — закачаешься! Расслабляет за раз, — прорекламировал тот, но Стайлз отмахнулся. — Мне нужно что-то покрепче. Так, чтобы забыться и не думать абсолютно ни о чем, — описал желаемое Стайлз, чувствуя нервное покалывание на кончиках пальцев. Он опустошен, словно из него выкачали все эмоции. Нет злости, нет обиды — только ноющая боль в районе груди. Он хотел избавиться от нее, и именно для этого ему нужна наркота. От одного раза ничего не будет. Он просто примет то, что даст ему Райли, и напрочь выбросит Дерека из головы. — Из сильного есть только герыч, но там внутривенно нужно. Уколов не боишься? Стайлз заторможено качает головой. — Первый раз бесплатно, но это слишком дорогая хрень для постоянной акции, — сообщил ему Райли. Стайлз об этом не беспокоился, повторно ему это не понадобится. Райли встал на ноги, двинулся к чемодану и достал из него небольшую шкатулку. Внутри нее лежало все необходимое. — Руку вытяни, — попросил Райли, и Стайлз на автомате послушался его. Райли профессионально перевязал его ладонь жгутом, чтобы было видно вену. Затем он насыпал какие-то бледно-желтоватые кристаллы на ложку и подогрел ее через зажигалку, пока все кристаллы не расплавились в грязно-желтую субстанцию. Стайлз не беспокоился ни о чем. Будь он сейчас хоть немного активным, то точно бы поинтересовался насчет чистоты иглы, но ему плевать, поэтому он лишь удобно пристроил свою руку. — Кстати, зачетный прикид, — сделал комплимент Райли, прежде чем выдавить содержимое иглы в вену.